Запись беседы Полномочного Представителя СССР в Иране с Послом Ирана в СССР Саедом

9 апреля 193S г.

Саед несколько раз в течение того времени, как он был у меня на завтраке, говорил мне о том, что мы с ним должны совместными усилиями преодолеть создавшиеся затруднения и вернуть ирано-советские отношения к тому состоянию, в котором они были до его отъезда из Москвы.

Я отвечал Саеду, что он может вполне рассчитывать на то, что с моей стороны всякая инициатива в сторону улучшения ирано-советских отношений найдет поддержку и что я сам готов сделать все возможное для урегулирования этих отношений.

Вместе с тем я в порядке дружеской беседы и в совершенно приватном порядке, сославшись на наше старое знакомство, обратил внимание Саеда, что перед ним стоит не такая легкая задача, как, может быть, здесь некоторые себе представляют. Некоторые думают, что дело заключается в том, что в Москве неправильно себе представляют отношение иранского правительства к Советскому Союзу и подозревают, что здесь строятся какне-то козни. С точки зрения этих людей, достаточно уверить Советское правительство в том, что иранское правительство, наоборот, преисполнено самых лучших намерений в отношении Советского Союза, чтобы все затруднения сразу прошли. Задача Саеда была бы очень легкой, если бы дело обстояло так. Но дело обстоит совершенно иначе, и доброжелательными заверениями положение исправить нельзя. Нужно, чтобы некоторые конкретные вопросы были бы разрешены и некоторые мешающие моменты были бы устранены.

Саед согласился сразу же с тем, что, конечно, доброжелательными заверениями дело улучшить нельзя. Он согласился с тем, что нужны конкретные мероприятия. Он даже добавил, что

сам он человек, не любящий больших бессодержательных разговоров, что он человек «прикладной» и деловой и поэтому он, конечно, так и понимает ситуацию, что нужно найти разрешение конкретных вопросов.

Саед, по его словам, обстоятельно изучает переписку, записи бесед, н он видит, что действительно накопилось много недоразумений, трудностей, осложнений, над устранением которых придется основательно и серьезно поработать, но он надеется, что проблема эта разрешима. Накануне он был у шаха, и тот ему сказал, что отношения с Советским Союзом должны быть урегулированы. Он, Саед, посылается в Москву именно с этой целью. Шах сказал Саеду, что он не изменил своей прежней позиции в отношении Советского Союза. Он остается верен идее близких отношений с Советским Союзом в той же степени, в какой это было в тот период, когда шах был военным министром. Шах добавил, что все вопросы, из-за которых сейчас происходят осложнения с Советским Союзом, должны найти такое разрешение, чтобы отношения вновь наладились. Поэтому Саед направляется в Москву с большой надеждой на благоприятные результаты работы, но он просит меня со своей стороны помочь в этом важном деле.

Я вновь повторил, что моим самым большим желанием является работать над устранением нынешних осложнений н именно поэтому я считаю необходимым вкратце объяснить Саеду, как произошло, что за такой сравнительно короткий промежуток времени ирано-советские отношения так сильно ухудшились.

После этого я в известном порядке изложил Саеду развитие германской проблемы в наших отношениях с Ираном. Характеризуя германскую экономическую экспансию в Иране, я указывал Саеду, что это дело, конечно, целиком внутреннее Ирана и мы никоим образом не собираемся вмешиваться и делать по этому поводу какие-либо формальные представления. Но, как друзья и соседи Ирана, мы чувстзовали себя обязанными обратить внимание Ирана на те опасности, которые для самого Ирана несет германское проникновение. Последние события в Европе целиком оправдали те предостережения, которые мы в свое время делали руководящим иранским деятелям *. Эти события показали, как непрерывно и неизбежно за образованием в том или другом малом государстве сферы влияния Германии следует та или другая форма военного, политического и экономического нажима.

Вместе с тем мы не могли не обращать внимания руководящих иранских деятелей, что занятие Германией в Иране командных позипий образует объективно угрозу для Советского Союза. Конечно, Ирану самому принадлежит право выбирать себе друзей и предоставлять тем или другим государствам более широкие возможности располагаться в своей стране, но в таком слу- "~ * См. док. Уэ 68, 70, 116.

чае и Советскому Союзу предоставлено право делать соответствующие выводы о своих взаимоотношениях с Ираном.

Я напомнил далее Саеду, что взаимоотношения Ирана с Германией не ограничились чисто экономической областью и перешли и в другие сферы; таким образом, то мнение, которое здесь часто высказывается, что взаимоотношения с Германией имеют только экономическую сторону, является необоснованным.

Б этой связи я напомнил только о таких фактах, как внедрение германских специалистов возле наших границ, в частности передача ветеринарного надзора в приграничных районах немецким специалистам, затем вопрос об организации германской воздушной линии Берлин — Тегеран — Кабул, затем помпезная встреча Бальдура фон Шнраха и ряд других.

Наконец, я остановился на вопросе о пехлевийской верфи и изложил Саеду нашу позицию. Я предупредил Саеда, что этот вопрос является коренным н что от разрешения его зависит, окончится лн удачно его миссия в Москве.

Я сделал Саеду лично ряд комплиментов по поводу его работы в Москве н по поводу отношения, которое существует к нему в Москве, сказал, что его позиция будет тем лучше, что он приезжает в Москву после Сепахбоди *, который не мог завоевать к себе хорошего отношения н которым были, вероятно, не очень довольны, но вместе с тем я вновь дал понять Саеду, что весь моральный капитал, который находится сейчас в его распоряжении, окажется бессильным, если вопрос о пехлевийской верфи не будет коренным образом разрешен.

Саед в процессе разговора вставлял отдельные реплики, которые, правда, делались им в очень осторожной, часто довольно неопределенной форме.

Так он высказался в таком смысле, что сожалеет, что такие вопросы, как немецкие ветеринары и т. п., появились в наших взаимоотношениях. Он дал понять, что ветеринарный вопрос будет урегулирован, тем более что соответствующее указание было дано еще в прошлом году, когда мною делались соответствующие представления, и что с того времени большая часть немецких специалистов-ветеринаров была уже удалена.

Относительно германской воздушной линии Саед что-то пробормотал вроде как будто бы того, что этот вопрос для него новый и он о нем ничего не знает.

Что касается пехлевийской верфи, то Саед сказал, что он подробно знакомился с соответствующей аргументацией и он хотел бы меня спросить, считаем ли мы аргументацию Адля ** убедительной.

Я ответил, что аргументацию эту мы считаем совершенно неубедительной, явно надуманной и имеющей в виду только со-

^в Бывший посол Ирана в СССР. ** Вр. и_ о. министра иностранных дел Ирана с 2 марта по 22 мая 1938 г.

здать внешнее оправдание для того нарушения обязательства 1927 г. *, которое для всех является несомненным.

Саед был смущен этим заявлением и сказал, что, наоборот, Адль развивает чрезвычайно подробную аргументацию в пользу своей точки зрения, в частности он видел такие аргументы, что обмен нотами 1927 г. имел в виду не порт, а только управление порта, что верфь не была в составе порта, когда заключалось арендное соглашение на портовые сооружения, и что верфь строится не на той территории, которая относилась в свое время к арендованной Советским правительством территории.

Саед спросил в заключение, имеется ли с нашей стороны возможность пойти на какой-либо компромисс и найти, таким образом, практический выход из положения.

Я разъяснил Саеду дефектность аргументов Адля.

Саед выслушал, но не высказал своего мнения.

Что касается компромисса, то я ответил, что не вижу, о каком компромиссе может идти речь. Вопрос заключается в том, чтобы выполнить обязательство, лежащее на иранском правительстве по обмену йотами 1927 г.

Заканчивая беседу, Саед поблагодарил меня за высказанные мною ему соображения, заявил мне, что для него теперь стало многое ясно, чего он раньше не понимал; он понимает теперь точку зрения Советского правительства на ряд фактов, имевших место за последнее время в Иране, ему легче будет теперь разобраться в материале, предоставленном ему министерством. Он хотел бы через несколько дней встретиться вновь со мною, чтобы еще раз обменяться мнениями, так как, возможно, у него уже через пару дней сложатся некоторые предложения. Он спросил меня, согласен ли я уделить ему время для такой более обстоятельной беседы.

Я ответил, что, конечно, буду рад побеседовать с ним, если у него будет в том потребность.

* * *

По телеграфу я сообщал уже вам, что Саед не был у меня для второй беседы. Он не заехал ко мне проститься, а попрощался со мной 13 апреля, когда я был у Адля в МИД. Саед ссылался на нездоровье, помешавшее ему побывать у меня. Выглядит Саед действительно очень плохо, и возможно, что с сердцем у него эти дни было на самом деле не в порядке, но так как всеэтн дни Саед был в министерстве, где его встречали наши работники» то надо думать, что не заехал он ко мне не по причине нездоровья. По всей вероятности, он сообщил о своей беседе со мною Адлю, и тот, зная настойчивость, с которой я защищаю нашу позипию в вопросах пехлевийской верфи и немецкой ак-

" См. т. X, док..XV 227.

тивностн в Иране, рекомендовал С а еду обойтись без второй беседы. В здешних условиях Саед не мог, конечно, ослушаться такого совета.

Вообще я должен отметить, что Адль и ряд других членов правительства, с которыми я встречаюсь, сейчас недовольны мною за настойчивость, с которой я отстаиваю нашу позицию в пехлевийском вопросе, а также в деле о германских ветеринарах. Они недовольны также тем, что я не «добился» пропуска рельсов

из Батуми ⁴⁴.

Л. Черных