Министру Иностранных Дел Польши Сапеге

Передано по радио 6 сентября 1920 г.

В состав Делегации, представляющей Российскую и Украинскую Союзные Республики, будут входить ее Глава Адольф Абрамович Иоффе, Член Контроля Республики *, и следующие члены: Народный Комиссар Сельского Хозяйства Украины Дмитрий Захарович Мануильский, член Коллегии Народного Комиссариата Финансов России Леонид Леонидович Оболенский, к которым несколько позже присоединится Представитель России, в Грузии Сергей Миронович Киров.

Делегация сможет выехать, когда будут урегулированы все вопросы, касающиеся ее иммунитета н жилых помещений в Риге.

Просим Вас указать день, когда Польская делегация намерена прибыть в Ригу. В радиограммах печати мы видели сообщение, согласно которому Польская делегация прибудет в Ригу 14 сентября, но мы не знаем, соответствует ли это сообщение действительности, и Вы нас весьма обяжете своей информацией на этот счет.

Народный Комиссар по Иностранным Делам

Чичерин

Печат. по арх.

* Так в тексте. В это время А. А. Иоффе занимал должность Члена Коллегии Народного Комиссариата Рабоче-Крестьянской Инспекция.

На эту ноту был получен следующий ответ Сапеги от 9 сентября 1920 г.:

«Наша Делегация, снабженная полномочиями для заключения не только перемирия и предварительного мирного договора, но, в случае необходимости, й окончательного мирного договора, будет готова выехать первым пароходом из Данцига после 12 сентября. Информирую Вас, как только узнаю о дне прибытия парохода в Ригу».

89. Нота Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР Председателю Тайного Совета Великобритании Бальфуру.

8 сентября 1920 г. № 3451

Г-н Каменев свидетельствует свое уважение достопочтенному члену Парламента Артуру Джемсу Бальфуру и имеет честь препроводить при этом ответ г-на Чичерина на замечания г-на Бальфура, содержащиеся в его ноте от 1 сентября.

Г-ну Бальфуру угодно было сопроводить сообщение о получении нашей последней телеграммы некоторыми комментариями. Мы, со своей стороны, не можем оставить этих комментариев без некоторых замечаний. После того, как Британское Правительство признало, что Российское Правительство было вправе потребовать от польского правительства гарантий против повторения ничем не вызванного нападения, г-н Бальфур заявляет, что Британское Правительство считает ограничения численности польской армии не справедливым условием мира, а лишь таким, которое не повлечет за собою активной британской интервенции. Учитывая эту перемену в позиции Британского Правительства, мы невольно склонны к мыслн, что оно вновь сделалось жертвой того, что так часто и столь злополучным образом влияло на его русскую политику: именно, что оно неверно информировано.

По-видимому, г-н Бальфур находится под влиянием иллюзии, что в военном положении России и Польши произошла KujH'iiiiiiH перемена. В действительности же произошло только го, что пи удалась одна определенная операция, результаты чего могут н самом худшем случае лишь замедлить достижение целей кампании. Г-н Бальфур совершенно ложно осведомлен, если он придает большое значение военным событиям, имевшим место под Варшавой. Наши силы по сравнению с польскими таковы же, как были раньше, и положение даже изменилось в нашу пользу благодаря посланным на фронт подкреплениям. Таким образом, если члены Британского Правительства признавали трн педели тому назад, что Россия имела основание применять право победителя, то положение в этом отношении осталось в прежней силе.

Мы, со своей стороны, придерживаемся нашего заявления, что ни одно нз'наших условий не иосит характера ультиматума н что каждое из них может быть предметом обсуждения и дискуссий во время переговоров с Польшей.

Стремясь к установлению прочного мира, Российское Правительство усматривает главное средство достижения его в моральной поддержке и сочувствии широких рабочих масс других стран. Ввиду неустанной борьбы польских рабочих за дело мнра с Россией, Российское Правительство считало себя вправе без ущерба для дела мира дополнить польскую армию вооруженной милицией, состоящей нз рабочих, между тем как иной состав этой милиции противоречил бы самому принципу сокращения численности польской армии.

Г-н Бальфур снова повторяет оскорбительные обвинения злополучного британского сообщения от 24 августа относительно действий Российского Правительства в этом направлении *. Так как первоначальный перечень русских условий ограничивается несколькими строчками, а окончательные мирные условия составят пространный документ, то весь обильный материал, который неизбежно будет заключаться в последнем н не содержался в первом, может встретить то же самое возражение — что его, по-видимому, скрыли от Британского Правительства при сообщении последнему первоначального перечня. Поэтому Русское Правительство не может не усматривать в этом возражении следствия той самой иллюзии, под влиянием которой находился г-н Бальфур, когда намекал на мнимую радикальную перемену в военном положении России, и которая побудила его пытаться иайти оправдание новому отношению к России, нашедшему себе выражение в вышеупомянутом сообщении.

Мы сомневаемся также, чтобы Британское Правительство столь же резко возражало против учреждения гражданской милиции, если бы ее предполагалось составить из представителей имущих классов. И действительно, Британское Правительство дало достаточные доказательства своих симпатий победителям, навязывающим побежденному народу усиление власти имущих классов. Именно Великобритания была одной из тех держав, которые поставили условием мира с Венгерской Советской Республикой низложение ее пролетарского правительства, и вся русская политика Британского Правительства за последние два года является ярким выражением той же самой тенденции. Таким образом, г-н Бальфур едва ли вправе ссылаться на принципы, которых придерживается будто бы Британское Правительство в этом отношении; если он полагает, что создание вооруженной рабочей милиции разрушит гражданский порядок, то это лишь показывает, что

* См. стр. 148—149,

16S

под гражданским порядком он разумеет угнетение грубой силой широких рабочих масс властью имущих классов.

Заключительное замечание в ответе г-на Бальфура относительно предполагаемой неудачи Русского Рабоче-Крестьян-ского Правительства в деле предоставления бедноте более высокого уровня благосостояния также не является доказательством его беспристрастия. Правительство, которое в течение двух лет проводит так называемое экономическое окружение России и которое долгое время лишало русский народ даже угля и нефти и отрезало от него богатейшие хлебородные провинции, едва ли вправе выражать удивление по поводу того, что Русское Правительство не в состоянии было обеспечить русскому народу большего благосостояния, чем то, которым он теперь пользуется.

Столь часто высказываемая членами Британского Правительства или его подголосками в прессе полная уверенность в успешности блокады как средства сломить сопротивление Советского Правительства дает право утверждать, что изумление должно возбуждать отнюдь не отсутствие благосостояния России; напротив, никакая другая форма правления не могла бы при подобных условиях придать русскому народу такую силу сопротивления и не спасла бы его среди беспримерных испытаний, которым его подвергли действия союзных держав. Ни при каком другом правительстве русский народ не в состоянии был бы вынести последствий отсутствия топлива, южного зерна, иностранного сырья, сельскохозяйственных орудий и всяких других машин, которые Россия всегда получала нз-за границы.

Г-н Бальфур опять-таки совершенно неверно осведомлен, если он полагает, что богатства высших классов России были просто уничтожены, а не сделались достоянием всего народа. Шедевры искусства, которые раньше украшали дворцы князей и крупных финансистов, теперь доступны обозрению всего народа н сделались источником наслаждения для широких масс, которым раньше чужды были высшие радости жизни. Тонер!, эти дворцы стали народными дворцами н приютом пслпкнх народных учреждений, в которых сосредоточивается ЖИЛИ) Milium. Пышные жилища аристократии превращены в бши.ипп' породные клубы, где трудовая масса наслаждается жизнью, слушает музыку, смотрит спектакли, участвует в политических прениях, слушает научные лекции или просто проводит свободное время в дружеском общении. Народные театры, народные концерты, народные научные учреждения с каждым днем умножаются в предместьях больших городов, так же как и в отдаленных селениях. Специальные институты пролетарской культуры посвящают широкие рабочие массы во все тайны науки и искусства, н каждый талант находит обстановку, позволяющую ему развить до максимума свои

способности. Дома богачей отданы беднякам, и те, кто раньше погибал в трущобах, теперь пользуется всеми удобствами благоустроенных жилищ. Технические изобретения используются теперь для повышения благосостояния широких масс, электричество появилось даже в таких деревнях, где раньше царили совершенно первобытные условия. Народные столовые н общественное питание облегчают тягостное положение, созданное блокадой, для широких масс, что было бы совершенно невозможно при другой системе.

Великая трудовая. община России взяла свою судьбу в свои руки в форме Советской системы и нуждается только в мире для того, чтобы развить все свои неисчислимые возможности. Вот почему мир является нашей основной целью, н война России с Польшей есть только эпизод в этой борьбе за мир.

Печат. по арх. Опубл. а газ. «Известия* M 198(1045), 8 сентября 1920 г.

В упомянутой выше ноте Бальфура от I сентябре 1920 г. говорилось:

«Г-н Бальфур свидетельствует свое почтение Председателю Российской делегации и подтверждает получение его письма от 25 августа, излагающего содержание телеграммы г. Чичерина*. Телеграмма эта затрагивает разнообразные вопросы и, между прочим, условия мира, недавно предложенные Польше Советским Правительством. В связи с этим г-н Бальфур пользуется случаем выразить свое удовольствие по поводу того, что Советское Правительство «отказывается от требования создания рабочей милиции в Польше», хотя г-н Чичерин, к сожалению, сделал другие заявления в связи с этим вопросом, которые требуют некоторых пояснений.

Прежде всего г-н Чичерин заблуждается, полагая, будто Британское Правительство когда-либо «признавало», что «ограничение численности польской армии 50 000 человек является справедливым условием мира». Британское Правительство никогда не высказывало такого мнения. Оно заявило только, что это условие мира не было бы принято ни Британским Правительством, ни британским народом за достаточное основание к активной интервенции — взгляд, который Британское Правительство считало долгом чести высказать сразу и отчетливо, дабы его молчание не было ложно истолковано теми, кто должен был вести в Минске переговоры со стороны Польши.

Второй пункт представляется еще более важным. Советское Правительство, как видно, удивлено тем, что Британское Правительство теперь не одобряет «разрешения Польше создать добавочную вооруженную силу в виде гражданской милиции». Это странное заявление, изображающее учреждение гражданской милиции как уступку Польше, очевидно, является шуткой, долженствующей замаскировать истинный характер дипломатического шага, который, без сомнения, требует не полученного до сих пор разъяснения со стороны Советского Правительства.

Фактическое положение таково. В то время, когда парламент собирался отсрочить занятия, в широких слоях британского народа чувство-

* См. док. Ка 72.

валась и проявлялась большая тревога в связи с положением Польши. Как Правительство, так и Палата Общин хотели избежать чего бы то ни было похожего на враждебные операции против Советской России; но Правительство и Палата серьезным образом желали сохранить независимой Польшу в пределах ее этнографических границ. Правительство Его Величества в своем сообщении запросило, какие условия победоносное в то время Советское Правительство намерено предложить; в ответ на это было дано официальное заверение, что поскольку дело касалось разоружения поляков, от них требуется только сокращение регулярной армии до 50000 человек с количеством оружия, достаточным для вооружения не только этих войск, но и гражданской милиции. На то, что гражданская милиция должна будет вербоваться из определенного класса населения и что выбор этого класса будет навязан побежденным их победоносным врагом, не было сделано и намека. Факт этого умолчания теперь, по-видимому, признается; надо думать, что при этом имелось в виду то самое очевидное следствие, что парламент закроется под впечатлением, что Польше не придется потерять ни своей национальной независимости, ни своих законных границ. Не подлежит сомнению, что парламент и страна действительно были обмануты: почему они были обмануты — об этом можно, пожалуй, догадываться, но признания в этом не последовало.

Вместо того, чтобы ближе коснуться этого центрального пункта, г-н Чичерин дает понять в своей депеше, будто возражения Правительства Его Величества против гражданской милиции обусловливаются тем обстоятельством, что она должна быть составлена из рабочих. Это заблуждение. Возражения его остались бы в силе в той же степени, если бы она состояла из миллионеров. В обоих этих случаях вооруженная сила, навербованная из одного класса населения с исключением всех прочих, была бы навязана полякам приказом иноземной державы, под ее покровительством и согласно ее плану. Такая структура ее несовместима ни с национальной независимостью, ни даже с прочным поддержанием гражданского порядка.

Значительную часть телеграммы г-на Чичерина занимают сравнения между условиями, в которых находится трудящееся население Советской России, с одной стороны, и Великобритании, с другой. Сравнения эти, по-видимому, основаны на том, что в Великобритании существуют неравенства в распределении богатств, которых в России уже нельзя встретить. Г-н Бальфур не сомневается в правильности этого положения, хотя он не считает уместным обсуждать выводы, сделанные из него г-ном Чичериным, и, по-видимому, не имеющие никакого отношения к главной цели письма. Но лично от себя он позволил бы себе заметить, что он никогда ни на минуту не сомневался в безусловной действительности советских приемов превращения богачей в бедняков; неуспеха приходится опасаться лишь в более трудной и, ни взгляд г-на Бальфура, более важной задаче: превращении бедных люди» в бога I их».