2015-04-06
350
10 июня 1927 г. M APM,*720
Нарэлный Комиссариат по Иностранным Делам свидетельствует свое почтение Итальянскому Королевскому Посольству и в дополнение к ноте.N° АРМ/519 от 21 апреля с. г.60 имеет честь сообщить, что Союз Советских Социалистических Республик примет участие в V Международном конгрессе холодильного дела.
Делегация Союза Советских Социалистических Республик будет состоять из нижепоименованных лиц: инженера Дрей-ера, председателя делегации, и членов — проф. Рязанцева, инженера Кульзанозского, проф. Каратыгина, Крышоза и Воронцова.
Лечат. ПО арх.
Эта нога явилась отзетом на ноту посольства Италии в СССР от 14 февраля 1927 г. № 486 следующего содержания:
• «Итальянское Королевское Посольство свидетельствует свое почтение НКИД и имеет честь сообщить, что Парижская генеральная конференция^ состоявшаяся в июле 1926 г., одобрила программу У Международного конгресса холодильного дела, который состоится з Риме во сторол половине сентября будущего года.
Значение упомянутого конгресса станет очевидным, если принять во внимание, что искусственное охлаждение представляет собою в настоящее время одкн из оснозных факторов,- способствующих разрешению экономических проблем питания наиболее развитых стран, з некоторых;se странах оно является существеннейшим условием предохранения от порчи потребляемых населением пищевых продуктов. Не;-:е:-:Ы11кй интерес возбудит конгресс также благодаря сироте и сложности подлежащих его рассмог: рению экономических и научных вопросов, касающихся сельского хозяйства, промышленности, гигиены, равно как и вопросов физики, химии if т. д. Одновременно с конгрессом будет" показана Национальная и.Международная выставка холодильной промышленности. — - -
Ввиду важного значения конгресса Королевскому Посольству поручено довести о вышеизложенном до сведения Правительства СССР и пе-
реДать ему приглашение принять участке в этом кснгреесе при посредстве свонх представителей.
Так как итальянский центральный комитет уже приступил к работам по организации конгресса, а такяче чтобы дать ему возможность установить связи с делегатами Союза в целях проведения пропаганды и привлечения участников. Королевское Посольство остается в ожидании получения, в случае согласия Правительства СССР иа участие в конгрессе, любезного сообщения о делегируемых в Рим представителях».
159. Нота Правительства СССР Правительству Польши *
II июня 1927 г. № 248/ч
Господин Министр,
Подтверждая получение Вашей ноты от 9 сего июня за N° 1552/27**, имею честь просить Вас передать вашему Правительству нижеследующее:
Союзное Правительство с удовлетворением принимает к сведению выражение сожаления Польского Правительства по случаю убийства в Варшаве Полномочного Представителя Союза Советских Социалистических Республик П. Л. Войкова.
С особым удовлетворением принимает к сведению Союзное Правительство и сообщение о возмущении и категорическом осуждении этого преступного акта со стороны как Польского Правительства, так разно и польского общественного мнения.
Отмечая также с удовлетворением заявление Польского Правительства о готовности назначить компенсацию семье П. Л. Войкова и рассматривая это заявление как проявление доброй воли и как акт, вытекающий из обстоятельств дела и соответствующий международным обычаям в подобных случаях, Союзное Правительство принимает к сведению заявление Польского Правительства и тем не менее не находит возможным фактическое осуществление предложения, поскольку оно считает долгом самого Советского Государства обеспечить семью своего погибшего на посту представителя.
Союзное Правительство не может, однако, согласиться с оценкой, даваемой Польским Правительством событию 7 июня в Вашей последней ноте, и вынуждено сегодня в еще большей степени, чем в момент посылки моей ноты от 7 нюня***, рассматривать убийство своего представителя в Варшаве не как индивидуальный поступок безумца, а как одно из проявлений систематической и планомерной борьбы против Советского Союза со стороны темных сил мировой реакции и противников мира. События, перечисленные в моей ноте от 7 июня, и в особенности планомерно подготовленный разрыв дипломатнче-
Вручеяа заместителем народного комиссара иностранных дел СССР L Литвиновым посланнику Польша в СССР Патент ** См. стр. 290. *** См. док. Ко 154,
29."
ских отношений с Союзом Советских Социалистических Республик со стороны нынешнего правительства Великобритании *, развязали эти темные силы, в особенности контрреволюционные и террористические организации русских эмигрантов, которые, спекулируя на напряженности международной обстановки, делают величайшие усилия, чтобы помочь воинствующему империализму спровоцировать осложнения между Союзом Советских Социалистических Республик и другими государствами и ввергнуть их народы в кровавую бойню в ложной надежде этим путем восстановить царистско-империа-лнстический режим и вернуть себе привилегии, утерянные в результате резолюции.
Преступление 7 июня имеет поэтому неизмеримо большее значение, чем изолированный индивидуальный акт, и само по себе представляет угрозу для мирных, нормальных отношений между обоими государствами, отношений, над упрочением и развитием которых систематически работало Союзное Правительство, и в частности покойный его представитель з Варшаве П. Л. Войков, как это справедливо отмечает Польское Правительство в Вашей ноте от 9 июня. Союзное Правительство приветствует признание Польским Правительством факта улучшения отношений между обоими государствами и со своей стороны считает ззанмное стремление к упрочению и развитию добрососедских отношений весьма существенным фактором всеобщего мира, особенно в напряженной международной об становке последнего времени, возникшей вопреки постоянно проявляемому н неоднократно документированному миролюбию Советского Союза.
С тем большим сожалением Союзное Правительство вынуждено, однако, отметить, что Польское Правительство до настоящего времени не обращало должного внимания на то препятствие, которое представляет для благоприятного развития отношений между обеими странами терпимость, проявляемая польскими властями в отношении различного рода террористических организаций, действующих против Союзного Правительства на территории Польской Республики.
Союзное Правительство не может согласиться с Вашим заявлением, г. Министр, что Польское Правительство всегда протизодейстзоззло и не допускало на польской территории какой-либо планомерной деятельности, направленной против Советского Союза. В распоряжении Союзного Правительства имеется обильный материал, иллюстрирующий терпимость, а в отдельных случаях н прямую поддержку, оказываемую польскими властями организациям и лицам, ведущим — планомерно или непланомерно —активную борьбу с Союзным Правительством путем организации террора пли бандитских на-
й Си. дек. № 139, Î52.
летов иа территорию Союза Советских Социалистических Республик. В ближайшее время Народный Комиссариат по Иностранным Делам'позволит себе представить Вам некоторый материал по этому вопросу.
В Вашей ноте, г. Министр, подчеркнуто то обстоятельство. что фактически убийца Полномочного Представителя Союза Советских Социалистических Республик в Варшаве является лицом непольской национальности. Вместе с тем установлено, что убийца является польским гражданином, сыном известного контрреволюционного деятеля, принятым в польское гражданство после выезда из Союза Советских Социалистических Республик. Принятие подобных элементов в польское гражданство, несомненно, облегчающее им их деятельность против Советского Союза, налагает дополнительную ответственность за эту деятельность на Польское Правительство. К сожалению, этот случай не является единичном. Особенно ярким является случай с известным контрреволюционным деятелем Булак-Балаховичем, который, согласно протоколу, подписанному 30 сентября 1921 г.* представителями Союзного и Польского Правительств, должен был быть выслан не позднее 20 октября того же года из пределов Польской Республики и который, однако, был принят в польское гражданство, остался в Польше и, как неоднократно отмечала польская пресса, даже был несколько раз официально принимаем высшими представителями власти в Польше.
Союзное Правительство не может согласиться с отклонением Польским Правительством ответственности за факт убийства ссылкой на отказ покойного П. Л. Войкова от предложенной ему личной охраны. При наличии на польской территории лиц и организаций, ставящих себе целью активную борьбу против Советского Союза и его представителей, охрана этих представителей, конечно, является мерой недостаточной и не достигающей цели. Соответствующие польские власти должны были направить свое внимание н усилия на пресечение преступной деятельности упомянутых лиц и организаций и на неослабное наблюдение за ними. Польскому Правительству давно было известно, что враждебные Союзу Советских Социалистических Республик организации ставили себе целью покушение иа жизнь его представителя в Варшаве. Оно само в лице Директора Политического Департамента Министерства Иностранных Дел г. Лукасевича сообщало об этом Союзной Миссии 2 ноября 1924 г., т- е. на второй день по прибытии в Варшаву П. Л. Войкова. Но уже тогда Союзное Правительство в меморандуме, врученном советником Миссии г. Бе-седовским Вице-министру Моравскому 3 ноября 1924 г.**.
* См. т. iv, док. № 2л2
* См. т. VII, док. N» 255.
и в ноте, врученной Народным Комиссариатом по Иностранным Делам Польскому Поверенному в Делах в Москве4 ноября 1924 г., заявило, что действительная безопасность представителя Союза Советских Социалистических Республик и обеспечение возможности работы Союзной Миссии в Варшаве могут быть достигнуты лишь в том случае, если Польское Правительство во исполнение ст. V Рижского договора* воспретит дальнейшее пребывание на польской территории организациям п лицам, деятельность которых направлена против Советского Союза и его представителей. К сожалению. Польское Правительство не приняло должных мер. в результате чего создалось положение, приведшее к неслыханному преступлению—убийству Посланника Союза Советских Социалистических Республик в Польше.
Преступление 7 июня вызвало глубокое возмущение среди народов Советского Союза56. В интересах мира и добрых отношений между обоими государствами было бы воспрепятствовать тому, чтобы оно оставило глубокие следы в сознании народов Союза Советских Социалистических Республик. Союзное Правительство надеется, что Польское Правительство с целью доказать на деле свое стремление к упрочению мирных отношений, о котором говорит его нота от 9 июня, не замедлит удовлетворить элементарные требования Союза Советских Социалистических Республик, вызываемые обстоятельствами дела, и тем поможет изжить то неблагоприятное влияние, которое оказывает на эти отношения неслыханное преступление 7 нюня.
В соответствии с изложенным и принимая во внимание выраженное Польским Правительством сожаление, возмущение и категорическое осуждение акта 7 июня, Союзное Правительство ожидает:
1) что Польское Правительство примет все необходимые меры для всестороннего расследования дела, выяснения всех виновников и раскрытия всех нитей преступления, а также для быстрого и сурового наказания виновных, в особенности непосредственного физического убийцы;
2) что Польское Правительство, в соответствии с предварительными переговорами Временного Поверенного в Делах Союза Советских Социалистических Республик в Варшаве г. Ульянова с представителями Польского.Министерства Иностранных Дел, допустит г. Ульянова или другого уполномоченного Союзного Правительства к участию в следственных действиях по данному процессу и
3) что Польское Правительство наконец примет на деле немедленные и энергичные меры к ликвидации на польской территории деятельности террористических и бандитских орга-
8 См. т. in, док. Л? 350.
иизации и лиц, направленной против Советского Союза и его представителей, и дошлет из пределов Польской Республики лиц, занимающихся такой деятельностью, причем Союзное Правительство ожидает от Польского Правительства соответствующих незамедлительных сообщений.
"Союзное Правительство полагает, что в настоящих условиях последствия трагического убийства в Варшаве могут быть изжиты на деле не в силу формальных заявлений, а лишь в результате действительных мероприятий со стороны Польского Правительства по отношению к белобандитским террористическим организациям. Исходя из этой предпосылки, Союзное Правительство вынуждено настаивать па выполнении вышеуказанных элементарных требований.
Примите, господин.Министр, уверения в моем совершенном к Вам уважении.
Литвинов
Печат. no apx. Gnuô.t. s газ. еИзеестия» Л» /32 (Звбб), /.» июня 1927 г.
В ответной ноте польского правительства, врученной Патехом Г. В. Чи> черину 25 июля 1927 г.. в частности, говорилось:
«Со дня II июня 1927 г., т. е. со времени вручения Польскому Правительству второй ноты Союзного Правительства по делу, касающемуся убийства Полномочного Представителя Союза Советских Социалистических Республик в Польше г. П. Л. Войкова 7 пюня сего года Борисом Ковердой на Главном вокзале в Варшаве, произошли следующие факты:
1. Дело Крверды польскими властями было передано Чрезвычайному суду, что, впрочем, как потом выяснилось, соответствовало желанию Правительства Союза Советских Социалистических Республик.
2. Чрезвычайный суд 15 нюня приговорил 19-летнего Коверду к пожизненному тюремному заключению с передачей дела о помиловании г. Президенту Республики.
3. Г-н Президент отказал в помиловании Коверды в форме предложенного смягчения наказания, Таким образом, Коверда был осужден и приговорен согласно действующим в Польше законам».
Затем в ноте сообщалось, что на основании действующих в Польше законов представитель СССР не мог быть допущен к участию в следствии в связи с передачей дела Коверды в Чреззы'^айный суд.
Далее в ноте говорилось:
«Вышеизложенное фактическое положение вещей дает ответ на первые 2 пункта ноты Союзного Правительства от П ихжя сего года, касаьэ-щнеся наказания преступника и участия в этом деле представителя Союза Советских Социалистических Республик.
Что касается третьего пункта, то судебное следствие не установило связи между преступным действием осужденного Коверды и какими-либо монархическими или террористическими организациями, Вследствие этого Договорные обязательства, касающиеся вышеуказанных эмигрантских организаций на польской территории, не имеют к этому делу непосредственного применения.
Что касается фактов и обвинений, приведенных з ноте Союзного Правительства от II июня сего года н касающихся существования и деятельности вышеуказанных эмигрантских организаций в пределах Польши, то после понятной проверки их достоверности, если бы оказалось, что эти организации существуют и не соответствуют законам а обязательствам
Польши, Польское Правительство приняло бы соответствующие меры в отношении их, так как интересы Польши требуют, чтобы находящиеся на польской территории эмигранты не злоупотребляли правом убежища и своей деятельностью не причиняли ущерба Добрым, мирным отношениям Полыни с Союзом Советских Социалистических Республик. Однако Польское Правительство не может не подчеркнуть, что обязательства, вытекающие из договоров и соглашений, заключенных между Польшей и Союзом Советских Социалистических Республик, основаны на принципах взаимности и что споры, касающиеся выполнения этих взаимных обязательств, должны рассматриваться заинтересованными сторонами или целиком, или по частям, независимо от дела об убийстве Посланника Войкова, поскольку, как это уже было констатировано выше, между этим делом и обязательствами и организациями, о которых идет речь, связь не установлена.
Независимо от этого Польское Правительство еще раз выражает свое сожаление по поводу несчастного случая, происшедшего на польской территории с Полномочным Представителем Союза Советских Социалистических Республик П. Л. Войковым, и осуждение преступного действия, совершенного Ковердой».
В заключении ноты сообщалось, что Польское Правительство «надеется, что несчастный случай, совершенный преступной рукою, не задержит нормального и искреннего стремления соседних государств и народов к постоянному улучшению отношений между ними, которые опираются на общие, хорошо понятные интересы, и со своей стороны сделает все возможное, чтобы устранить всякие препятствия с пути, ведущего к этой цели».
160. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Министром Иностранных Дел Германии Штре- земаном |
Берлин, 11 июня 1927 г*
Когда мы остались вдвоем, Штреземан начал сообщением об убийстве т. Войкова** и выразил соболезнование. В дальнейшем он выразил опасение, что этот факт может усилить в Москве оппозиционные элементы. Я сказал, что с полной категоричностью могу заявить, что абсолютно несомненно большинство сохранит свое положение, что бы ни происходило.
Я воспользовался тем, что некоторые газеты писали, что, несомненно, при свидании со Штреземаном я расскажу о своих парижских разговорах ***. Я сказал, что в общем я вполне удовлетворен последними, но что французское правительство держит камень за пазухой, что я иллюстрировал сообщением Гавас о моих свиданиях с Пуанкаре и Брианом («нет оснований для Франции менять политику, если не произойдут новые факты»). Я упомянул, что все французские министры по поводу моих указаний на опасность со стороны Пилсудского заявляли, что Франция удерживает и будет
* Дата записи. Беседа состоялась 7 июня 1927 г. в Баден-Бадене (Германия).
** См. док. № 153, 154, 159, 210.
*** См. док. N° 130, 131.
удерживать Польшу. Франция, очевидно, будет пользоваться ситуацией, чтобы что-либо выторговывать и от нас йот Англии. Я спросил Штреземана, какую цену, по его мнению, Англия могла бы заплатить Франции, чтобы добиться изменения ее политики. Он ответил: вопрос о французских долгах Англии и вопрос о средиземноморских и восточных делах (о германских делах он умолчал). Я указал, что по этим вопросам Англия не может сделать Франции таких больших уступок, которые могли бы изменить ее политику. Штреземан с этим вполне согласился. От себя он стал говорить мне, что, по его наблюдениям, во Франции сильные настроения против Англии и растет настроение в пользу Германии; Пуанкаре ненавидит Англию, потому что она все время стесняла его стремления; Бриаи — человек нетвердый, но Англию он очень не любит, ибо она постоянно ему мешала; Пуанкаре, по его сведениям, ищет сближения с левыми партиями; Пуанкаре не может желать разрыва с нами, ибо для него было бы величайшим триумфом добиться получения хотя бы чего-либо держателями русских займов; в связи с этим он спросил, как идут наши переговоры*. Я указал, что основные принципы установлены и что идут споры о цифрах и вообще о деталях. Относительно Бриана я указал, что он хочет умереть, упав влево, что Штреземан признал правильным. Я говорил о росте левых течений в данный момент во Франции и о дружелюбии к нам левых партий; выходки правых против нас и вообще их антикоммунистическая кампания представляются мне несерьезными. Он согласился, что это избирательные эффекты. Подчеркивая, что главная опасность заключается в возможности неожиданностей со стороны правительства Пил-судского, я упомянул, что Франция уже не господствует в Варшаве и что ее решимость удерживать Польшу может оказаться бессильной. Он рассказал, что Бриан ему сам сказал, что за последний год Франция не имеет прежнего влияния в Варшаве. Штреземан, однако, думает, что и финансовое, и вообще внутреннее положение Польши таково, что она не бросится в авантюру. Я в ответ указал на старую программу Пилсудского, на его украинские и белорусские вожделения, на старые разговоры Кнолля ** по поводу Восточной Пруссии; Макс Мюллер, несомненно, вел умеренную политику, но связанные с дайхардовцами элементы действовали в Варшаве иначе. Он думает, что обстоятельства не таковы, чтобы это все стало осуществляться. Он мне еще рассказал по поводу Бриана, что последний лично в разговоре с ним выразился скептически о наших переговорах о долгах, сказал, что считал бы нежелательным помещение сейчас французских
* См. док. № 66, 69, 76, 92, 114.
** Заместитель министра иностранных дел Польши.
капиталов в России, но что ни в коем случае не считает допустимым ведение борьбы против Советского правительства. По поводу моих слов о том, что Пилсудский может вообразить, что настал момент захватить Литву, Штреземан начал обвинительную речь против нынешнего литовского правительства: это сумасшедшие, которые хотят с одним миллионом населения бороться против всего мира, и против Запада, и против Польши, и против Германии, и против нас; там господствует безответственная солдатеска, у Вольдемараса * все время меняется политика; германское правительство предлагало Литве стабилизационный заем, но литовское правительство неизвестно почему перестало об этом говорить; внезапно литовское правительство предложило Германии союзный договор и таможенную уиию, что поставило бы Германию дипломатически в невозможное положение, а потом вдруг литовское правительство начало высылки немцев, шнканы ** в Мемеле, требование об отозвании консула и произвело нарушения договоров; германское правительство готово было вместе с нами поддерживать литовское правительство***, но само литовское правительство делает это невозможным. Я в тот момент еще ие имел московских писем относительно Литвы, но я все-таки указал, что постепенно положение в Литве меняется, солдатеска устранена, Вольдемарас все больше ведет устойчивую государственную политику, и можно вполне надеяться на устранение неприятных явлений. Независимость Литвы необходима, что Штреземан подтвердил. Опасность в том, что дайхардовцы будут толкать поляков, ибо логика борьбы будет завлекать их дальше. Штреземан сказал, что, по его мнению, английское правительство не будет расширять борьбу против нас; он рассказал, что Чемберлен сам говорил ему, что не хочет разрыва с нами, но что внутри партии растет число тех, кто требует разрыва****; очевидно, Чемберлен стал на точку зрения разрыва под давлением партийной дисциплины; он знает от Линдсея *****, что фории офис ие разослал английским дипломатам никаких инструкций по поводу разрыва и борьбы против СССР; вся английская дипломатия против разрыва; Линдсей говорил ему в необычном для дипломата резко критикующем тоне о разрыве, причем Линдсей утверждал, что разрыв вызван исключительно английскими внутриполитическими соображениями. Я ответил, что в этом именно заключается опасность, ибо для предотвращения больших внутренних реформ ллойд-джорджевских либера-
* Премьер-министр и министр иностранных дел Литвы. ** — каверзы. *** См. док. № 52. **** См. док. № 57. ***** Посол Великобритании в Германии.
лов и- лейбористов эти безудержные люди, которые ио характеру ие похожи па традиционных английских государственных деятелей, пойдут иа самые крайние меры; с точки зрения внешней политики разрыв есть абсурд. Штреземан подтвердил, что, несомненно, действовали внутриполитические соображения, но некоторую роль играл и Китай, о котором он и поставил мне вопрос. Я объяснил нашу китайскую и вообще азиатскую политику приблизительно в таких же выражениях, как в Париже Бриану и Эррио. И в этой области разрыв есть для Англии абсурд; дайхардовцы — зарвавшиеся люди, отсюда опасность и отсюда громадное значение позиции Германии. Штреземан в этот момент и вообще несколько раз категорически и весьма решительно заверял, что отношение Германии к СССР останется неизменным. В свое время в Жеиеве он давал интервью о том, что Чемберлен не предлагал ему вступить в единый фронт против пас; так как против него были нападки, он захотел мне подробно объяснить, что тогда в разговоре с Чемберленом обстоятельно разъяснил последнему, что положение Германии совершенно другое, чем положение Англии, и Чемберлен с этим согласился и сказал, что и мысли не имеет втягивать Германию в борьбу против СССР. Тут я перешел к самому главному, к вопросу о соблюдении Германией нейтралитета и, в частности, о- непропуске войск. Я указал как на возможный случай: в силу ст. 15 устава Лиги наций, если нет единогласного решения Совета, каждый действует, как хочет, Лига наций перестает иметь силу для данного вопроса, между Францией и Польшей остается в силе только союзный договор, и вне рамок Лиги наций Франция может поставить Германии ультиматум о пропуске войск, как в свое время Бетмац-Гольвег *— Бельгии. Штреземан ответил, что Германия в таком случае, и вообще в случае попыток нарушить ее нейтралитет и, в частности, провести через нее войска, будет всячески оказывать противодействие, подвижной состав ие будет предоставляться, будут применяться все формы пассивного сопротивления, вообще Германия будет бороться всеми имеющимися в ее распоряжении средствами. Чтобы зафиксировать правовое положение в отношении ст. 16**, я напомнил, что в свое время был опубликован отрывок из протокола Локарио, в котором по поводу обмена нотами о применении ст. 16 к странам, находящимся в особом положении, было зафиксировано заявление Штрезе-маиа по трем пунктам: 1. Нельзя.по ст. 16 обязать Германию вести войну, 2. Нельзя обязать ее пропускать войска и 3. Нельзя обязать ее участвовать в финансовом бойкоте; по поводу этого заявления Бриан ничего не сказал, п позднее он
. * Рейхсканцлер Германии в 1309-1917 гг. ** См. т. VIII, прим. 28.
ЗШ
по вопросу о пропуске войск через Германию не высказывался; в его знаменитом интервью в «Пти паризьен»61 идет речь только о пропуске войск через нейтрализованную германскую территорию по Локарнскому договору, а не о пропуске войск через всю Германию; я спрашиваю: ие может ли при случае французское правительство истолковать молчание Бриана в смысле сохранения свободы действий и в смысле несогласия с заявлениями Штреземана о невозможности обязать Германию по ст. 16 пропускать войска? В ответ на это Штреземан напомнил мне, что в том же опубликованном отрывке Локарнского протокола имеется ответное заявление Ваидервельде, который сказал, что он согласен с первыми двумя пунктами, но выражает сожаление по поводу заявления Штреземана о неучастии в финансовом бойкоте; после этого молчание Бриана не может быть истолковано как сохранение свободы действий; спорным остался только пункт о финансовом бойкоте, невозможность же обязать Германию по ст. 16 пропускать войска бесспорна *. Не называя Эрбетта, я припомнил содержание моих бесед с последним перед Ло-карно и после Локарпо по вопросу о пропуске войск через Германию; Эрбетт говорил мне, что ввиду отказа Германии пропускать войска их прохождение получило бы характер насильственный и навязанный («навязанное прохождение войск», по ходячему выражению германской прессы), а это превышает военные и финансовые возможности Франции, ибо требует применения громадного количества войск для охраны коммуникационных линий и этапов, причем это вызовет серьезнейшее внутреннее обострение и во Франции и в Германии, так что это невыполнимо. По поводу моей ссылки на французского собеседника Штреземан сказал мне, что совершенно то же самое говорил ему Сект**, и французские спецы в Локарно и Женеве говорили о невозможности подобных планов. По мнению Штреземана, вообще французский народ настолько резко враждебно настроен против какой-либо новой войны, что французское правительство фактически не может этого сделать, в особенности против СССР. И в Англии, по его мнению, разрыв вызвал отрицательное отношение широкого общественного мнения, что доказывается громадным увеличением голосов либералов и рабочих в Босуорте. И в Польше, по мнению Штреземана, все хотят мира, и финансовое положение ие допускает военных авантюр. Напряженное международное положение характеризуется еще дипломатическим разрывом между Югославией и Албанией. Я сказал, что этот факт нас не касается. Штреземан ответил, что он касается нас косвенно
* По этому вопросу см. сб. «Локарнская конференция 1925 г. Документы», М., 1959, стр. 182—196.
** Германский генерал, начальник сухопутных сил рейхсвера в 1920— 1926 гг.
в том отношении, что обостряет положение между Англией и Францией и тем самым еще более затрудняет присоединение Франции к Англии* в русской политике. Я сказал, что дайхар-довцы, очевидно, имеют неверное представление о нашем внутреннем состоянии и надеются вызвать у нас внутренние волнения и подкопаться под Советское правительство через эти осложнения; крайне важным является поэтому вопрос о наших экономических отношениях; если бы Германия была богаче капиталами, теперь был бы ни с чем не сравнимый момент для создания длительных экономических позиций у нас на долгое время, ибо мы как раз вступаем в период расширения после достижения довоенного уровня и именно теперь создаются надолго экономические позиции у нас; наш торговый поток, который вместо Англии будет направлен в другие страны, увеличит нашу торговлю с Германией; оставляя в стороне вопрос о новом займе и о кредитах вроде 300 миллионов*, я бы хотел знать, каковы перспективы финансирования нашей торговли в случае английского бойкота и давления со стороны английских банков ввиду предстоящего ее расширения. Штреземан прежде всего сказал, что он не ожидает со стороны Англии бойкотистского движения и не ожидает такого давления со стороны английских банков; наоборот, английское правительство все время заявляет, что экономические отношения и торговля останутся без изменений; как раз деловые круги наиболее недовольны разрывом и будут стараться продолжать прежние отношения. Я указал, что для нас самих невозможно находиться с враждебной державой в таких же экономических отношениях, как с дружественной; правительство, ведущее по отношению к нам дружественную политику, должно в экономическом отношении иметь преимущества; у нас в настоящее время действуют два противоположных мотива: 1) ответить контрбойкотом на английскую политику и 2) в узко торгашеских целях продолжать через другие каналы торговлю с Англией; в Берлине я скажу точнее, имеется ли какое-нибудь комбинирование второго мотива с первым**; во всяком случае, имеются уже указания на стремление английских кругов парализовать нашу торговлю с другими странами, поэтому перспективы кредитования нашей торговли с Германией при предстоящем ее расширении являются актуальным вопросом, Штреземан ответил мне, что он сам ие финансовый специалист и что ввиду переживаемых Германией финансовых трудностей он даст мне ответ в Берлине.
Точно так же, как он встретил меня крайне любезно на пороге, точно так же он проводил меня до порога
* См. т. IX, цок. № 78, 195, 207 и прил. 2.
* См, док. № 161.
и демонстративно сердечно долго жал мне руку в дверях гостиницы перед глазами собравшейся публики.
Перед моим уходом Штреземан сам от себя категорически и решительно уверил, что нет никаких тайных соглашений о пропуске войск через Германию, и он выразил весьма сильное негодование по поводу того, что Москва не верит его заявлениям *. Я старался его успокоить. Он говорил о крайне неприятных выступлениях Коминтерна; англичане и французы говорили ему, что Коминтерн и советские аппараты — разные пальцы одной руки. Я не только формально, но фактически решительно это опроверг.
Чичерин
Печат. по арх,
161. Запись бесед Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Министром Иностранных Дел Германии Штрезе-маном
Берлин, 11 июня 1927 г.
9 июня за обедом и после обеда мои разговоры со Штре-земаном были продолжением первой беседы**. Мы опять долго говорили о Литве, причем Штреземан с более многочисленными подробностями повторял те же обвинения. По поводу Ранцау я говорил о том, что он значительно свежее и уже не производит такого болезненного впечатления, как в прошлом году. И Штреземан говорил, что в прошлом году у Ранцау настолько тряслись руки, что он едва мог держать стакан, а теперь он помолодел и совсем свеж. Штреземан вдруг спросил меня, почему мы написали такую резкую ноту Польше***, когда мы желаем сохранения мира| причем он рассказал, что Гинденбург**** ему говорил: ведь и в Германии есть возможность убийства посла. Я объяснил, что мы неоднократно предупреждали польское правительство об опасной работе монархистов и что польское правительство не' приняло таких мер, как, например, германское правительство; именно поэтому на него падает вина; я напомнил о конфликте по поводу Савинкова в 1921 г. *****; теперь положение было аналогичным. Одновременно я указал на виновность Англии и на выступления английской печати с апологией убийства; очевидно, хотят повсюду создавать панику; момент паники будет, по-моему, непродолжительным; вопрос о перспективах кредитования нашей торговли остается самым актуальным.
* См. док. № 52, 53, 57, 61, 65. ** См. док. № 160. *** См. док. № 154. **** Президент Германии. ***** См. т. IV, док. № 69, 138, 210, 223, 224, 227, 236, 252.
Штреземан сказал, что iî пятницу мы об этом опять поговорим.»
В пятницу, [10 июня], днем Штреземан был в полпредстве за несколько часов до отъезда в Женеву. Тов. Крестинский представил ему наш'меморандум по поводу Англии*. Я сказал, что в Москве некоторое неприятное удивление было произведено немецкими газетными заметками о том, что якобы Ранцау отзывается и вместо пего назначается Надольный **, причем я напомнил о наших конфликтах с Надольным в Берлине, в Стокгольме и Ангоре. Штреземан заявил, что во всем этом нет пи слова правды; это есть штука дейчнационалов; они хотят иметь свое доверенное лнцо при президенте вместо статс-секретаря Мейснера***, а так как Мейснер по своему прошлому годится для Ангоры, они хотят добиться его назначения в Ангору и перемещения Надольпого в другое место; они слышали, что Ранцау находится в болезненном состоянии, и поэтому решили, что можно назначить Надольпого в Москву ввиду болезни Ранцау; все это не имеет никакой фактической почвы под собой; теперь проведено решение, что дипломатические представители назначаются мининделом и президентом, а не кабинетом; Штреземан и не думает об устранении Ранцау, особенно ввиду нашего доверия к нему; его дефекты известны, но не мешают тому, что он политически ведет желательную общую линию.
По московским письмам я подробно говорил Штреземану о литовском вопросе и о том, что выступление Германии против Литвы вызовет в Ковно удрученное состояние и может содействовать успеху маневров Англии, Франции и Италии, что совсем нежелательно ни для нас, ни для Германии. Штреземан заявил с большой силой, что вполне сознает общеполитическое значение Литвы и нежелательность ослабления ее положения; но литовское правительство все это сводит на нет. Он опять повторил свои обвинения: нереагирование литовского правительства по поводу проекта стабилизационного займа, внезапное нелепое предложение таможенной унии, ставящее Германию в неприятное положение, высылки немцев, аресты в Мемеле, преследование немцев, конфликты с консулом и т. д. В данный же момент Вольдемарас проехал через Берлин, ни с кем не повидавшись. Это очень странно: Вольдемарас хочет, чтобы мы помогли ему помириться с Германией, а сам проезжает через Берлин и ни с кем не видится. В Германии общественное мнение сильно раздражено.' Однако в конце концов Штреземан предлагает, чтобы мы посоветовали Вольдемарасу в Женеве до всего прочего повидаться с ним — может быть, удастся договориться.
^* См. док. № 152.
*** Посол Германии в Турции.
Начальник канцелярии президента Германии.
По поводу перспектив нашего кредитования он сказал, что имеется, с одной стороны, точка зрения Шахта *, считающего, что вообще во всех вопросах Германия должна сокращать свои инзестишш и выдачу кредитов, ибо он пессимистически оценивает ее финансовое положение, а с другой стороны, имеется противоположная точка зрения Гольдшмид-та **, которого он считает наилучшим знатоком по этим вопросам и который на все корки ругает Шахта и утверждает как раз обратное. Он привел случай с займом в германских марках. Штреземан получил у т. Крестинского данные о необходимых для нас сроках кредитов и сказал, что позднее вернется к этому вопросу.
Кроме этого он в весьма яркой форме заговорил о том, что неожиданно еще раз выплыл старый вопрос о так называемом интервью Шуберта***; теперь этот вопрос добрался до Токио, где советский полпред весьма обеспокоился и пошел говорить с Зольфом ****, который все это опроверг. Шуберт очень смущен тем, что эта история все еще не улеглась. Штреземан надеется, что это есть последний раз.
Чичерин
П. С.
Во время моего разговора со Штреземаном 9 июня я вернулся к той теме, относительно которой я не дал отзета 7 июня: по вопросу о двух тенденциях — контрбойкоте против Англии и продолжении торговли другими каналами — я сказал Штреземану, что нашел в Берлине материал из Москвы н могу окончательно заявить, что на враждебные действия Англии мы ответили и отвечаем прекращением торговли.
Лзнат. па арх,
