Нота Полномочного Представителя СССР в Японии Министру Иностранных Дел Японии Хирота

2 сентября 1935 г.

Господин Министр Иностранных Дел,

1. В ноте от 1 июля с. г.* Советское Правительство привело отнюдь не все случаи участившихся за последнее время нарушений границ со стороны МаньчжоуТо и вызывающих действий со стороны японо-маньчжурских властей, а только некоторые, наиболее характерные случаи последнего времени, которые представляют серьезную опасность для дела мира.

Советское Правительство не может не выразить своего сожаления и недоумения по поводу того, что Японское Пра-вительстзо, вместо принятия необходимых мер для прекращения и предотвращения подобных действии, нашло возможным голословно заявить в ответ ^2Z'^S, что тяжелых инцидентов, указанных в пунктах 1, 2, 4, 5 моей ноты от 1 июля и сопровождавшихся убийством трех красноармейцев-пограничников — Сюпова, Краева, Фомина и ранением Трубникова, вообще не было, а в отношении убийства Силуякова, труп которого под разными предлогами до сих пор не выдан Советскому Правительству, несмотря на настойчизые и неоднократные требования ¹⁵⁵, выдвинуло лишенную каких бы то ни было оснований версию о том, что это убийство произошло на маньчжурской территории и по вине советских пограничников.

Советскому Правительству остается сделать вывод, что производство расследования, о котором говорится в ноте Японского Правительства, было поручено тем самым ялоно-маньчжурским органам, которые несут всю ответственность за эти и подобные им инциденты, которые за несколько лет не признали почти ни одного случая нарушения границ, как бы очевиден он ни был, и которые и теперь, по-видимому, не склонны признать сзою вину и принять меры к недопущению в будущем подобных провокационных действий, а вместо этого вводили и вводят Японское Правительство в заблуждение относительно действительного положения дел на советско-маньчжурской границе.

* Си. дек. № 301.

Советское Правительство считает необходимым обратить внимание Японского Правительства на то, что голословное отрицание таких серьезных и неоспоримых фактов, как переход границы и убийство пограничников, и полная безнаказанность лиц, совершивших эти преступления, создают опасность повторения в будущем подобных инцидентов и противоречат заявлению Японского Правительства о его жизненной заинтересованности в сохранении мира и порядка на советско-маньчжурской границе.

2. Советское Правительство считает полезным напомнить, что, как это хорошо известно Японскому Правительству, Советское Правительство никогда не возражало против того, чтобы оба Правительства договорились о мерах, обеспечивающих быстрое и дружественное урегулирование на месте могущих возникнуть на границе конфликтов и недоразумений. Достаточно напомнить, что еще на днях, 17-го прошлого* месяца, я имел честь вручить Вашему Превосходительству проект соглашения о порядке расследования и разрешения пограничных инцидентов и конфликтов на границе между СССР и Маньчжоу-Го ^ш.

3. В ноте от 20 июля Вы заявляете, что маньчжурские канонерки вправе пользоваться протокой Пояркова и что она якобы является водной границей. Ваше заявление находится, однако, в прямом противоречии с постановлениями Пекинского договора I860 г. и приложенной к нему картой, которая не оставляет никаких сомнений в том, что протока Пояркова проходит по территории Союза Советских Социалистических Республик. То обстоятельство, что имевшие место отдельные случаи прохода маньчжурских судов через протоку не вызвали противодействия со стороны советских властей, доказывает лишь выдержку последних и желание СССР избегать обострения отношений на границах, но отнюдь не создает для маньчжурской стороны права пользоваться этой протокой.

4. В своей ноте от 1 июля с. г. я обратил Ваше внимание на ничем не обоснованные и находящиеся в очевидном противоречии с Пекинским договором I860 г. стремления японо-маньчжурских властей пересмотреть границу в месте слияния Уссури и Амура н на все опасности для дела мира от возвещаемых маньчжурской прессой безответственных попыток насильственного прохода маньчжурских судов мимо г. Хабаровска с целью установления явочным порядком новой границы. Советское Правительство ожидало, что Японское Правительство обратит должное внимание на это его сообщение и примет серьезные меры для предотвращения этих опасных махинаций. С особым сожалением Советское Правительство

* В тексте ош;з5очно — сего.

вынуждено констатировать, что Японское Правительство не нашло нужным ничего другого ответить по указанному серьезнейшему вопросу, как констатировать в своей ноте, что ему «ничего не известно, что могло бы свидетельствовать об изменении в какой бы то ни было степени позиции Маньчжоу-Го по этому вопросу». Советское Правительство считает своим долгом еще раз предупредить со всей серьезностью, что, как им уже заявлялось в ноте от 1 июля с. г., оно не может допустить плавания японо-маньчжурских судов по внутренним водам СССР и что если, вопреки всем сделанным предупреждениям, японо-маньчжурские суда будут пытаться, минуя Каза-кевпчеву протоку, насильственно входить во внутренние воды СССР, то ответственность за последствия ляжет на японо-маньчжурские власти.

5. Советское Правительство, на деле доказавшее свое миролюбие и исключительное спокойствие перед лицом многочисленных провокационных инцидентов, не может быть заинтересовано ни в провоцировании конфликтов, ни в их раздувании и неправильном информировании общественного мнения относительно положения дел на советско-маньчжурской границе. Поэтому совершенно неверным и непонятным является Ваше утверждение, будто Советское Правительство прибегает к необоснованным нападкам на японские власти в Маньчжоу-Го и старается привлечь внимание широкой общественности опубликованием преувеличенной и неправильной информации о положении на советско-маньчжурской границе.

Ввиду всего вышеизложенного Советское Правительство вынуждено полностью подтвердить свой протест от 1 июля и выражает надежду на то, что Японским Правительством будут приняты надлежащие меры к действительному обеспечению мира и спокойствия на советско-маньчжурскон границе.

Примите уверения в моем к Вам, господин Министр, совершенном почтении.

К. Юренев

Печат. по арх.

353. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Японии в СССР Ота

2 сентября 1935 г.

1. Ота начал беседу с напоминания о давнишней просьбе японского правительства, чтобы при голосовании мы поддержали кандидатуру д-ра Нагаока, которого японское правительство выдвинуло кандидатом в члены международного трибунала в Гааге на место умершего японского члена этого суда*. Ота указал, что на днях на общем собрании Лиги

* См. док. ЛЬ 87.

наций состоится избрание нового члена трибунала, и просил, чтобы «Советское правительство голосовало за японского кандидата».

Я напомнил послу свое прежнее сообщение на основания разговора с т. Литвиновым после обращения ко мне Сако и самого Ота, а именно, что СССР не выдвигает своего кандидата в члены международного трибунала и что мы относимся благожелательно к японской просьбе. Я мог бы, конечно, напомнить т. Литвинову, но не сомневаюсь, что он и сам помнит об обращении японского правительства.

Ота довольно горячо просил сообщить т. Литвинову по телеграфу, что он, Ота, обратился ко мне сегодня вновь и просит голосовать за Нагаока. Весьма возможно, что к нам уже обращались и другие государства с аналогичной просьбой. В таком случае, поскольку голосование производится два раза, в Совете и на общем собрании Лиги, Ота просит, чтобы, если Советское правительство при первом голосовании будет голосовать за другую кандидатуру, при втором голосовании оно голосовало обязательно за японского кандидата.

Я ответил, что приму эту просьбу во внимание и сообщу ее т. Литвинову.

2. Затем Ота перешел к основной цели своего визита. Ота. Только на днях закрылся конгресс Коминтерна. Я внимательно все время следил за ходом его работы. На этом конгрессе японцы Окано, Исикава и Танака. а также члены конгресса гг. Эрколи, Мануильскнн, Пик и Димитров сделали доклады и произнесли речи. В докладах и речах, а также в принятых резолюциях конгресса были допущены клеветнические выражения по адресу Японии. В связи с этим некоторая часть японских общественных кругов в высшей степени возбуждена, н даже некоторые высказываются за необходимость разрыва японо-советских отношений. Эти круги в особенности возбуждены тем обстоятельством, что японским коммунистам была предоставлена возможность высказываться клеветнически по адресу Японии.

Считая, что такое положение является весьма нежелательным сточки зрения дружественных отношений между Японией и СССР, японское правительство предписало мне обратить на это серьезное внимание Советского правительства.

До сих пор Советское правительство говорило, что Коминтерн ие имеет к нему никакого отношения, но мне кажется, что это является только теоретическим рассуждением. Если же смотреть с политической точки зрения, то нужно считаться с тем, какое впечатление вызывает деятельность Коминтерна У иностранцев. И это важно для нас. Если предоставить положение его естественному развитию, то это неизбежно причинит затруднения и создаст препятствия для взаимоотношений

обоих государств в дальнейшем. В связи с этим меня очень интересует мнение Советского правительства по этому вопросу. Не могу ли я узнать от Вас, считает ли Советское правительство возможным допускать такое положение в будущем? Во всяком случае, японское правительство предписало мне обратить серьезное внимание Советского правительства на этот вопрос.

Стомоняков. Я не могу не выразить удивления по поводу того, что японское правительство сочло возможным предъявить нам претензию в связи с конгрессом Коминтерна.

Прежде всего эта претензия является необоснованной. Советское правительство никогда не принимало на себя перед японским правительством, как и перед правительствами других стран, обязательства подавлять деятельность Коминтерна или запрещать пребывание на своей территории японских или других иностранных коммунистов. Советское правительство не может отказать иностранным революционерам в предоставлении им на своей территории права убежища, которым в прежнее время широко пользовались в других странах представители нашей партии, которая в настоящее время является правительственной партией в СССР. Право убежища для политических эмигрантов является у нас столь бесспорным, что предоставление его закреплено даже в советской конституции. Я полагаю, что Советское правительство имеет такое же право разрешать пребывание на своей территории организации III Интернационала, какое имеют, например, Англия, Франция или Бельгия предоставлять пребывание на своей территории организации II Интернационала. Я знаю, что на территории других стран не раз происходили собрания, на которых организаторы выступали с резкой критикой против Японии, однако мне не известно, чтобы японское правительство заявляло каждый раз о своих претензиях или оспаривало бы право соответствующих правительств допускать у себя подобные собрания.

Претензия японского правительства з связи с конгрессом Коминтерна вызывает, однако, особое изумление, если принять во внимание, что японские власти систематически и непрерывно Нарушали и нарушают ст. V Пекинского договора 1925 г. *, по поводу чего Советское правительство не раз заявляло протесты.

Невзирая на многочисленные протесты Советского правительства, японские власти не только допускали и допускают на территориях, находящихся под их контролем, организации белых эмигрантов, но, не стесняясь того, что это нарушает

* См т- V1H, док, te 30.

Пекинский договор, что это противоречит общепринятым нормам международных отношений и составляет угрозу для отношений между Японией и СССР, поддерживали и поддерживают и даже сами организуют наиболее агрессивные элементы белой русской эмиграции. Последнее время японские власти организовали «бюро русских эмигрантов» в МаньчжоуТо и настаивают на подчинении всех эмигрантов этому «бюро», которое становится боевым центром крайних антисоветских элементов в Маньчжурии.

В июле этого года с разрешения японских властей и под почетным председательством командующего Квантунской армией ген. Минами п начальника японской зоенной миссии в Харбине полковника Андо в Харбине состоялся съезд так называемой фашистской партии русских эмигрантов. Единственной целью этого конгресса была организация борьбы против СССР. Эта партия и ее газета, издаваемая с разрешения местных властей, открыто призывали и призывают к совершению диверсионных актов в СССР и даже рекламируют эту свою деятельность.

Несмотря на то что Советское правительство в свое время обращало внимание г. министра Хнрота на опасность проводимой японскими властями политики расселения белых эмигрантов в Северной Маньчжурии у самой границы с СССР*, названное эмигрантское бюро недавно поместило в газетах объявление о том, что оно набирает белых эмигрантов с целью поселения их у советской границы.

Далее, несмотря на многократные представления Советского правительства, японские власти продолжают предоставлять белым эмигрантам различные административные должности, особенно в полиции. Совершенно естественно, что эти лица используют предоставляемую им власть для того, чтобы сводить счеты с советскими гражданами и с советскими представителями. Только на днях в Харбине были произведены обыски у членов советской колонии, в том числе и у официальных лиц**, например у советского представителя, ведущего переговоры о прямом железнодорожном сообщении. В этих обысках в грубых формах принимали участие и белые полицейские.

Не довольствуясь этим, японские власти вооружают белых эмигрантов, а за последнее время стали организовывать из них специальные воинские отряды. Если принять во внимание настроения этих элементов, то, каково бы ни было официальное назначение этих отрядов, нахождение их у советской границы

* См, док. № 70. '* См. док.-№ 349_l

представляет большую опасность для мирных отношений между обеими странами.

Я обращаю внимание г. посла также и на то, что не только белоэмигрантские, но также и японские газеты в Маньчжурии изо дня в день занимаются распространением грубо клеветнических сообщений о Советском Союзе и не останавливаются перед недопустимыми оскорблениями по адресу представителей СССР. Если японское правительство заявляет претензию по поводу того, что Советское правительство не запретило японским коммунистам свободно выступать на конгрессе Коминтерна, то тем большего внимания заслуживает то обстоятельство, что японские власти предоставляют в распоряжение белых организаций государственные радиостанции в Харбине и в столице Маньчжоу-Го Синьцзине. Мощная радиостанция в Синьцзине регулярно, ежедневно распространяет самые дикие по клевете и агрессии сообщения об СССР, не останавливаясь перед призывами к красноармейцам дезертировать из Красной Армии и перед прямыми призывами к совершению террористических актов против видных деятелей Советского правительства и против коммунистов вообще.

Я мог бы представить перечень многочисленных фактов, но и из сказанного видно, что японские власти не только допускают деятельность крайних антисоветских элементов, но и оказывают нм прямое н открытое содействие, несмотря на все протесты Советского правительства. Это является столь тяжелым нарушением Пекинского договора и общепринятых норм международных отношений, что мне непонятно, как японское правительство может выступать с претензией по поводу выступлений отдельных японских коммунистов на конгрессе Коминтерна. Совершенно очевидно, что указанные действия со стороны японских властей несравненно более опасны с точки зрения поддержания добрососедских отношений между обоими государствами н для сохранения мнра, чем некоторые речи некоторых коммунистов на конгрессе Коминтерна. Достаточно отметить, что в этих речах никто не призывал к войне с Японией или совершению диверсионных илн террористических актов против Японии н ее государственных деятелей.

За последние дни мы имели ряд телеграмм из Токио о том, что японские газеты и японское телеграфное агентство сообщают, что послу поручено вручить нам ноту протеста в связи с конгрессом Коминтерна, но я не верил этим сообщениям. Однако поскольку г. посол все же сделал сегодня по поручению своего правительства демарш и обратил серьезное внимание Советского правительства в связи с конгрессом Коминтерна, я считаю необходимым обратить еще более серьезное внимание японского правительства на указанные мною крайне ненормальные явления в отношениях между нашими государ*

ствами. Я прошу г. посла передать эти мои заявления японскому правительству и надеюсь, что японское правительство примет наконец серьезные и действительные меры для устранения указанных мною ненормальных явлений.

О т а. Само собой разумеется, что желательно поддерживать дружественные отношения между обоими государствами, и японское правительство, конечно, с этим согласно. Изложение сообщенных Вами фактов также является полезным с этой точки зрения. Однако все эти факты имели место не в самой Японии, а в Маньчжоу-Го, и я о них ничего не знаю. В связи с Вашим сообщением я считаю необходимым сказать одно слово. Наша сторона нисколько не думает предъявлять претензий Советскому правительству по вопросу о предоставлении права убежища. Япония предъявляет такую претензию не иа основе международного права, а с политической н практической точек зрения, т. е. исходя из того, какое впечатление производят в Японии выступления на конгрессе Коминтерна. В этом центр тяжести нашего заявления. Права же убежища японская сторона не отрицает.

Что касается Вашего заявления о нарушении японскими властями Пекинского договора, то я ничего не знаю об этом. Вероятно, Вы обращали на это внимание правительства в Токио, и если такое нарушение договора имело место, то обращение внимания на это является естественным. Что касается пребывания эмигрантов в Харбине, то это является тоже естественным результатом предоставления права убежища. Поскольку этот вопрос касается Маньчжоу-Го, он не относится непосредственно к Японии, и я не имею возможности дать Вам какое-нибудь объяснение. Я думаю, однако, что таких фактов, чтобы японские власти давали возможность заниматься такими делами, не может быть. Если же это действительно так, то, конечно. Вы правы, обращая на это внимание. В СССР жил еще раньше Катаяма, а теперь живут Окано и другие японские эмигранты. Это происходит на основании права убежища, и я этого вопроса касаться не буду. Сущность вопроса заключается не в этом, а в том, что центральное правительство допускает в своей столице обсуждение вопроса об изменении политического н общественного порядка в других странах. Такое явление едва ли желательно.

Что касается сообщенных Вами фактов, относящихся к Маньчжоу-Го, то, может быть, японское правительство не осведомлено о ннх. Маньчжурия лежит далеко от Японии. Здесь же, в Москве, с советской стороны центральные руководящие деятели принимали участие в качестве членов Центрального Комитета и допускали указанные дискуссии. Бесспорно, что это имеет гораздо более важный характер. Поэтому-то японское правительство н решило обратить внимание

Советского правительства на это обстоятельство и просит Созетское правительство принять это во внимание. Это сделано не для дискуссии и не в целях обмена аргументациями, а с точки зрения заботы о дружественных отношениях между обеими странами. Нас интересует узнать от Вас—-думаете ли Вы н в дальнейшем допускать подобные явления, которые имели место на конгрессе Коминтерна.

Вы говорите, что японские газеты писали, что я должен заявить Вам протест. Это, однако, не протест, а это — беседа на основании инструкции японского правительства.

Стомоняков. Я понял посла. Когда мы за последнее время стали получать сообщения из Токио о решении японского правительства поручить послу заявить нам протест в связи с конгрессом Коминтерна, я занялся изучением этого вопроса и прежде всего поинтересовался правовой базой, на которой мог бы быть построен такой протест. Тут, естественно, я обратил внимание на ст. V Пекинского договора и сразу мог убедиться, что конгресс Коминтерна не имеет к ней абсолютно никакого отношения, но что в то же время японская сторона непрерывно нарушала и нарушает эту статью. Поскольку посол счел нужным заявить, что высказывания некоторых членов конгресса Коминтерна произвели неблагоприятное впечатление на часть японских кругов, я был обязан обратить внимание посла на то, какое неблагоприятное и тяжелое впечатление производит в СССР открытое покровительство и содействие самым крайним элементам белых со стороны японских властей. Посол сказал, что это имело место не в самой Японии, а в Маньчжурии. Я знаком с теоретической точкой зрения, высказываемой в Японии, что вопросы Макьчжоу-Го не касаются Японии. Однако всем известно, что вся по-тнота власти в Маньчжурии находится в руках японской армии, поэтому японское правительство не может отказываться от ответственности за то, что происходит в Маньчжурии. Впрочем, надо отдать справедливость японским властям в Маньчжурии: они не только часто на практике нарушают эту теорию, но к не скрывают этого. Еще на днях, когда в Харбине производились массовые обыски среди советских граждан, о которых я гозо-рил, представители японских властей прямо указывали в протоколах обысков, что обыски производятся по указанию кван-тунского военного командования. Далее, японские власти и даже японские консулы за последнее время все чаще обращаются к нашим представителям по маньчжурским делан. Японское правительство не может отказываться от ответственности за действия японских властен в Маньчжурии. Что касается вопроса о праве убежища, то я охотно принимаю к сведению заявления посла, что Япония не оспаривает права предоставления нами убежища японским коммунистам. С другой сто-

48S

роны, мы никогда не оспаривали права предоставления Японией убежища белоэмигрантам. Однако если эмигрантам предоставляется возможность обращаться с государственных радиостанций с призывами к совершению террористических и диверсионных актов, то это совершенно другой вопрос, и объяснить подобное положение празом убежища никак нельзя.

Я согласен с г. послом, что мы должны прилагать старания к укреплению дружественных отношений между нашими странами, но я не думаю, чтобы сегодняшнее представление посла соответствовало этому. В частном порядке я хотел бы сказать послу, что его представление не производит на меня благоприятного впечатления не только по своему содержанию, но и потому, что оно сделано как бы по примеру Америки*. Я боюсь, что такое же неблагоприятное впечатление оно произведет и на наше правительство. Нехорошо, что после того, как американское правительство заявило нам протест, исходя из собственных внутриполитических соображений, Япония также выступила со своим демаршем. Получается, таким образом, что Япония находит нужным следовать за теми странами, которые считают необходимым обострить свои отношения с СССР. Японские газеты вслед за американскими стали много писать по этому вопросу; если теперь японские газеты будут шумно сообщать о сегодняшнем заявлении посла, то, возможно, что и мы окажемся вынужденными сообщить то, что я ответил послу, и результаты вряд ли будут полезны для наших отношений. Я хотел бы обратить на это внимание посла в личном и частном порядке.

О т а. Ваше мнение о том, что Япония последовала примеру Америки, не соответствует действительности. Мы все время занимались изучением вопроса о Коминтерне и все время сообщали об этом нашему правительству. Наше правительство хотело обратить внимание Советского правительства на то, какое именно впечатление производит в Японии то, что происходило на конгрессе Коминтерна. Таким образом, мы сделали наше заявление из внутриполитических соображений в Японии. Я очень прошу Вас внести поправку и изменить Ваше мнение по этому вопросу. Поскольку Вы говорили в частном порядке, я также позволю себе сказать в частном порядке, что когда Америка собиралась сделать протест, то американский представитель здесь ознакомил меня с содержанием этого протеста. Я знал о том, что Америка заявит протест, однако позиция Америки в этом деле иная, чем позиция Японии. Америка протестовала потому, что, по ее мнению, то, что происходило на конгрессе Коминтерна, противоречило заявлению

* См. док. № 346, 348.

г. Литвинова *. Японское же правительство не заявляло протеста, а, исходя из интересов наших отношений, обратило внимание Советского правительства на неблагоприятное впечатление, которое производит то, что имело место на конгрессе Коминтерна. Я очень прошу Вас меня понять и внести эту поправку. Это было бы очень полезно для нашего общего дела.

Что касается вопроса об использовании радиостанций, то, откровенно говоря, я сомневаюсь, чтобы дело обстояло таким образом, как Вы говорите. Когда я проезжал через Маньчжурию, я беседовал с командующим квантунскими войсками ген. Минами, и он заявил мне: «Я считаю необходимым поддерживать мирные отношения с СССР и дал такое распоряжение всем пограничным работникам. Я прошу Вас по приезде в Москву сказать об этом г. Литвинову». Я не думаю, чтобы после этого мнение Минами изменилось. Таким образом, поскольку дело касается центральных руководителей, то не может быть таких актов, о каких Вы сообщали в связи с радиостанцией. То, что Вы сообщаете, кажется мне странным. Что же касается участия ген. Минами на каком-то собрании, то, вероятно, ничего особенного на зтом собрании не было.

Я прошу Вас принять во внимание, что мое сегодняшнее обращение сделано в интересах наших отношений. Оно совсем не исходит из плохих побуждений. Я прошу Вас смотреть открытыми глазами на эти факты.

Стомоняков. Я охотно принимаю к сведению зто заявление. Что касается радиостанций в Синьцзине, то нет никаких сомнений в том, что она передавала и передает самые дикне сообщения о Советском Союзе. Если посол интересуется, я могу переслать ему подробные материалы по этому вопросу. Я принимаю также к сведению заявление посла о его разговоре с ген. Минами. Из этого заявления можно сделать вывод, что ген. Минами не совсем крепко держит в руках своих подчиненных. Поэтому было бы полезно, чтобы посол обратил его внимание на сообщенные мною факты. Что же касается отношения ген. Минами к конгрессу так называемой фашистской партии, то посол неправильно понял меня: я сказал, что конгресс проходил под почетным председательством ген. Минами, но не имел в виду, что ген. Минами лично присутствовал на конгрессе. Все же для обстановки в Маньчжурии характерно, что конгресс фашистской партии, занимавшийся открыто обсуждением диверсионной работы в СССР, не постеснялся избрать своим почетным председателем ген. Минами.

О т а. Относительно Вашего упрека, что ген. Минами предоставил свое имя для конгресса фашистской партии, надо иметь

* См. док. № 348.

в виду, что такие конгрессы часто избирают видных лиц своими почетными председателями, в частности и Муссолини тоже возглавляет фашистскую партию. Впрочем, по поводу положения в Маньчжурии сплошь и рядом передаются неправильные информации. Поэтому необходимо тщательно изучать там положение.

Стомоняков. Мы именно так н изучаем, но, к сожалению, все это правда.

Стомоняков

Печат. по срх.

354. Запись беседы Председателя Совета Народных Комиссаров СССР с Послом Турции в СССР Апайдыиом

3 сентября 1935 г.

Апайдын передал привет т. Молотову от президента Турецкой Республики Ататюрка и председателя совета министров Исмета Иненю. Апайдын добавил, что Исмет Иненю просит напомнить т. Молотову его обещание посетить Турцию. Исмет все время ждет этого визита т. Молотова.

Тов. Молотов поблагодарил Апайдын а н просил его передать в свою очередь Ататюрку и Иненю его приветы. Что касается визита, то т. Молотов также был бы очень рад совершить путешествие в Турцию, но еще не знает, когда удастся осуществить эту поездку.

Апайдын спросил т. Молотова, известно ли ему, что во время отсутствия т. Молотова в Москву приезжал министр народного хозяйства Турции Джелаль Баяр²⁰⁶ и что на днях едет в Турцию для участия в церемонии открытия кансерий-ского комбината т. Пятаков*.

Тов. Молотов ответил утвердительно, добавив, что он весьма удовлетворен развитием советско-турецких экономических связей и предстоящей поездкой т. Пятакова. Тов. Молотов также заметил, что его очень радует наблюдающееся сейчас в Турции промышленное строительство.

На реплику Апайдына о том, что в этом промышленном строительстве Турция рассчитывает на сотрудничество СССР, т. Молотов указал, что Советское правительство всегда готово оказать в пределах возможного помощь индустриализации Турции.

Апайдын дал т. Молотову некоторые разъяснения о строительстве турецких текстильных предприятий {сокращение ввоза иностранных тканей с 80 млн. лир в 1929 г. до 16 млн. лир в 1934 г. и предстоящее после пуска новых комбинатов полное прекращение иностранного импорта хлопчатобумаж-

* См. газ. «Известия», 11, 16, 17 сентября 1935 Г.

кых тканей) и указал, что в настоящий момент в Турции на очереди создание металлургической промышленности. При этом Апайдын снова упомянул, что Турция не сможет осуществить план индустриализации только своими средствами и что она рассчитывает на сотрудничество Советского правительства.

Тов. Молотов еще раз сказал Апайдыну, что Советское правительство всегда будет радо продолжать промышленное сотрудничество с Турецкой Республикой.

Апайдын отметил, что он вынес самые лучшие впечатления из посещений некоторых промышленных объектов в Москве и Ленинграде и может констатировать колоссальный рост народного хозяйства СССР по сравнению с 1925—27 гг., когда он, Апайдын, был в первый раз послом в Москве.

Записал пом. заведующего I Восточным отделом НКИД Миллер.

Печаг. по арх.

355. Телеграмма Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Японии К- К- Юреневу*

Вне очереди 3 сентября 1935 г.

Посетите немедленно Хирота и сделайте ему следующее заявление.

2 сентября Стомоняков в беседе с Ота обратил внимание последнего на массовые обыски, имевшие место в Харбине 26 августа при руководящем и непосредственном участии японских властей**. При этом Стомоняков обратил особое внимание на то, что обыск был произведен также у Вевера, ведущего вместе со Славуцким переговоры о прямом железнодорожном сообщении во исполнение ст. 13 соглашения о КВЖД***. На следующий день, 3-го, в Москве было получено сообщение²⁰⁷, что, несмотря на абсолютную безрезультатность этих обысков и на заявленный Славуцким решительный протест²⁰⁰, 2 сентября начались массовые аресты среди тех же лпц. причем был арестован упомянутый Вевер.

Принимая во внимание небывалый в отношениях между цивилизованными государствами факт ареста делегата, ведущего международные переговоры, и ввиду очевидной бесплодности дальнейшего обращения по такому вопросу к маньчжур-

* Копия телеграммы была направлена в генконсульство СССР в

Харбине.

** См. до*. № 353, *** См. док. Л» 134.

ским властям, Советское правительство поручило Вам обратиться к Хирота, поскольку японское правительство в договоре о КВЖД приняло на себя обязательство содействовать выполнению договора о КВЖД, а в переговорах неоднократно заверяло нас в добросозестном выполнении договора со стороны Д1аньчжоу-Го.

Это обращение является тем более необходимым, что начатые массовые аресты среди совграждан в Маньчжурии, в том числе аресты ряда официальных лиц, как члена правления и заведующего отделением Дальбанка, секретаря и бухгалтера торгпредства и других, а также произведенный 26 августа обыск у советского торгового представителя в Харбине, обнаруживают новые попытки упомянутых властен вызвать обострение отношений между Японией и СССР.

Ввиду изложенного Советское правительство поручило Вам заявить протест по поводу действий японских властей в Маньчжурии и потребовать немедленного принятия мер к прекращению этих новых попыток вызвать осложнения между обоими государствами и, в частности, принять меры к немедленному освобождению всех арестованных*.

Стомоняков

Печат. по ерх.

356. Запись беседы заместителя заведующего III Западным отделом НКИД СССР с советником Посольства Франции в СССР Пайяром

3 сентября 1935 г.

Пайяр в официозном порядке вручил мне копию английского меморандума от 2 августа с. г. по вопросу об ограничении морских вооружении** и копню французского ответа^2С*. МИД поручил Пайяру выяснить наше отношение к английскому меморандуму. Лично ему кажется, что английское предложение вряд ли имеет шансы быть реализованным. Совершенно очевидно, что все будут выжидать и не будут торопиться с объявлением своей строительной программы в области морских вооружений до тех пор, пока этого не сделают другие страны. Таким образом, получится порочный круг. Пайяр просил ознакомить кого следует с содержанием переданных мне документов, с тем чтобы можно было впоследствии вернуться к этому вопросу.

Вейнберг

Печат. по арх.

* См. док. Хв 359. '* См. док. № 316.

357. Речь Председателя советской делегации M. М. Литвинова на заседании Совета Лиги наций

Женева, 5 сентября 1935 г.

С глубоким сожалением мы выслушали сообщение уважаемых представителей Великобритании и Франции о неудачах их попытки полностью ликвидировать конфликт между Италией и Абиссинией, которая позволила бы снять вопрос с порядка дня и избавила бы нас от неприятной обязанности высказывать наши индивидуальные суждения. Для меня эта обязанность тем более неприятна, что одной из спорящих сторон является государство, с которым представляемый мною Советский Союз поддерживает свыше 10 лет неизменно дружественные отношения, с которым он хотел бы эти отношения и дальше сохранить, которому он меньше всего хотел бы наносить какой бы то ни было ущерб, сотрудничество с которым как в Лиге, так и вне ее для поддержания мира в Европе мы высоко ценим и, наконец, народ которого пользуется в моей стране глубочайшим уважением н симпатиями.

Мне, как и многим моим коллегам, приходится в данном случае выступать по вопросу, который непосредственно не задевает интересы наших стран, но который при том или ином решении может иметь самые грозные последствия для всей международной жнзни, для судьбы Лиги наций, для дела всеобщего мира, а следовательно, рано нлн поздно — и для наших стран. С большим сожалением я вынужден поэтому заявить о своем несогласии с той позицией, которую уважаемый представитель Италии приглашает нас занять. Правда, он не делает никаких предложений, но смысл его заявления сводится к тому, что Совет Лиги приглашается констатировать свою незаинтересованность в конфликте, свое безразличие, пройти мимо него, санкционировав требуемую им для своего правительства свободу действий. Но, мотивируя свое предложение несоблюдением и нарушением другой спорящей стороной международных обязательств, он приглашает членов Совета в свою очередь нарушить нх международные обязательства, нарушить Пакт Лиги наций, от которого в немалой степени зависят устойчивость всего здания международного мира и безопасность народов.

Инцидент, послуживший поводом для постановки обсуждаемого нами вопроса, ликвидирован, и, собственно, никакого конкретного спора между сторонами больше не существует. Тем не менее налицо несомненная угроза войны, угроза агрессии, которую не только не отрицает, а, наоборот, подтверждает сам представитель Италии. Можем ли мы пройти мимо этой угрозы и забыть про существование ст. 10, 11 и 15 Устава

Лиги? Разве это не было бы вопиющим нарушением Устава Лиги? Разве нарушение его всем Советом не означало бы совершенного отрицания и упразднения Пакта?

Мне могут сказать, что имеется прецедент, когда Совет Лиги не принял всех нужных мер для предотвращения конфликта между двумя членами Лиги*. Этого прецедента мы не должны и не можем забывать, ибо мы до сих пор чувствуем еще, в какой мере этот случай ослабил Лигу наций, уменьшил ее авторитет и способствовал созданию того политически неустойчивого грозного положения, в котором весь мир в настоящее время находится, и, может быть, даже возникновению данного конфликта. Повторение этого прецедента имело бы собирательный эффект и в свою очередь послужило бы поощрением возникновения новых конфликтов, более непосредственно затрагивающих всю Европу. Принцип неделимости мира, к счастью, получает все большее и большее признание. Всему миру ясно теперь, что почти каждая война есть порождение предыдущей войны и родительница новых войн.

Не могу я согласиться также с мотивировкой предложения, сделанного уважаемым представителем Италии. Я уверен, что здесь не найдется никого, кто защищал бы внутренний режим Абиссинии, как он описан в представленных нам документах, но ведь в смысле внутреннего режима страны мира представляют в настоящее время значительную пестроту, и весьма немногие из них сохранили между собой сходство. Ничто в Уставе Лиги не дает нам, однако, права различать между членами Лиги по их внутреннему режиму, цвету кожи, расовым признакам или по степени цивилизации и лишать тех или иных из ннх привилегий, которыми они пользуются в силу своего членства в Лиге и в первую очередь права на сохранение своей территориальной целостности и независимости. Я полагаю, что для поднятия отсталых народов, для воздействия на их внутреннюю жизнь, для поднятия цивилизации можно придумать иные средства, чем военные. Я должен напомнить, что в том печальном прецеденте, о котором я упомянул, также были попытки оправдания агрессии со ссылками на отсталость, внутренние неурядицы, плохую администрацию и т. п. Не подлежит сомнению, что при любой попытке агрессин будут подобные или другие оправдания. Лига наций, мне кажется, должна защищать тот принцип, что для военных операций нет оправданий, за исключением случаев самообороны, как не Допускает этих оправданий пакт Келлога — Бриана**, запрещающий всякую воину в качестве орудия национальной политики.

* См. т. XV, прим. 324. См. т. XI, док. Jfe 298.

Мои замечания имеют общин принципиальный характер и направлены, если можно так выразиться, против неизвестного агрессора. Только исходя из этих общих принципов, мы долж-ны разобрать данный конфликт, внимательно изучив его особенности, на которые указывают спорящие стороны. Но пока я резервирую свое мнение на этот счет.

Представляемое мною государство всего год тому назад вступило в Лигу наций* с единственной целью и с единственным обещанием всемерно сотрудничать с другими нациями в деле сохранения неделимого мира. Только эта цель и это обещание руководят мною сегодня, когда я предлагаю Совету не останавливаться ни перед какими усилиями и средствами, чтобы предотвратить вооруженный конфликт между двумя членами Лиги и осуществить задачу, которая является смыслом существования Лиги.

Лечат, по газ. ^Известия*

M 25-3(5762). S сентября 1Э35 г.

358. Запись беседы Заместителя Народного Комиссара Иностранных Дел СССР с Послом Японнн в СССР Ота

5 сентября 1935 г.

1. Посетивший меня по своей инициатпзе Ота заявил, что хотел бы обратиться ко мне с просьбой по рыболовному вопросу **. Г-н Козловский и советник Сако, сказал он, имели уже неоднократно свидания по этому вопросу, однако в рыболовных переговорах не имеется желательного сдвига, так как советская сторона настаивает на том, чтобы придерживаться постановлений нынешней конвенции и существующей практики. Мининдел Хирота уже обратил на это свое внимание и дал Ота указания иметь по этому поводу дружескую беседу со мною. Так как Хирота говорил уже по существу вопроса с ЮреневыМ²⁰⁹, то, очевидно, он, Ота, повторит то же самое. Японская сторона предложила свой проект с целью скорейшего благоприятного разрешения рыболовного вопроса. Соглашение Карахан — Хирота*** о стабилизации рыболозных участков удовлетворяет японскую сторону, и потому она просит продлить срок соглашения на 12 лет, т. е. на срок действия возобновляемой конвенции. Но советская сторона, по-вкди-

* См. т. XVil, док. J£ 331. ** См. док. № 300, *** См. т. XV, док. № 319.

мому, недостаточно поняла позицию японской стороны. Исходя из переговоров между т. Козловским и Сако, Ота верит, что советская сторона не имеет намерений оказывать давления на японских рыбопромышленников, а поэтому она не должна бы и иметь возражений против продления срока стабилизации на 12 лет. По мнению японской стороны, это можно было бы сделать, не выходя за рамки нынешней конвенции и не изменяя ее. Поэтому японская сторона желает, чтобы советская сторона полностью согласилась на продление соглашения на 12 лет. Существующая система торгов также вызывает разные затруднения, н потому от нее можно было бы на это время отказаться п найти другие методы сдачи участков в аренду, как, например, способ согласования между правительствами обеих сторон или даже способ передачи участков по жребию. Можно было бы найти и какой-нибудь другой технический способ, но. во всяком случае, японская сторона не желает применения системы торгов и хочет временного ее приостановления на 12 лет. Японская сторона просит, чтобы этот вопрос был еще раз изучен нашими ведомствами и чтобы, если понадобится, т. Козловскому были даны новые инструкции.

Я ответил, что очень рад случаю обменяться в дружеском порядке мнениями с послом относительно рыболовных переговоров и хочу высказать откровенно свое мнение. Я думаю, что всякие переговоры между равноправными сторонами могут продвигаться успешно вперед лишь при условии, если обе стороны идут друг другу навстречу и делают определенные уступки. Советская сторона с самого начала сделала японской стороне серьезные уступки еще до денонсирования конвенции, а затем и после денонсации. Невзирая на это. японская сторона стоит почти неподвижно на своих первоначальных позициях и не проявляет желания понять позицию советской стороны. В частности, по вопросу о стабилизации участков японская сторона выдвинула еще в первоначальной стадии, т. е. до денонсации, предложение о продлении соглашения на 12 лет. Хотя этот вопрос имеет для советской стороны большое принципиальное значение, мы согласились продлить соглашение Карахан — Хнрота на 3 года, а затем, после открытия переговоров, сделали еще и дальнейшую уступку, согласившись на продление срока на 5 лет. Мы сделали, таким образом, два шага навстречу японской стороне. Я^п°нская сторона, однако, совсем не сдвинулась с места, и это создает очень трудное положение. Поскольку посол просил меня высказать в дружеском порядке мое мнение, я должен сказать, что так продолжать переговоры не следует, и я прошу посла уговорить японское правительство сойти с этой непримиримой позиции. Вопрос о торгах имеет для нас важное принципиальное значение. Все наши заинтересованные ведомства очень категорн-

чески высказываются за сохранение института торгов, и НКИД лишь с большим трудом удалось добиться их согласия на продление срока стабилизации участков сперва на три года и затем на 5 лет. Мы исполнены искреннего желания в меру возможности идти навстречу пожеланиям японской стороны и по возможности скорее заключить новую рыболовную конвенцию, но для этого японская сторона также должна идти нам навстречу. Только при этом непременном условии будет возможно договориться.

Заметив, что он хорошо понял меня, Ота заявил, что, по мнению японской стороны, соглашение о стабилизации участков носит такой характер, что не нужно устанавливать сроков в 3, 5 и т. д. лет, а что, поскольку соглашение удовлетворяет обе стороны и является хорошим, целесообразно сохранить его в силе возможно дольше. Вопрос заключается не в количестве лет, а в качестве соглашения. Если советская сторона стремится к тому, чтобы избегать конфликтов в дальнейшем, то соглашение можно было бы продлить даже больше чем на 12 лет. Согласие же советской стороны на продление соглашения на 5 лет не является, с японской точки зрения, уступкой. Имея в виду разницу государственных систем СССР и Японки, японские соискатели на торгах оказываются в ином положении, нежели советские лица и организации. Это относится, например, к уплате взносов при подаче заявлений на торгах. Необходимо поставить их в одинаковые условия и тем самым устранить возможность конфликтов. Если соглашение продлить только на 5 лет, то после этого снова встанет вопрос о дальнейшей стабилизации, снова будут возникать конфликты, и поэтому лучше сохранить существующее соглашение на возможно больший срок. Посол очень просит меня еще раз изучить этот вопрос и внимательно отнестись к японским интересам.

Я указал Ота, что ограничусь лишь кратким ответом, так как, к сожалению, мы имеем сегодня мало времени для беседы. Посол все время настойчиво указывает на то, что наши уступки не рассматриваются японцами как уступки и что японская сторона считает уступкой лишь оолное принятие нами первоначальных японских предложений. Это полностью подтверждает то, что я раньше сказал. Методом «все или ничего» нельзя успешно вести переговоры. Этот метод необходимо заменить методом компромисса. Если японская сторона не будет учитывать наши интересы и будет непримиримо настаивать на полном принятии ее первоначальных требований, то нам, очевидно, не удастся заключить новой рыболовной конвенции. Достигнуть соглашения можно только посредством компромисса. Что касается системы торгов, то послу известно, что наши местные и центральные власти всегда относились к нуж-

дам японских рыбопромышленников с большим вниманием. Мы готовы это делать и впредь. Отказаться от системы торгов мы не можем — это для нас важный принципиальный вопрос. Указание посла, что японские соискатели на торгах в отношении способа внесения платежей за участки поставлены не в одинаковое положение с советскими гражданами, не имеет никакого отношения к вопросу о системе торгов. Если бы мы даже целиком приняли японское предложение о продлении срока соглашения Карахан— Хнрота на 12 лет, то вопрос о способе внесения платежей остался бы в прежнем положении. Разница заключается в том, что советские соискатели на торгах платят в рублях, а японские соискатели должны переводить иены в рубли. При этом мы считаем, что они должны делать это на законном основании, а японские рыбопромышленники хотели бы делать это незаконно, на черной бирже. Понятно, что мы, н всякое другое государство так же поступило бы на нашем месте, не можем согласиться с этим. Мы все время заняты изучением вопросов, которые ставит перед нами японская сторона, но я хотел бы, чтобы и японская сторона хоть немного шла навстречу советским соображениям и интересам.

Ота обещает передать мои заявления в Токио и затем снова повторяет о целесообразности продлить соглашение на 12 лет и о том, что наши уступки не могут быть рассматриваемы как уступки.

В ответ я снова подчеркнул, что соглашения можно достиг-вуть лишь путем компромисса, и заявил, что если японская сторона будет продолжать настаивать на своей непримиримой позиции, то заключить новую конвенцию нам не удастся.

В заключение Ота опять повторяет свое утверждение, что наше согласие на продление соглашения на 5 лет не является уступкой, н просит, чтобы мы еще раз обдумали и изучили вопрос.

2. После этого я напоминаю Ота, что во время нашей последней беседы * он заверял меня, что его заявление не является протестом, что японское правительство не следует примеру Америки и что, делая свое заявление, оно неходило из стремления оградить наши отношения от неблагоприятного впечатления, которое речи, подобные тем, которые были пронз-весены на конгрессе Коминтерна, производят в Японии. Между тем мы получили следующую телеграмму из Токио по лилии ТАСС, которая произвела на нас нехорошее впечатление:

«Токио, 4 сентября. (ТАСС). Отвечая на вопросы иностранных корреспондентов о японском протесте, заявленном СССР в связи с решениями конгресса Коминтерна, представитель

* См. док. Лг 353.

министерства иностранных дел сегодня заявил: «Советское правительство отвергло японский протест на основании того, что оно не несет ответственности за действия Коминтерна». В связи с тем, что советский ответ является неудовлетворительным,— продолжает представитель министерства иностранных дел,— вопрос о дальнейших шагах будет обсужден кабинетом министроз.

Поличному мнению представителя министерства иностранных дел, «нет никакого смысла продолжать до бесконечности дискуссию по вопросу о взаимоотношениях Советского правительства и Коминтерна, и поэтому повторный протест вряд ли нужен».

Эти разъяснения были даны представителем министерства иностранных дел на дополнительном собрании представителей печати, так как, по словам газет, «Москва нарочно задерживает телеграммы, идущие из японского посольства в министерство иностранных дел, с тем чтобы иметь возможность опубликовывать те или иные сообщения раньше, чем об этом узнает министерство иностранных дел Японии».

Характеризуя заявление, сделанное представителем мининдела, я подчеркиваю, что оно является совершенно недопустимым и что представитель мининдела не имел права говорить о том, что Советское правительство отвергло японский протест, когда сам Ота говорил, что его заявление не является протестом. Я указал далее, что меня возмущает заявление, исходящее, видимо, из кругов мининдела, о том, что Москва нарочно задерживает телеграммы, идущие из японского посольства в министерство иностранных дел с целью опубликозать сообщения раньше Токио. Посол знает, что в нашей печати не опубликовано ничего о моей последней беседе с послом, и, надеюсь, согласится со мной, что подобные методы недопустимы между государствами, желающими поддерживать нормальные дружеские отношения. Я надеюсь, что посол примет меры против этих недопустимых выступлений представителя мининдела. Это сообщение я получил только вчера поздно вечером и не говорил еще о нем ни с кем из членов правительства. Боюсь, что оно произведет на них плохое впечатление, и меня, возможно, будут упрекать, что я не дал в прессу коммюнике о нашей последней беседе, в то время как японская сторона такое коммюнике дала. После нашей последней беседы я решил не давать сообщения в прессу ввиду того, что в конце этой беседы Ота сделал примирительное заявление, сказав, что японское правительство озабочено поддержанием хороших отношений и что именно этой заботой продиктовано обращение посла к нам. К сожалению, действия представителя МИД в Токио расходятся с содержанием и тоном заявлений поста, и я просил бы его обратить на это серьезное внимание.

Ота ответил, что о заявлении представителя МИД ему ничего не известно и что он сообщит изложенное мною в Токио. Однако он слышал, что корреспондент агентства Ассошиэйтед Пресс был в НКИД и что ему здесь заявили, что я отклонил протест японского посла и обратил внимание на деятельность белогвардейцев в Маньчжурии. Он, Ота, опасается, что сообщаемый мною инцидент является результатом сообщения, переданного по телеграфу корреспондентом Ассошиэйтед Пресс в Америку и оттуда, возможно, попавшего в Японию. В прошлой нашей беседе посол только обратил мое внимание на то, какое впечатление произвели в Японии выступления на конгрессе, но протеста не заявлял, а потому не может возникать и вопроса об отклонении протеста. Возможно, заключает Ота, что телеграмма указанного корреспондента, переданная в Японию, вызвала возбуждение в Токио.

Я выразил сомнение в том, чтобы представитель МИД, который является серьезным человеком, специально вызывал в МИД представителен иностранной прессы, чтобы говорить с ними по такому важному вопросу, как беседа японского посла с представителем иностранного государства, не дождавшись сообщений от самого посла и только на основании сообщений, полученных окольным путем из Америки. Я впервые слышу, что какой-то неизвестный мне сотрудник НКИД беседовал с представителем Ассошиэйтед Пресс на эту тему, н я расследую это дело. Посол понимает, что если бы мы захотели дать в прессу сообщение о моей беседе с ним, то мы не ограничились бы простой ссылкой на деятельность белых в Маньчжурии, а опубликовали бы хотя бы важнейшие из фактов поддержки белых японскими властями, на которые я ссылался в моей беседе с послом. Но это другой вопрос. В данном же случае важно то, что представитель мининдела позволил себе дать неверпую справку об отклонении протеста и сделал оскорбительное утверждение, будто мы задерживаем телеграммы из японского посольства с целью опередить японские публикации в прессе. Посол знает, что это неправда, п, я думаю, примет меры, чтобы исправить это положение.

Ота ответил, что его предположение о том, что телеграмма корреспондента Ассошиэйтед Пресс была получена в Токио раньше других сообщении, является его личным мнением и что он, конечно, не знает, как обстоит дело в действительности. Ои запросит Токио. Он только просит не придавать столь серьезного значения этому инциденту, который нам обоим необходимо выяснить.

Я указал, что, со своей стороны, поинтересуюсь и выясню это дело, но, что если даже допустить, что кто-то из сотрудников НКИД сказал корреспонденту то, что передал сейчас посол» то в этом нет ничего плохого. Как мне сообщили, немед-

ленно по возвращении посла в посольство после нашей последней беседы корреспонденты японских газет послали в Токио телеграммы об этой беседе. Судя по сообщению посла, сотрудник НКИД сказал представителю Ассошиэйтед Пресс правду, между тем представитель МИД в Токио дал прессе неверную информацию.

Ота признал, что, когда он возвратился после нашей беседы, к нему пристали корреспонденты и спрашивали его, не заявлял ли он протеста. Он направил их к соответственному сотруднику посольства, который сообщил им, что Ота не заявлял протеста, а только обратил серьезное внимание Советского правительства. Он не знает, какие телеграммы были посланы корреспондентами, но при нынешней международной ситуации нельзя было ничего не сказать корреспондентам, и им были сообщены только факты.

Я заметил, что, как мне передавали, корреспондент Сим-буи Рэнго хотел послать телеграмму, в которой говорилось, что Ота заявил протест и что я этот протест отклонил, но наша цензура не пропустила его.

Ота, улыбаясь, ответил, что, насколько ему известно, этот случай произошел с Кобаяси, корреспондентом «Осака май-нити», который пытался таким образом зондировать секреты. В заключение Ота опять обещал снестись с Токио и выяснить дело.

Б. Стомон.чков

Печат. no apt.

359. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Японии К. К. Юренева Заместителю Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Б. С. Стомонякову

Вне очереди 6 сентября Î935 г,

6-го выполнил Ваше поручение*. Выслушав меня, Хирота заявил, что он еще не имеет от Ота сообщении о его разговоре с Вами 2 сентября **. От Сато *** он в общем знает о заявлениях Славуцкого²⁰⁰. Лично Хирота думает, что обыски и аресты связаны с приездом Пу И в Харбин и носят узко «охранный» характер. Эти мероприятия проведены отнюдь не а целях ухудшения отношений между Японией и СССР. Кроме того, он не понимает, почему мы обращаемся к Японии по делу, непосредственно относящемуся к нам и МаньчжоуТо. Что касается ареста Вевера, то Хирота считает, что если бы Вевер не был виноват, то его не арестовали бы. В случае же

* См. док. >h 355. ** См. док. ЛЬ 353. *** Генкоясул Японии g Харбине.

если бы арест оказался помехой для ведения переговоров, то японское правительство приняло бы меры к освобождению Вевера. Хирота думает, что было бы лучше, если бы мы по поводу обысков и арестов «обменялись мнениями» непосредственно с Маньчжоу-Го и уже потом обратились к японскому правительству за посредничеством. Я подверг циничное заявление Хирота резкой критике. В числе прочих указал на бессмысленность аргумента фашистских «охранных» соображений, удивился тому, что он не проявляет желания вмешаться активно в харбинские дела, констатировал, что нам не о чем говорить с «маньчжурами» и что его ответ на мое заявление произведет на Советское правительство, как и на меня, самое тяжелое впечатление. Хирота ответил, что он не знает «подробностей» харбинских событий и справится о иих. Вместе с тем он сожалеет, что мы по делу, которое касается Маньчжоу-Го, обращаемся к японскому правительству. Мое замечание в духе Вашей телеграммы от 3 сентября он истолковал как наш намек на то, что мы собираемся в «целях пропаганды» предать гласности харбинские события. Я не успокаивал его, обойдя в дальнейшем молчанием его догадки. Я высказал сожаление по поводу того, что он оправдывает враждебные нам акции в Харбине и тем самым берет на себя ответственность за ухудшение японо-советских отношений. Хирота ответил, что с точки зрения улучшения наших отношений необходимо признание нами того, что Маньчжоу-Го является самостоятельным государством. Я сказал, что происшедшие в Харбине события лишь отдаляют нас от такого понимания, что ответственность за происшедшее лежит целиком на Японии и что я надеюсь, что Хирота примет действительные меры к немедленному освобождению арестованных. В ответ Хирота снова посоветовал обращаться по этому делу к маньчжурам, что мною было отклонено.

Полпред