Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому

25 октября 1936 г.

Сделав заявление, переданное Вам телеграммой **, не давайте себя втягивать в дальнейшие разъясне:чня и негодуйте против попыток допроса. В порядке аргументации укажите, что мы еще в заявлении от 7 октября *** говорили о последствиях непрекращения нарушения соглашения и это же повторяют заявления от 23-го**** и сегодняшнее, уточняя лишь моральные выводы, которые мы делаем. Совершенно ясно, что обменом вопросников и ответов с нарушителями соглашения точное соблюдение последнего не может быть обеспечено. Разрыв отношений с Испанией не может быть истолкозан иначе, как стремлением Португалии расширить возможности своего вмешательства в испанские дела. Наше же стремление к приданию соглашению полной силы доказывается нашим согласием на установление полного контроля. Это единственное -дело, которым Комитет может заняться с пользой для оправдания своего существования.

Не защищайтесь, а нападайте, и хулиганские выходки Гранди не оставляйте без достойных ответов. Когда зопрос о контроле перейдет в стадию делового обсуждения, настаивайте на распространении контроля на прилегающие испанские острова и на Испанское Марокко. Контроль в португальских портах, независимо от контроля на границе, мотивируйте возможностью пересылки мятежникам самолетов из Португалии по воздуху. Требуйте также, чтобы контрольные представители назначались Комитетом единогласно ввиду необходимости беспристрастия. Но обо всем этом говорить еще рано, пока не принят повсеместный контроль в принципе.

Литвинов

Печат. iù срх.

* См. ДОК. N? 330,

** См. дек.."V? 329.

*** См. док..\? 296.

"**-' См. док, № 327.

331. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Чехослова-

"кии С. С. Александровскому

25 октября 1936 г.

На Вашу телеграмму от 23 октября *. Никаких изменений во взаимоотношениях с Германией как политических, так и экономических не намечается. Новых директив Канделаки не получал. Можете опровергать как германский шантаж.

Литвинов

Лечат, по арх.

332. Письмо Генерального консула СССР в Харбине Особому агенту Министерства Иностранных Дел в Северной Маньчжурии Шн Люй-бэню

25 октября 1936 г.

Господин Особый агент,

Генеральное консульство имело честь уже неоднократно обращать Ваше внимание на неслыханный в международной практике режим, установленный маньчжурскими властями в отношении советских Консульств и его сотрудников, начиная с самих Консулов**. Только недавно я привлекал Ваше внимание на совершенно недопустимые факты, имевшие место на ст. Маньчжурия, где полицейские в своих хулиганских выходках против советского Консульства распоясались настолько, что не останавливаются даже перед нанесением оскорблений лнчно Консулу СССР г. Смирнову -⁹⁴.

Безнаказанность этого и общий режим, в который поставлены Консульства СССР в Маньчжоу-Го, способствуют дальнейшему обнаглению белогвардейцев-полицейских н других маньчжурских чиновников-белогвардейцев, уже позволяющих себе даже препятствовать поездкам советских Консулов в СССР.

22-го сего октября на ст. Пограничная имело место следующее: собиравшийся на несколько дней в Советский Союз Консул СССР в Пограничной г. Голубцов при проходе через таможню, расположенную на самой станции, был задержан белогвардейцем— чиновником таможни, потребовавшим предъявления ему для досмотра лично принадлежащего г. Голуб-цову чемодана. На указание г. Голубцов а на незаконность подобного требования ему было в грубой форме заявлено, что в противном случае он не будет пропущен в поезд и не сможет совершить свою поездку. В результате г. Голубцов не смог осуществить своего намерения проехать в СССР и был вынужден вернуться в Консульство.

* См. док. м 328 ** См. док. № 216.

Против этой неслыханной в общении между цивилизованными странами выходки белогвардейцев-чиновников таможни я вижу себя вынужденным заявить Вам, г. Особый агент, самый энергичный протест и решительно настаивать на том, чтобы виновные были примерно наказаны и чтобы местные власти принесли г. Голубцов у свои извинения.

Я ожидаю, что Вы, г. Особый агент, не замедлите уведомить меня о принятых Вами мерах.

Примите уверения в моем глубоком к Вам, господин Особый агент, уважении.

Генеральный консул СССР в Харбине

М. Славуцкай

Печат. по арх.

333. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Великобритании И. М. Майского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

Немед.генно 27 октября 1936 г.

Сегодня меня посетил Корбен и интересовался характером моей позиции на завтрашнем заседании Комитета. Я ответил, что пока еще не могу сказать ничего определенного, ибо жду окончательных инструкций* утром 28-го. После этого Корбен пустился в длинные рассуждения на тему о том, что распад Комитета был бы большим несчастьем, что это сыграло бы на руку Германии и Италии, что в результате положение испанского правительства только ухудшилось бы и т. п.

Потом Корбен стал изображать в довольно мрачных красках внутреннее положение Франции и, в частности, перспективы правительства Блюма и прибавил, что Франиия никогда не пойдет на повторение одесского опыта 1919 г.. когда французские броненосцы были посланы в Россию для поддержки одной определенной партии. Я ответил Корбену, что сейчас речь идет не об отправке войск или броненосцев на помощь испанскому правительству, а исключительно лишь о том, чтобы снять эмбарго с продажи оружия законному испанскому правительству в то время, как мятежникоз широко снабжают этим оружием из фашистских стран. Тогда Корбен стал напирать на то, что ликвидация невмешательства создаст условия для возникновения опасного инцидента между странами, снабжающими оружием различные партии в Испании, но я возразил, что 50% внешней политики Гитлера и Муссолини построены на блефе и что если страны, которые захотят снабжать испанское правительство оружием, проявят достаточную

* См. док. № 334.

решительность и твердость в проведении своей линии, риск возникновения опасного инцидента сведется к минимуму. Корбен воскликнул: «Вам хорошо рассуждать — ваша граница далеко от театра событий, а Франция ведь сосед Испании!». Тогда я взял Корбена в оборот и, изложив нашу точку зрения на значение гражданской войны в Испании, подчеркнул, что сейчас на Пиренейском полуострозе происходит очень важная аванпостная битва между силами мира и силами войны. Я выразил при этом изумление близорукостью тон политики, которую Англия и Франция проводят в отношении Испании. Кор-бен пробовал защищаться, но довольно неудачно.

В общем у меня осталось впечатление, что Корбен приходил ко мне по поручению форин офиса, который несколько встревожен перспективами завтрашнего заседания. Возможно также, что Корбен имел инструкции и из Парижа, ибо вчерашнее решение Амстердамского и II Интернационалов об отказе от политики невмешательства ставит Блюма в тяжелое положение.

Сегодня же у меня был Чилстон*, который через два дня выезжает в Москву. Чилстон несомненно был послан ко мне из форин офиса для зондажа по вопросу о наших ближайших действиях. Я. конечно, уклонился от каких-либо откровенно-стей.

Полпред

Печат. по арх.

334. Телеграмма Народного Комиссара Иностранных Дел СССР Полномочному Представителю СССР в Великобритании И. М. Майскому

Немедленно 27 октября 1936 г.

На Ваши телеграммы от 26 октября ⁱ⁹⁵. Мы полностью поддерживаем наше предложение о контроле над Португалией **\ Лорд Плимут также говорил о контроле в пограничных пунктах и, стало быть, имел в виду и испано-португальскую границу. Вы можете заявить в Комитете, что мы готовы признавать авторитет Комитета в установлении нарушений обязательств в случае установления действительного контроля. Заявите, что от нашего абсолютного убеждения в снабжении мятежников нз Германии. Италии и Португалии как до, так а после подписания соглашения мы ни в коем случае отказаться не можем н полностью поддерживаем свои обвинения против этих трех стран. Д аже в случае отказа Гранди от обсуждения вопросов,

* Посол Великобритании в СССР ** См. док. № 296.

касающихся Италии по первому пункту порядка дня. Вам не следует уклоняться от обсуждения следующего пункта, касающегося обвинений против СССР *.

Литвинов

Печет, по арх.

335. Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Иране с Министром просвещения Ирана Хекматом

27 октября 1936 г,

После краткой беседы о последней поездке Хекмата по провинции я сообщил ему о намерении Советского правительства подарить ему два планера и некоторое количество парашютов, чтобы помочь в развитии в Иране парашютного п планерного спорта, Я напомнил Хекмату о наших беседах на эту тему¹⁹⁶ и указал, что Советское правительство в данном случае имеет в виду помочь ему как человеку, возглавляющему культурную связь между Советским Союзом и Ираном, н как руководителю физкультурной работы в Иране в организации новых и интересных видов спорта, закаляющих здоровье н воспитывающих мужество.

Хекмат ответил, что иранское правительство с глубокой признательностью приняло сообщение о подарке Советского Союза. Факт подобного подарка Советского Союза произвел совершенно исключительное впечатление, Особенно ярко сказалось различие между отношениями к Ирану старой царской России н других соседей Ирана и новой Советской России. Старая царская Россия, как и целый ряд других стран, стремилась к тому, чтобы ослабить иранское государство и всячески помешать его развитию. Старая Россия и другие соседи желали видеть Иран слабым, беспомощным, население его безграмотным, иранский народ тщедушным, хилым. Новая же, Советская страна» наоборот, всей своей политикой в отношении Ирана, и в особенности этим последним подарком, показывает, что ее руководители искренне хотят развития и укрепления здоровья его населения, прогресса в стране во всех областях как культурной, так и хозяйственной жизни и укрепления международного положения Ирана. Это показывает, по словам Хекмата, что руководители Советского Союза подошли с широким горизонтом и с большой перспективой на будущее. Подарок Советского правительства произвел на него чрезвычайно большое впечатление, и он, Хекмат, считает, что этим подарком положено начало полосы новых и особо близких отношений между Ираном и СССР.

См. газ. «Известияs-, 30 октября 1936 г,

«Я хочу, чтобы Вы поняли мою мысль, Восточные страны, к которым принадлежит Иран, как Ван известно, сильно отстали в своем культурном и хозяйственном развитии от европейских стран, Й вот когда встал вопрос о приобщении этих стран к европейской культуре, то каждая страна пошла совершенно различными путями и достигла на этом пути далеко не одинаковых успехов. Возьмем, например, такую так называемую восточную страну, как Япония или Китай, Индию, Турцию, Египет н, наконец, Иран. Вы увидите, что их настоящее положение на пути к дальнейшему развитию совершенно различно. Каждая из этих стран пыталась опереться на какую-нибудь страну, более развитую в хозяйственном и культурном отношении. Каждая искала своих друзей. Мне представляется, что в условиях существующих искренних отношений между Советским Союзом н Ираном Советский Союз может стать для Ирана именно такой страной, на которую Иран может опереться в своем культурном и хозяйственном развитии и в укреплении своей мощи. Мне кажется, что этот последний исключительно дружественный шаг со стороны Советского правительства и является началом таких отношений между Ираном н СССР. На мой взгляд, Советский Союз также и в силу своего географического положения является наиболее желательной страной, на которую Иран должен был бы опереться в своем развитии. В условиях такой географической близости этих двух стран между нами не может быть безразличных отношений: либо будут отношения недоверия и боязни, либо, наоборот, отношения полной дружбы и тесного сотрудничества. Если первые относятся к прошлому времени, то последние к настоящему времени. Уже сейчас можно считать, что отношения между СССР и Ираном могут служить образцом дружбы между двумя народами. Дружба между нашими государствами дошла до степени полного взаимного понимания и плодотворного сотрудничества в хозяйственном отношении и широкого обмена культурными ценностями. Оба наши государства прекрасно понимают, что со стороны другого нет никаких агрессивных тенденций. На земном шаре в настоящее время немного найдется государств, находящихся в столь искренних взаимоотношениях друг с другом. Какой противоположностью этому являются отношения между большинством европейских государств. Европа превратилась в вооруженный лагерь, где все готовы вцепиться друг другу в горло и каждая небольшая возможность немедленно же используется отдельными государствами для захвата. Мы все это видели на примере африканских событий и сейчас наблюдаем на примере Испании. Страны обнесли себя укрепленными границами и ограничили себя от других стран также и в области культуры, В народах воспитывается узкий национализм и шовинизм. Культура дру-

гнх народов бракуется, как что-то негодное для данной нации. Всякого рода такой национализм, шовинизм и фашизм являются очень вредными для общего прогресса развития культуры человечества. Только такие страны, которые умели воспринимать от других народоз вершины их культурных достижений, прогрессировали и сани помогали общему прогрессу человечества. Страны же, культивирующие у себя узкий шовинизм, сужают понимание общечеловеческой культуры, и такого рода политика является регрессивной. Если же такого рода идеология воспитывается в более сильных государствах, то они становятся опасными и для более слабых стран,

Я считаю, что могут существовать двоякого рода правительства вне зависимости от образа правления: первое —исторически объективно полезное для развития человечества и второе, вне зависимости также от образа правления,— объективно вредное. Такие правительства, которые снижают жизненный уровень населения, которые воспитывают в народе дух национальной ограниченности, на мой взгляд, являются регрессивными и объективно вредными с точки зрения человеческой истории.

У вас этого нет. Советская культура — привлекательная для Ирана тем более, что она лишена элементов шовинизма и узкой национальной ограниченности. Мы также быстрыми шагами освобождаемся от остатков идеи национальной ограниченности и, встав на путь прогресса, готовы широко воспринимать его откуда угодно, где мы смогли бы почерпнуть для себя что-нибудь полезное. Найдя в лице Советского Союза такого близкого друга, мы сможем базировать свое культурное развитие на этой дружбе».

После этих общих замечаний мы перешли к обсуждению конкретных вопросов, связанных с реализацией подарка. Хекмат сказал, что чем скорее мы возьмемся за дело, тем это будет лучше. Он просит командировать на службу в соответствующий отде,т министерства просвещения, скажем, на один год нашего специалиста, который должен помочь сначала создать всю необходимую техническую базу, а затем приступить к практической работе с планерами и парашютами. Хекмат спросил меня, какую мы считаем необходимым установить заработную плату для нашего специалиста. При этом он отметил, что специалисты, работающие по линии министерства просвещения, получают самые разнообразные ставки от 100 до 1 тыс. туманов в месяц в зависимости от своей квалификации, в частности от знания ими иностранных языков. Кстати, Хекмат обратил зннмание на крайнюю желательность, чтобы наш специалист знал французский язык, так как ему в основном придется работать с учащейся молодежью, со студенчеством, которое владеет французским языком.

-522

Я ответил, что ставку заработной платы назову позже и что во всяком случае это вопрос, который не вызовет затруднений.

Хекмат со своей стороны поспешил добавить, что и со стороны министерства просвещения будет сделано все необходимое, чтобы предоставить нашему специалисту вполне приличную ставку.

Я сообщил далее Хекмату, что ввиду бесед, которые имели место между нами и Хекматом относительно возможности совместного издания энциклопедии иранской культуры. Академия наук СССР обратилась к правительству за разрешением взять на себя издание такой энциклопедии. Правительство одобрило инициативу Академии наук и поручило ей приступить к этой работе. В настоящее время специальная комиссия при Академии наук разрабатывает план н программу издания, и по окончании этой работы, вероятно в ближайшее время, мы сможем предложить на одобрение Хекмата соответствующие предложения. Я добавил, что дело это большое, важное и не простое и что, вероятно, оно потребует несколько лет для своего завершения. Мы не сомневаемся в том, что кооперация иранских и советских ученых даст в результате весьма ценное издание.

Хекмат ответил, что он очень рад успешному ходу этой идеи, которой он давно уже является сторонником. Как только получат разработанный Академией наук план и программу издания, он просит его с ними тотчас же ознакомить. Он в свою очередь внесет все необходимые предложения на утверждение правительства.

Что же касается организационной стороны, то Хекмат считает, что было бы хорошо создать единый редакционный комитет, часть которого была бы сформирована при Тегеранском университете, а советская — при Академии наук. Он считает правильным, чтобы энциклопедия иранской культуры выходила иа двух языках — на персидском и на русском.

После этого Хекмат обратился ко мне с просьбой посодействовать в получении им консультации по организации школьных радиоузлов. Основная консультация должна быть технической. По всей вероятности, в дальнейшем министерство просвещения обратится к нам с просьбой поставить необходимые комплекты оборудования. Хекмата интересует возможность использования таких радиоузлов для внутренней школьной работы.

Я пообещал послать в Москву соответствующий запрос ^1з~.

Я обратил внимание Хекмата, что мы до снх пор не имеем с его стороны рекомендации иранских певиц для гастролей в Закавказье. Соответствующие раднокомитеты уже давно к нам обращались, и неоднократно, с просьбой организовать гастроли иранских певиц в закавказских центрах, но дело задер-

жнвается из-за того, что мы не сговорились здесь еше относительно кандидатур.

Хекмат извинялся" и обещал заняться этим делом, которое до спх пор не урегулировано только потому, что он все время был в разъезде.

Заодно я обратился к Хекмату с просьбой помочь нам подобрать для московского радио несколько наиболее удачных пластинок с записями иранской музыки (вокальной и инструментальной).

Хекмат обещал это сделать.

Вслед за тем мы перешли к вопросам пушкинского юбилея. Хекмат заявил, что Иран намерен принять участие в чествовании памяти великого русского поэта. Сам Хекмат, по его словам, хорошо знает Пушкина и любит его. О программе чествования можно будет еще переговорить. Пока же Хекмат считает, что 10 февраля нужно будет организовать в Тегеране торжественное заседание, посвященное памяти поэта. Также нужно будет издать в хорошо оформленном виде томик произведений Пушкина. Хекмат даст предисловие к этому изданию, а также постарается сам лично сделать некоторые переводы, если мы достанем ему французское издание Пушкина. Доклады, которые будут прочтены на торжественном заседании памяти Пушкина, будут изданы отдельной брошюрой. В газетах и журналах будут опубликованы статьи. Идея устройства здесь пушкинского концерта при всей ее привлекательности может вызвать то возражение, что здешняя аудитория еще мало воспитана в европейской музыке и все усилия преодолеть это непонимание европейской музыки пока не дали никаких результатов. Музыкальная школа влачит пока самое жалкое существование. Попытка организации концертов тоже окончилась неудачен. Европейское пение вызывает здесь недоумение. Все же Хекмат намерен подумать над этой идеей. Пока же он выдвигает другое предложение, а именно, чтобы 10 февраля или в другой день из Москвы было дано специальное выступление, посвященное памяти Пушкина, для Ирана. С небольшой речью на персидском языке мог бы выступить иранский посол в Москве, а затем мог бы быть дан любой концерт.

Для организации всего дела Хекмат намерен создать специальную комиссию, куда просит включить кого-либо из наших работников, могущих непосредственно участвовать в переводной, редакционной и тому подобной работе.

Я рекомендовал в этой связи для участия в комиссии Белгородского и Талиб-заде*.

А. Черныv

Печат. по арх.

* Соответственно научный консультант торгпредства и переводчик полпредства СССР в Иране.

336. Запись беседы Народного Комиссара Иностранных Дед СССР с Послом Турции в СССР Лпандыном

28 октября 1936 г.

Апайдын начал с расспросов об испанских делах, которые его начинают тревожить, и спрашивал, не ожидаем ли мы осложнений. Я ответил, что мы не считаем монополней Германии и Италии интересоваться испанскими делами и не предвидим на этой почве осложнений и что в отличие от других правительств мы не поддаемся блефам п запугиваниям фашистских правительств.

Апайдын затем заявил, что его телеграмма о последней беседе со мною* обсуждалась в совете министров, который пришел к следующему заключению. Проливная конвенция** достаточно обеспечивает интересы СССР и Турции. Новое согла шение, выходящее за пределы этой конвенции или базирующееся на какой-либо ее части, было бы неуместно и нецелесообразно и во всяком случае преждевременно, тем более, что еще не все участники конвенции ратифицировали ее, а Италия не присоединилась к ней. С другой стороны, не подлежит сомнению, что Турция выполнит обязательства всех подписанных ею договоров и соглашений, в том числе и проливной конвенции. Сухопутные и водные пути Турции никогда не послужат целям агрессии против дружественных стран, в особенности против СССР. Турция рассчитывает, что она при этом не останется в одиночестве и будет всегда иметь поддержку заинтересованных государств. Все это так очевидно, что не нуждается в договоренности. При удобном случае турецкое правительство выразит эту точку зрения публично***. Что же касается письма Чичерина ****, то турецкое правительство предпочитает предоставить Советскому Союзу интерпретацию и оценку его значения, когда придется применять его. Такой жест больше соответствует обычным методам взаимного доверия между нашими странами. Акция такого рода является наилучшей и наиболее убедительной манифестацией верности Турции дружбе с СССР. Советскому правительству предоставляется определить образ действий в отношении Турции. С Италией Турция имеет лишь известный нам пакт дружбы. Что же касается Германии, то с нею нет даже никакого контакта политического характера. По интересующему Турцию вопросу об Александретте с Францией не установлен даже еще контакт. Обещан разговор на эту тему со стороны французского посла Понсо, но пока нет ника ких признаков таких разговоров. Между тем данный вопрос

* См. док_№ 321, ** См. док. № 238. ^ч** См. газ_ «Известия». 3 ноября 1936 г. **** См. т. VIII, док, № 419.

имеет для Турции большее значение, чем это можно предположить. Турецкому представителю в женевском комитете по реформе Пакта даны инструкции о прямом сотрудничестве с советским представителем.

Я более или менее точно записывал то, что Апайдын читал мне из двух телеграмм — одной от Араса, другой от Иненю. Апайдын спрашивал, каково мое впечатление от новой ориентации, с которой он меня ознакомил.

Я сказал, что ничего нового и положительного в сделанной мне декларации я не нахожу. Арас в Женеве сделал одно предложение *, связанное с проливной конвенцией, и теперь оно берется обратно. Он сделал и другое предложение*, основанное на наших предложениях к Пакту Лиги **, и оно берется обратно. Нам остается принять это к сведению, ибо инициатива исходила не от нас. Посол, однако, совершенно правильно говорил о новой ориентации Турции. В течение многих лет турецкое правительство настаивало на недостаточности существующих отношении и добивалось договорного оформления их. Теперь турецкое правительство заявляет, что отношения должны остаться такими, какими они были до сих пор. В своей последней беседе с послом я ему высказывал некоторые предположения ***, которыми можно объяснить эту новую ориентацию турецкого правительства. Мы будем ждать заявления турецкого правительства****, о котором говорится в сегодняшней декларации. Я доложу эту декларацию своему правительству, но не думаю, чтобы оно со своей стороны взяло на себя инициативу каких-либо публичных заявлений или каких-либо новых предложении.

На вопрос Апайдына, что же я считал бы полезным сейчас сделать, я ему ответил, что мы с Арасом только что вернулись из Женевы, где много говорилось о недостаточности гарантии, предоставляемых Пактом Лиги, и необходимости укрепления его системой региональных и двусторонних пактов.

Апайдын интересовался узнать, сочувствует ли этой системе пактов английское правительство. Я ему заметил, что мы определяем свою политику, не считаясь с сочувствием или несочувствием Англии, но фактически Идеи в Женеве выступал в защиту необходимости региональных пактов,

Литвинов

Печат. го арх.

* См. док, №321. ** См. т. XVII, док. К? 331, 334. *** В сзоей беседе с Апайдыном 19 октября я говорил ему о создавшемся у меня з Женеве впечатлении, будто Турция теперь менее свободна в определении своей внешней политики, чем до сих пор.— Прим, док, **"* См. газ. «Известия», 3 ноября 1936 г.

337. Телеграмма Полномочного Представителя СССР в Великобритании И, М. Майского в Народный Комиссариат Иностранных Дел СССР

Немед:1£нно 28 октября 1936 г.

Сегодняшнее заседание Комитета продолжалось больше шести часов подряд*. Мое разъяснение нашей позиции вызвало заявление Бисмарка **, что в связи с создавшимся положением он должен получить от своего правительства инструкции, и заявление Грандн, что он считает ненормальным, когда за столом Комитета сидит представитель страны, о которой точно не известно, является ли она членом соглашения или нет. Грандн также прибавил, что при обсуждении итальянской ноты (которая стояла в порядке дня сразу же после моего разъяснения) он не считает возможным отзечать ка какие-либо вопросы со стороны представителя государства с неясной в отношении соглашения позицией, однако на практике не решился привести свои угрозы в исполнение.

Внешне Грандн был спокоен н корректен, а в перерыве подошел ко мне, выражал сожаление, что Италии, которая 12 лет назад первой из великих держав признала СССР, приходится теперь быть в оппозиции к нам, нам же обоим лично приходится драться друг против друга в Комитете. При этом Гранди прибавил: «Что ж, мы с Вами люди партийные и понимаем положение».

Португалец тоже что-то сказал о неясности позиции Советского правительства, а Плимут заявил, что он даже теперь все-такн толком ие представляет себе отношение Советского правительства к соглашению и Комитету. Корбен не проронил ни слова. Молчали и все остальные, хотя, как всегда, в перерыве многие (турок, швед, грек, чехословак и др.) потихоньку выражали свое сочувствие.

Я под конец заявил, что мое разъяснение совершенно ясно н что никаких сомнении в нашей позиции не может быть.

Затем обсуждались итальянский и португальский ответы на наши и испанские обвинения против них. причем я выступил со своими замечаниями по обеим нотам, которые передаются ТАСС***. Португальца я, к явному, хотя и несколько праглушенному, удовольствию Комитета, просто высмеял, а в конце своего выступления развил мысль о том, что в Испании сейчас происходит борьба между силами мира и воины. Я заявил, что обе ноты считаю неудовлетворительными; Плимут же на этот раз пошел еще дальше, чем з случае с Германией, и

* См. газ. «Известия», 30 октября 1936 г.

Представитель Германии в Комитете по невмешательству. *** См. газ. «Известия», 30 октября 1936 г.

протащил через Комитет признание, что все обвинения Италии и Португалии в нарушении соглашения не доказаны.

Гранди хотел было добиться от Комитета прямого признания своей ноты удовлетворительной, но этому удалось воспрепятствовать. Когда Плимут поставил перед Комитетом вопрос о том, что, мол. обвинения не доказаны, никто, кроме меня, не решился ему возражать. Корбен меня никак не поддержал, но все время хранил молчание. За поздним зременем обсуждение наши* ответов на германское и итальянское обвинение отложено до следующего заседания Комитета, назначенного на 11 часов утра 4 ноября.

Итальянцы вручили Плимуту новую ноту с обвинениями против нас по 20 пунктам, вышлю ее завтра, 2 ноября состоится заседание подкомитета, на котором будет обсуждаться план Плимута по улучшению работы Комитета. Тогда же я потребую обсуждения и нашего предложения по вопросу о контроле за импортом оружия в Испанию*. Гранди и Корбен сегодня заязнлп, что итальянское правительство в принципе относится к плану Плимута сочувственно.

Полпред

Печат. по арх.