Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел РСФСР с председателем Нью-Йоркской Торговой палаты Бушем

6 июня 1923 г.

Буш отрекомендовался мне как человек совершенно независимый, не весьма реакционный, но и не очень радикальный в своих взглядах, свободный от каких бы то ни было предрассудков и предвзятых мнений относительно Советской России, приехавший в Россию, чтобы видеть ее собственными глазами и сообщить своим "друзьям в Америке вынесенное впечатление. Он сам не имеет никаких экономических интересов в России, не ищет концессий и не собирается завязывать какие-либо торговые отношения. Он рассчитывает быть принятым по возвращении в Америку президентом Гардин-гом и Юзом, его личным приятелем.

Буш начал с того, что Америка очень плохо осведомлена о положении дел в России и что наилучшим средством

* — с первого взгляда (лат.).

получения информации в Америке считали посылку комиссии обследования*. Я напомнил ему об истории сделанных нам предложений относительно комиссии и объяснил ему нашу точку зрения.

Против изучения условий жизни в Советской России, собирания сведений и пр. мы не возражаем, и если бы вопрос не ставился в официальной плоскости или если бы Америка приняла принцип взаимности, никаких затруднений не возникло бы. Если бы те лица, которых Америка хотела бы послать в Россию, обратились лично от себя за разрешением, не называя себя официальной комиссией обследования, то никаких возражений против их приезда не было бы, что доказывается даваемыми нами теперь разрешениями почти всем желающим ехать сюда сенаторам и членам конгресса. Бушсказал.что он вполне понимает эту точку зрения и находит ее разумной.

На мой вопрос, что он считает наибольшим препятствием в настоящее время к сближению между Россией и Америкой, Буш указал на следующие три обстоятельства:

1. Плохая информация в Америке, искажение фактов о России, сообщение всякого вздора. Такому положению вещей способствует в значительной мере установление нами цензуры. При отсутствии цензуры сообщаемый из России корреспондентами вздор не производил бы впечатления и вскоре забывался бы. При существовании же цензуры всякое известие, получаемое в Америке контрабандой или из соседних с. Россией стран, получает для американской публики преувеличенное значение. Благодаря этому такие люди, как Мак-Кулаг**, которые сообщают с таинственным видом, что им удалось контрабандой вывезти из России тайно от цензуры какие-то сенсационные сообщения, получают незаслуженную репутацию каких-то героев.

2. Деятельность Коминтерна. В Америке, где больше половины населения состоит из фермеров, мелких собственников, революция имеет мало шансов на успех, тем не менее деятельность Коминтерна, идентифицируемого с Советским правительством, рассматривается как вмешательство во внутренние дела Америки. В Америке опасаются, что та финансовая помощь, которую Америка оказывала бы России, пойдет в значительной своей части на финансирование Коминтерна и его «разрушительной» работы в Америке.

3. Кардинальным пунктом Буш считает, однако, вопрос о долгах. Американцы могут еще мириться с аннулированием государственных долгов, помня и зная прецеденты этому со стороны самих же американских штатов, но чего они не могут понять и простить Советскому правительству — это конфиска-

* См. т. V, док. № 226, 227, 252, 256 и док. № 9, 26 настоящего тома. ** Американский журналист.

ции частной американской собственности и отказа от уплаты

долгов государством частным лнцам. Пока Советское правительство держится этого принципа, американцы не могут работать в России, ибо они не могут не опасаться, что их собственность будет вторично конфискована и обязательства правительства не будут гонорированы.

На мой вопрос, интересует ли Америку наш долг американцам или же общий вопрос о долгах всем иностранцам, Буш ответил несколько уклончиво. Принципиально американцы стоят за признание нами всех долгов, но Америка питает сильные подозрения в отношении европейских стран и старается держаться вдали от всех их махинаций. Требование от нас долгов европейскими крупными державами является частью этих политических махинаций, и поэтому они Америку интересовать не могут.

Я подробно объяснил Бушу, из каких источников американские корреспонденты черпают свои сведения, почему мы вынуждены сохранить цензуру и каким образом получается искажение истины в отношении России. В течение пяти лет Америка позволяла беспрепятственную пропаганду словом и пером всем нашим противникам, русским белогвардейцам и русским контрреволюционерам, отказывая лишь нам в праве пользования благами «свободы печати» в Америке. Нам не только не разрешали посылать кого-либо в Америку, но и местные люди, как русские, так и американцы, выступавшие с опровержением нелепых слухов о России н пытавшиеся проливать свет на действительное положение вещей, стигматизировались как большевики, а их выступления — как большевистская пропаганда. Каждое слово, сказанное и написанное о Советской России, характеризуется как пропаганда и как нечто преступное. Американское правительство ссылается часто на общественное мнение, в искусственном создании которого оно само принимало прямое и косвенное участие. Буш признал мои замечания вполне справедливыми. • Относительно Коминтерна я дал ему обычные разъяснения. Далее я изложил Бушу подробно историю нашего отношения к иностранным долгам. Напомнил ему о нашей позиции в Генуе, где в принципе мы согласились признать все долги, при условии признания наших контрпретензий. Наши долги Америке представляют незначительную сумму. Государственные долги Америке составляет главным образом военный долг, на уплате которого вряд ли Америка может настаивать. Что же касается частных долгов, то они весьма незначительны. Из немногих американских предприятий в России три главных ускользнули от национализации. Если с какой-либо страной вопрос о долгах поддается легкому разрешению, то именно с Америкой. Мы всегда готовы были

на этот счет договориться, но американское правительство всячески уклонялось от каких бы то ни было разговоров. Бросать же уступки на ветер, через посредство печати или частных лнц, мы не считаем возможным.

Буш заявнл, что если бы мы публнчно заявили о нашей готовности признать американские долги прн условии рассмотрения Америкой наших контрпретензий за убытки, причиненные американской интервенцией, это произвело бы сенсацию и могло бы иметь колоссальное политическое значение. Еще лучше было бы заявление о нашей готовности участвовать в смешанной комиссии для рассмотрения претензий обеих сторон. Англия признала свои долги и сделала значительный шаг по пути оплаты. То же собираются сделать Италия, Чехословакия и другие союзники. Если бы мы заявили о своей готовности платить Америке, то получилась бы полная изоляция Франции, которая все еще старается увильнуть от вопроса о долгах. Америка, не сочувствующая рурской авантюре, хочет взять Францию за глотку и оказать на нее сильное давление требованием уплаты. Америка, как и Англия, путем такого нажима желает помешать дальнейшей милитаризации Франции. Рост милитаристских приготовлений Франции не в интересах также и Советской России. Таким образом, своей декларацией о долгах мы помогли бы Америке в борьбе против Франции, изолируя последнюю. Настоящий момент считается самым подходящим для такой декларации. На мое замечание, что мы подобную декларацию сделали в Генуе*, Буш ответил, что Америка формально в Генуэзской конференции не участвовала и, кроме того, она тогда сильно была связана чувством солидарности с союзниками.

Я также признал настоящий момент вполне своевременным для решительных шагов по сближению между обеими странами. Я упомянул про наши переговоры с Японией, которая добивается от нас серьезных концессий на Дальнем Востоке.

Буш поблагодарил меня за интересные сведения и обещал передать содержание беседы Гардингу и Юзу, которых он увидит по своем возвращении из Европы не раньше сентября месяца. Он выступит также в печати.

Буш просил устроить ему свидание с кем-либо из наших вождей, говорящих по-английски. На вопрос, что он желал бы видеть в России, он ответил, что в его распоряжении имеется всего лишь пара дней и что он не собирается предпринимать изучение России, а желает получить общее впечатление о внешней жизни и советских вождях.

Литвинов

Печат. по арх.

* См. т. V, док. № 126, 127, 153.

196. Нота Правительства РСФСР Правительству Швейцарии*

5 июня 1923 г. M 362

Заключающийся в телеграмме Политического Департамента Федерального Совета от 19 мая ответ на заявление Российского Правительства от 16 мая** ие только не может быть признан сколько-нибудь удовлетворительным, но не может не вызвать глубочайшего негодования в широких массах народов России. Швейцарское Правительство не только категорически отказывает во всяком удовлетворении глубоко оскорбленному народу и Правительству России, не только закрывает глаза на свое преступное бездействие, сделавшее возможной трагическую кончину полномочного делегата В. В. Воровского, но еще ссылается на клеветнические выпады преступника против народа, представитель которого пал жертвой его преступления, и оно не находит при этом случае ничего лучшего, как, со своей стороны, подвергать оскорблениям Российское Правительство.

Швейцарское Правительство обходит полным молчанием все указания, заключавшиеся в российской ноте от 16 мая, которыми было неопровержимо доказано, что после временного перерыва работ Лозаннской конференции ничего иеслучилось такого, что могло бы лишить полномочного делегата В. В. Воровского его функций. Швейцарское Правительство просто повторяет не выдерживающее критики утверждение, что Россия якобы не была приглашена на вторую сессию конференции, в то время как в действительности официально было заявлено к моменту перерыва, что конференция продолжается, и никаких возражений со стороны генерального секретариата не было сделано при уведомлении его Россий-ско-Украинско-Грузипской делегацией о том, что функции делегата остаются за В. В. Воровским. Более того, на дипломатических паспортах В. В. Воровского и его сотрудников самими швейцарскими властями были поставлены визы как «участникам Лозаннской конференции». На этом основании делегат России, Украины и Грузии и его сотрудники приехали в Лозанну, где и были встречены на вокзале агентами полиции.

Указание же Швейцарского Правительства иа то, что якобы убийца не находился в каких-либо отношениях с швейцарской преступной организацией, угрожавшей смертью делегату В. В. Воровскому, не может ни в малейшей мере служить оправданием поведения швейцарских властей,

* Передана по радио в адрес политического департамента Федерального совета.

** См. док. № 179 и ст,р. 315.

ничем не реагировавших на эти угрозы и до такой степени пренебрегших принятием малейших мер ограждения безопасности делегации России, Украины и Грузии, что убийца после совершения своего преступления в течение получаса ожидал прихода полиции и только потому был ею арестован, что добровольно остался на месте и не ушел в течение этого времени.

Поведение Швейцарского Правительства за все последующее время лишь подтверждает еще больше справедливость выдвинутых против него Российским Правительством обвинений. Явные соучастники преступления были либо освобождены, либо совсем не были даже арестованы, и вся местная печать была полна сообщениями о чрезвычайно свободном образе жизни арестованного убийцы, расхаживавшего по городу, посещавшего рестораны и встречавшегося в городе с кем угодно.

Сам факт передачи процесса не федеральному, а кантональному суду означает умаленне его значения и пренебрежение к тяжкому характеру этого политического преступления. Даже в своем ответе от 19 мая Швейцарское Правительство считает уместным оскорбительно и несправедливо отозваться об одной из жертв преступления, сотруднике делегации Аренсс, с величайшим мужеством исполнившем свой долг перед лицом недопустимого поведения швейцарских властей.

Эти факты не могут нас изумлять, когда мы видим, что в своей ноте от 19 мая Швейцарское Правительство противопоставляет требованиям удовлетворения за неслыханное преступление Злостные заявления самого убийцы и свои собственные оскорбительные выпады против Советского Правительства. Швейцарское Правительство, таким образом, не ограничивается своим прежним попустительством по отношению к преступлению, совершенному над Полномочным представителем России, Украины и Грузии; его нынешнюю позицию, выразившуюся в его телеграмме от 19 мая, приходится характеризовать как моральное соучастие в этом преступлении.

Российское Правительство серьезнейшим образом предостерегает Швейцарское Правительство от последствий его не поддающегося квалификации поведения по отношению к народам и Правительствам России, Украины и Грузии и оставляет за собою право иа получение полного удовлетворения.

Чичерин

Печат. по арх. Опубл. в газ. ^Известия» № 127 (1864), 10 июня 1923 г.