Примечания 5 страница

¹²³ Протест был заявлен К. А. Сметаниным заместителю министра иностранных дел Японии Хориноути 30 июля 1938 г.

Одновременно с публикуемым документом НКИД СССР направил управляющему генеральным консульством СССР в Харбине Е. И. Голубцову следующее указание: «Немедленно посетите Симомура и сделайте ему заявление по поводу нападения японцев на наши высоты севернее оз. Хасан, аналогичное тому, которое мы поручаем сделать Сметанину в нашей телеграмме, копия которой Вам посылается».

30 июля 1938 г. Голубцов телеграфировал: «Сегодня, 30 июля, вашу телеграмму получил в 16 часов. Ввиду отсутствия в дипломатическом бюро Симомура и [его заместителя] Уэно личного свидания с ними добиться не удалось. В 18 час. 40 мин. послал ноту».— 407

^|2* 1 августа 1938 г. НКИД СССР направил временному поверенному в делах СССР в Японии К- А. Сметанину следующее указание: «Немедленно посетите Угаки или Хориноути и сделайте им заявление согласно тексту, посылаемому отдельно, и этот текст в виде памятной записки оставьте им. Если Вас не примут немедленно Угаки или Хориноути, посетите Иноуэ и попросите его передать Угаки текст заявления, которое Советское правительство поручило Вам сделать устно министру Угаки».

2 августа Сметанин сообщил: «Вашу телеграмму получил в П час. 30 мин. по токийскому времени. Тотчас же запросился к Угаки, но он от встречи уклонился. Точно так же уклонились от встречи Хориноути и Иноуэ, и я был вынужден уже в 4 часа дня направить Родова в МИД с личной нотой на имя Угаки... Родов посетил секретаря МИД Киси и просил его срочно передать Угаки эту мою личную ноту».

Телеграммой от 4 августа Сметанин, информируя НКИД СССР о встрече с Хориноути, передал следующее заявление последнего: «От имени японского правительства я вношу предложение, чтобы военные действия были взаимно прекращены, включая также и действия авиации».

В тот же день нарком иностранных дел СССР сообщил Сметанину: «Сегодня Сигемицу сделал мне предложение, идентичное с тем, которое Вам сделал Хориноути. Содержание беседы будет передано ТАСС» (см. док. № 287, а также газ. «Известия», 5 августа 1938 г.). «Поскольку ответ нами уже дан, Вам незачем этот ответ повторять».— 413

¹²⁵ 7 августа 1938 г. нарком иностранных дел СССР сообщил послу Японии Сигемицу следующий ответ Советского правительства на предложение японской стороны о прекращении военных действий: «Если японское правительство гарантирует, что, например, к 8 или 9 августа не будет ни одного японского солдата на нашей территории, в нашем понимании этой территории, и прекратятся выстрелы с маньчжурской стороны на нашу сторону, то и мы готовы гарантировать, что наши войска не перейдут границы, в нашем понимании, и не будут стрелять в сторону Маньчжоу-Го». При этом, пояснил нарком, «когда мы говорим о границе, мы имеем в виду существующую границу, установленную Хунчунским и другими соглашениями». Напомнив, что советская сторона не отказывается, как об этом было заявлено послу в беседе 4 августа, от редемаркации участка границы, нарком вместе с тем подчеркнул, что «речь идет не об установлении новой границы, а о редемаркации границы, установленной Хунчунским соглашением», и что японское предложение о прекращении военных действий может быть принято «только на одной основе; восстановление того положения, которое существовало до начала военных действий, т. е. до 29 июля. Войска с обеих сторон могут остаться там, где они находились до 29 июля, т. е. до начала военных действий».

«Когда наступит спокойствие,— продолжал нарком,— можно будет приступить к редемаркации границы на данном участке на основе Хунчунского соглашения и приложенных к нему карт и протоколов. Если японская сторона предъявит другое соглашение между Россией и Китаем, заключенное после Хунчунского соглашения, то оно и ляжет в основу работ комиссии. Комиссия Должна быть двусторонней. С одной стороны — два представителя СССР и с Другой стороны — по одному представителю от Японии и Маньчжоу-Го».

10 августа 1938 г. стороны достигли договоренности о прекращении воен-

ных действий с 12 часов дня 11 августа по местному времени, с оставлением советских и японских войск на рубежах, которые они занимали в 24 часа 10 августа по местному времени, и о составе комиссии по редемаркации в соответствии с предложением советской стороны, изложенным выше (см. док. № 299, а также газ. «Известия», 4—5, 8, 11 — 12, 15 августа 1938 г.).— 420, 442

¹²⁶ 30 июля 1938 г. А. В. Терентьев телеграфировал в НКИД СССР, что он посетил Араса и обратил его внимание на статью стамбульской газеты «Сон телеграф» от 29 июля, перепечатанную всей прессой, о созыве 6 августа в Стамбуле конференции японских дипломатов в странах Ближнего Востока «для обсуждения вопроса по активизации антисоветской работы. Арас пытался подвергнуть сомнению правдоподобность газетных заметок, но я указал ему па несомненную достоверность опубликованных сведений как о созыве конференции, так и о ее целях, т. е. по организации антисоветской работы. Арас много говорил о том, что японцы нашли плохое и неподходящее для них место для обсуждения вопросов антисоветской работы, и заявил, что он немедленно заинтересуется этим делом, и если бы конференция действительно после этого состоялась, то по его распоряжению, в чем он хотел бы меня заверить, вся турецкая пресса выстегает беспощадно японцев, и это обречет на провал замыслы японских дипломатов».— -420

¹²⁷ Публикуемая телеграмма была направлена в связи с просьбой монгольского правительства о посылке в МНР группы советских медицинских работников взамен медицинской экспедиции, срок работы которой истекал в августе 1938 г.— 428

¹²⁸ 12 августа 1938 г. А. В. Терентьев телеграфировал в НКИД СССР: «Вся турецкая пресса на видном месте напечатала ноту МИД, посланную японцам в связи с конференцией. Нота резкая и подчеркивает как неуведомление японцами турецкого правительства о своем сборище, так и антисоветский характер конференции, делая серьезнейшее предупреждение, запрещая конференцию. Третий день все газеты в связи с этой нотой ведут настоящую и давно невиданную здесь атаку против японцев, подчеркивая искренность и нерушимость советско-турецкой дружбы».— 431

¹²⁹ В телеграмме, направленной 11 августа 1938 г. в Москву, корреспондент ТАСС в Токио Б. И. Меринг, касаясь пропагандистской кампании в японской печати вокруг хасанских событий, отмечал, что «изо дня в день пресса, извращая факты и действительность, пытается убедить общественное мнение страны и всего мира, что СССР посягает на территорию Маньчжурии», однако «после того, как японские самураи получили достаточный отпор от нашей Красной Армии, вся пресса вдруг заговорила о том, что необходимо урегулировать этот вопрос дипломатическим путем». Отметив далее, что хотя наряду с отдельными газетами, статьи которых отличаются «циничностью, нахальством и открытым призывом к войне с СССР», имелись и такие газеты, которые «писали в более сдержанном тоне», корреспондент констатировал, что «это, однако, не мешало им также взваливать вину за эти события на СССР». «6 августа,— писал он далее,— газеты коротко сообщили, что германский и итальянский послы посетили Хориноути и что германский посол в этот же день был принят Угаки. Через три дня было получено сообщение из Берлина, что Того, японский посол в Берлине, имел трехчасовую беседу с Риббентропом, причем последний обещал ему не только моральную, но и практическую помощь в случае, если Япония будет воевать с СССР».

12 августа временный поверенный в делах СССР в Японии К- А. Смета-Нин телеграфировал в НКИД СССР: «В прессе произошел некоторый перелом. Та свистопляска, которая была в течение последних десяти дней вокруг инцидента, сменилась спокойной информацией о событиях. Конечно, это до первого удобного случая для новой травли нас».— 434

¹³⁰ 13 августа 1938 г. полпред телеграфировал в НКИД СССР о намерении встретиться с Галифаксом (по приглашению последнего, сделанному ранее) после своего возвращения из отпуска и запрашивал в связи с этим возможные указания.— 435

¹³¹ Вручая 31 августа 1938 г. послу Японии Сигемицу изложенные в письменном виде поправки советской стороны к японским предложениям об ос-

новах работы комиссии по редемаркации границы, нарком иностранных дел СССР указал на особую важность предложенной советской стороной следующей формулировки п. 4: «В основу работ комиссии по редемаркации должны быть положены Хунчунское соглашение с приложенными к нему картами, а также другие соглашения и карты, подписанные представителями России и Китая». В связи с заявлением Сигемицу о том, что «японская сторона не возражает против того, чтобы в основу взять договоры, заключенные между представителями Китая и России, но вместе с тем японская сторона понимает, что в комиссию могут быть представлены вспомогательные материалы», нарком счел необходимым подчеркнуть, что такого рода материалы могут быть использованы Комиссией «только в качестве аргументов». Он пояснил в свою очередь, что «договоры и соглашения, заключенные между Россией и Китаем, кладутся в основу работы комиссии, а другие вспомогательные материалы учитываются». Посол констатировал отсутствие расхождений по этому вопросу.— 445

^1зг В телеграмме в НКИД СССР от 21 августа 1938 г. полпред расценил ответ Франко на британский план как отклонение этого плана, высказал озабоченность дальнейшей судьбой «невмешательства» и запрашивал, не следует ли настаивать на скорейшем созыве Комитета по невмешательству, если англичане начнут его затягивать.

23 августа 1938 г. полпред телеграфировал в НКИД СССР: «Сегодня в разговоре со мной Плимут, слегка погоревав для приличия о характере ответа Франко, дальше перешел к изложению того, что он думает делать. Оказывается, для Плимута все еще не ясно, чего, собственно, добивается Франко, а главное, является ли полученный документ его «последним словом». К тому же нынешний ответ, видите ли, не совпадает по своему содержанию с ответом того же Франко от 18 ноября прошлого года по поводу сделанного тогда Комитетом демарша в связи с британским планом. Поэтому Плимут полагает, что, прежде чем созывать Комитет, необходимо еще раз снестись с Франко и окончательно «уточнить» все существующие в настоящий момент неясности. Плимут прибавил, что вчера у него был французский шарже д'аффер Камбон (Корбен в отпуске) и сообщил, что французское правительство сильно обеспокоено создавшимся положением и хотело бы совместно с англичанами изыскать такие" выходы, которые «не подвергали бы риску европейский мир» и т. п. Практически это означает, что французское правительство, несмотря ни на что, хочет продолжать комедию «невмешательства».

Нарком иностранных дел СССР 25 августа 1938 г. телеграфировал полпреду, что французскому правительству, по словам Бонне, известны причины отказа Франко от лондонского плана. «Возможно, что Лондон также осведомлен о причинах непримиримого ответа Франко и этим объясняется желание Лондона и Парижа маневрировать и оттягивать принятие новых решений. Вам не следует проявлять никакой инициативы до получения новых указаний».

2 сентября 1938 г. нарком телеграфировал полпреду: «Мы не считаем нужным форсировать созыв Комитета».— 450, 472

¹³³ 8 августа 1938 г. полпред СССР в Норвегии В. А. Никонов отмечал в дневнике, что Бек находился в Норвегии с 31 июля по 4 августа 1938 г.—- 450.

¹³⁴ Речь идет о переданной по телеграфу полпреду СССР в Китае корреспонденции ТАСС из Парижа, в которой, в частности, сообщалось: «17 августа «Ордр» публикует телеграмму своего лондонского корреспондента, который сообщает, что в обычно осведомленных в дальневосточных вопросах лондонских кругах известно о секретных переговорах, которые начались с конца июня и ведутся между лидером китайской прояпонской группировки Ван Цзин-вэем и итальянскими дипломатами в Китае. Эти переговоры, говорит корреспондент, по-видимому, еще не закончились, но развиваются не без успеха. Встречи между представителями Ван Цзин-вэя и итальянцами происходят будто бы последовательно в Шанхае, Гонконге и Ханькоу. Содержание переговоров до сих пор, по требованию итальянцев, хранится в секрете, ибо итальянцы желают достичь соглашения раньше, чем о переговорах узнает Англия. По сведениям корреспондента, объектом переговоров являются будто бы три

принципиальных вопроса: 1) о назначении официального итальянского посредника итальянским правительством для переговоров с Японией, когда эти переговоры находились бы на пути к успешному завершению; 2) об отставке Чан Кай-щи. По требованию Ван Цзин-вэя вопрос об отставке Чан Кай-ши не должен быть пока поднят японским правительством по соображениям политической целесообразности, однако существует соглашение между Ван Цзин-вэем и итальянскими дипломатами, что в конечном счете через определенное время Чан Кай-ши должен будет покинуть власть и будет замещен самим Ван Цзин-вэем; 3) о формальных заверениях, которые будут даны главе японского правительства о присоединении Китая к так называемому «антикоминтерновскому пакту». В связи с указанной корреспонденцией полпреду поручалось поинтересоваться мнением Чан Кай-ши о «проводимых итальянцами интригах».

29 августа И. Т. Луганец-Орельский телеграфировал в НКИД СССР: «По вопросу переговоров Ван Цзин-вэя и итальянцев имеется официальное правительственное опровержение».— 455, 467

¹³⁵ В ответ на этот запрос 30 августа нарком иностранных дел СССР телеграфировал, что позиция СССР была изложена в его интервью, которое известно английскому правительству и о котором он информировал полпреда 17 марта 1938 г- В телеграмме говорилось, что на вопрос группы иностранных корреспондентов, «будем ли мы помогать Чехословакии в случае нападения на нее, я ответил, что мы всегда выполняем свои обязательства. Журналисты, однако, придали этому ответу характер сенсации, да еще немножко исказили его».— 459

¹³⁶ В записи беседы полпреда СССР а Китае И. Т. Луганца-Орельского с Сунь Фо говорилось, что китайский профессор Ху Ши во время пребывания в США «имел беседы со всеми виднейшими политическими деятелями Америки». «Рузвельт в беседе с Ху Ши сказал прямо, что естественным союзником Китая является СССР и что Китаю необходимо заключить с ним теснейший и прочный союз; то же самое говорил лично Сунь Фо и американский посол в Париже Буллит, высказываясь лишь еще более определенно, чем Рузвельт».— 463

¹³⁷ Очевидно, имеется в виду беседа от 17 августа 1938 г., о которой И. Т. Луганец-Орельский в дневнике записал: «Чжан Чун заявил, что, по мнению Чан Кай-ши, если сейчас не время для вступления СССР в войну и также нецелесообразно заключение договора, то не считает ли Советское правительство возможным, учитывая активную угрозу со стороны Японии не только Китаю, но и СССР (что показал хасанский инцидент), заключить военный союз армий Советского Союза и Китая. Цель этого союза — совместная подработка общей войсковой операции в случае нападения Японии на СССР, а до этого — помощь китайской армии со стороны Красной Армии кадрами советников, инструкторов для обучения и волонтеров. Желательно, чтобы уже сейчас штабы обеих армий вошли в переговоры по этим вопросам».— 466

¹³⁸ Советский проект, основные положения которого НКИД СССР передал полпреду СССР в Китае по телеграфу 20 августа 1938 г., в частности, предусматривал: 1. Сообщение осуществляется по маршруту Алма-Ата — Кульджа — Тянь-Шань—Шихо — Манас — Урумчи — Хами и обратно, для чего организуется смешанное советско-китайское общество «Совчаина». 2. Каждый из участников вносит по 50% уставного капитала, размер которого подлежал дополнительному определению, прибыли и убытки делятся пополам. Совет общества состоит из двух представителей ГУГВФ СССР и двух представителей китайского министерства путей сообщения. Один из китайских членов является председателем совета. Дирекцию возглавляет директор-распорядитель из числа членов совета от советской стороны. К компетенции совета относятся общее руководство и контроль, а дирекция осуществляет оперативное руководство. 3. «Совчаина» получает исключительное право на осуществление указанного воздушного сообщения. 4. Китайское правительство обеспечивает связь с линией, соединяющей Хами с Чунцином и обратно, а Советское правительство — с линией Алма-Ата—Москва. 5. Персонал может комплектоваться только из граждан СССР и Китая. 6. Соглашение заключается на десять лет с правом денонсации через пять лет с тем, что денонсация получает силу через год после заявления. 7. До окончания военных действий линия является почтово-гру-

зовой с перевозкой пассажиров по служебным делам только а виде исключения (см. также док. № 344).— 477, 488

'за Предложение относительно обозначения морской границы между СССР и Финляндией в Финском заливе мотивировалось в упомянутой ноте Ирье-Коскинена от 4 сентября 1938 г. тем, что эта граница «не была отмечена со всей желательной точностью совместно властями обеих стран, на основе постановлений, содержащихся в мирном договоре», а «морские карты сопредельных районов, финляндские и советские, отличаются друг от друга». В ноте утверждалось, что этим будто бы и вызывались инциденты в Финском заливе— 480

^мо Посланник Финляндии в СССР Ирье-Коскинен 23 мая и 29 июля 1938 г. направил в НКИД СССР ноты по поводу условий транзитного прохода финляндских торговых судов по р. Неве. В ответной ноте от 9 октября 1938 г. В. П. Потемкин, в частности, сообщил: «Правительство СССР пошло навстречу пожеланию Финляндского Правительства и значительно понизило обложение транзитных судов. Новая калькуляция этих сборов в советской валюте, произведенная в 1936 г. в связи с изменением курса рубля, не отразилась на платежах финляндских капитанов, всегда вносивших эти сборы в финляндской валюте, в которой ныне взыскиваются точно такие же суммы, как и в 1933 г. Таким образом, в этом вопросе нет каких-либо изменений, какого-либо ухудшения условий транзитного прохода финляндских судов. Жалобы же финляндских арматоров на слишком высокое обложение являются необоснованными». В ноте указывалось, что в связи с интенсивным использованием р. Невы «надлежащие власти СССР вынуждены, с одной стороны, вносить в движение по Неве плановое начало, а с другой, особенно тщательно следить, чтобы не имели место аварии, могущие прервать перевозки по этой реке и тем самым нанести существенный ущерб интересам народного хозяйства Союза ССР. Именно в силу указанных соображений надлежащими советскими властями установлена предельная 9-футовая осадка судов, плавающих по Неве, запрещен проход судам, состояние которых легко может привести к авариям, запрещено буксирам оставлять баржи у наиболее труднопроходимых мест реки».

«Правило о предварительном, за 24 часа, оповещении о предстоящем проходе по Неве,— говорилось в ноте,— вызвано необходимостью регулировать движение по этой реке в связи с ее пропускной способностью. Это правило, несомненно, в большей степени отвечает интересам финляндских арматоров, чем, например, применение п. 5 ст. 5 Соглашения от 5 июня 1923 г. Сокращение указанного срока до двух-трех часов, как того желают финляндские капитаны, не позволило бы принимать вовремя меры, необходимые для пропуска транзитных судов, а потому подорвало бы значение этого важного мероприятия».— 480

¹⁴¹ Поскольку в ответной ноте МИД Японии от 10 сентября 1938 г. утверждалось, что содержание ноты полпредства СССР якобы «полностью противоречит» фактам и суть пограничного инцидента представлена в искаженном виде, 5 ноября полпредство направило МИД Японии следующую ноту: «В результате дополнительной проверки факт Вторжения на советскую территорию японского отряда и оставление этим отрядом на советской территории японского военного снаряжения полностью подтвердился.

Вследствие этого протест, заявленный Посольством Союза ССР в ноте от 8 сентября 1938 г., остается в полной силе, и протест Министерства Иностранных Дел, изложенный в ноте № 31 от 10 сентября, как ни на чем не основанный, не может быть принят».— 481

^ш В упоминаемой телеграмме И. Т. Луганец-Орельский сообщал: «6 сентября в полпредство явился Л ян Хань-цао с поручением от Сунь Фо узнать, есть ли ответ нашего правительства на предложения китайского правительства, изложенные в последних беседах Сунь Фо и Чан Кай-ши с полпредом. Я ответил, что кроме того ответа, который мной изложен при свидании с Чан Кай-ши и в беседе с Супь Фо (см. док. № 322, 326.— Ред.), я дополнительно пока что [данных] не имею. После этого Лян Хань-цао сообщил, что Чан Кай-ши поручил Сунь Фо встретиться со мной для подведения итогов переговоров, имея целью уточнить: 1) отказывается ли Советский Союз вообще от заключения

договора, декларации или обмена дружественными нотами или 2) только считает подписание подобных документов несвоевременным и, наконец, 3) просто на предложение китайского правительства из Москвы не дан ответ. Для чего Сунь Фо просит принять его 8 сентября в 9 часов вечера. Молнируйте точную формулировку для ответа».— 482

¹⁴³ Телеграммой от 8 сентября 1938 г., направленной наркому иностранных дел СССР в Женеву и в копии— полпреду СССР в Китае, В. П. Потемкин информировал о просьбе правительства Китая: «1) поддержать в Женеве требование китайской делегации о применении к Японии ст. 17 Устава Лиги наций и 2) держать китайское правительство через его представителей в Женеве и в Москве в курсе всех махинаций, которые будут намечаться в Лиге наций и за ее кулисами вокруг вопроса о Китае».

20 сентября Потемкин информировал полпреда СССР в Китае: «Ян Цзе обратился к нам с просьбой от имени правительства поддержать в Женеве требования китайской делегации о применении ст. 17 к конфликту Китая с Японией. Мы передали эту просьбу нашей делегации. Сегодня советник посольства Юй Мин сообщил нам, что по поручению правительства он выезжает 21-го в Женеву для содействия контакту советской и китайской делегаций».

27 сентября полпредство СССР в Китае телеграфировало в 11КИД СССР о том, что министр иностранных дел К^итая Ван Чун-хой «выразил благодарность Советскому правительству за поддержку, которую советская делегация оказала в Женеве китайской делегации не только на заседаниях, но и вне их».— 483

¹⁴⁴ В телеграмме наркома иностранных дел СССР из Женевы от 14 сентября 1938 г. в НКИД СССР по этому поводу говорилось: «Сегодня приходил ко мне Сацдлер и заявил следующее. В свое время по требованию Швеции была подписана международная конвенция о демилитаризации Аландских о-вов. В настоящее время ввиду угрожающего международного положения Швеция решила, что она не может оставить незащищенными Аландские о-ва и вход в Ботнический залив и поэтому вступила в соответственные переговоры с Финляндией. Переговоры еще не закончены, но намечается необходимость введения на Аландские о-ва и южнее их небольшого финского гарнизона зенитных орудий и подвижной артиллерии, без сооружения каких-либо фортификаций. Швеция и Финляндия решили по завершении этих переговоров обратиться к участникам конвенции, а также к Советскому правительству с соответственным предложением. Я ему сказал, что мы безусловно в этом вопросе весьма заинтересованы, ибо хотя и не собираемся воспользоваться островами, но не можем допустить превращения их в базу военно-морских операций для агрессии».

В телеграмме от 15 сентября 1938 г. в НКИД СССР нарком отмечал: «Приходил Холсти и со своей стороны сообщил мне о переговорах и намерениях касательно Аландских о-вов, причем в отличие от Сандлера он говорил прямо о германской опасности. Он показал мне на карте, какие именно южные острова предполагается вывести из демилитаризованной зоны. Он добавил, что предполагается соглашение о совместной фипско-щведской защите Аландских о-вов в случае международных осложнений. Декларацию о ст. 16 он предполагает сделать в более смягченном тоне, чем сандлсровская».— 485

¹⁴⁵ И сентября 1938 г. И. Т. Луганец-Орельский телеграфировал в НКИД СССР: «9 сентября имел свидание с Чан Каи-ши, которому сообщил ваш ответ (см. док. № 336.— Ред.) на предложение Чан Кай-ши о заключении договора или издании совместной декларации о дружбе между СССР и Китаем. При этом я отметил, что имевший место обмен мнениями между сторонами еще больше укрепит взаимное понимание и дружбу. Чаи Кай-шн по сути ответа не высказывался».— 486

¹⁴⁶ 14 сентября 1938 г. НКИД СССР направил И. Т. Луганцу-Орельскому следующий ответ: «Договор об авиалинии должен быть составлен на основе полного паритета и равного участия в расходах». 22 сентября полпреду было дополнительно сообщено: «Не возражаем против увеличения числа членов совета общества до шести, по три с каждой стороны, причем Китаю предоставляются должности председателя совета, члена совета и помощника директора,

а советской стороне — должности заместителя председателя совета, члена совета и директора-распорядителя. Согласны на пятилетний срок действия договора» (см. док. № 398).— 489

¹⁴⁷ Согласно записи упоминаемой беседы полпреда СССР в Германии А. Ф. Мерекалова с Франсуа-Понсе 5 августа 1938 г., французский посол говорил, что «положение очень напряженное, событий можно ждать в любое время 1- в ближайшие дни, в конце августа или во второй половине сентября. Вооружение Германии продолжается полным ходом. В случае выступления против Чехословакии Италия помедлит, но затем выступит на стороне Германии. Последнюю поддерживает также Польша (Бек). Венгрия почти полностью стала вассалом Германии, если не считать некоторых уклонов Имреди». В заключении записи отмечалось: «В наличности военного соглашения между тремя «антикоминтерновскими» странами посол не сомневается».— 489

»⁸ 25 сентября 1938 г. В. П. Потемкин телеграфировал наркому иностранных дел СССР в Женеву: «Перед своим отъездом в Берлин и Париж Сигемицу был у меня и вновь поставил вопрос касательно формы соглашения о комиссии по редемаркации. Имея разрешение Инстанции, я предложил титул договора заменить титулом соглашения. Сигемицу отклонил и это предложение. Мы условились, что вернемся к обсуждению этого вопроса по возвращении Сигемицу».

К дальнейшему обсуждению этого вопроса стороны в 1938 г. не возвращались.— 496

¹⁴⁹ В упомянутой телеграмме в НКИД СССР 21 сентября 1938 г. С. С. Александровский указывал на попытки чехословацких правящих кругов и реакционной печати переложить на Советский Союз ответственность за капитуляцию страны, последовавшую сразу после вручения Чехословакии англо-француз-ского ультиматума от 21 сентября. Он писал: «Резко протестовал против попытки свалить ответственность за капитуляцию. Не считаете ли правильным осведомить мировое общественное мнение о действительном положении вещей?» (см. док. № 357).— 510

¹⁵⁰ 22 сентября 1938 г. нарком иностранных дел СССР телеграммой из Женевы в НКИД СССР (копия — полпредству СССР во Франции), касаясь политики Чемберлена и возможности предъявления Гитлером новых требований, сообщил: «Посетивший меня член английского парламента, консерватор, сторонник Черчилля, рассказывал, что противники уступок в самом кабинете надеялись найти поддержку у Даладье и Бонне, но последние, наоборот, просили Чемберлена во что бы то ни стало избавить Францию от войны и, таким образом, даже толкали Чемберлена на путь капитуляции. Возможно, что это неверно и рассказывается с целью обеления Англии за счет Франции».— 521

¹⁵¹ 12 апреля 1938 г. газета «Тан» опубликовала статью профессора юридического факультета Парижского университета Бартелеми, в которой он развивал три основных положения: 1) Чехословакия не стоит того, чтобы Франция из-за нее ввязывалась в войну; 2) Франция не в состоянии вести войну из-за Чехословакии; 3) с международно-правовой точки зрения Франция не обязана воевать из-за Чехословакии.

Заявляя о личных симпатиях к Чехословакии, Бартелеми усиленно подчеркивал сложность национальной проблемы в этой стране, где проживают 3 млн. судетских немцев (из 15 млн. населения) и другие меньшинства, которые не Считают ее своей родиной. Возражая тем, кто полагал, что Франция должна защитить Чехословакию ради поддержания своего политического авторитета, Бартелеми утверждал, что нужно исходить не из идеалов, а из реальности, что политическая акция должна опираться на силу, что одна Франция не может спасти целостность Чехословакии и что будто никакие международные договоры не обязывают Францию выступить в защиту Чехословакии. По его мнению, Франция не нарушит данного ею слова, не лишится чести, не откажется от своей подписи: она «не обязана вести войну, чтобы удержать судетских немцев под властью Праги». В заключение Бартелеми писал: «Существует партия войны, она включает пацифистов, всегда готовых разжечь войну под прекрасным предлогом ей помешать. Что касается нас, то мы хотим мира, возможно быстрее, всеми законными средствами».

Эта статья отражала точку зрения соглашательски настроенной крупной

буржуазии, влиятельных деловых и военных кругов и находила поддержку в парламенте и в правительстве Даладье, сформированном 10 апреля. Ее публикация в газете, тесно связанной с министерством иностранных дел, за два дня до официального вступления Бонне в должность министра иностранных дел была весьма показательна. Хотя впоследствии Бонне и отрицал свое согласие с тезисами Бартелеми {см. G. Bonnet. Défense de la paix. Fin d'une Europe. Genève, 1948, pp. 21—22), однако его заявление накануне вступления на министерский пост о том, что он сделает все возможное, чтобы «Франция не оказалась вовлеченной в войну с Германией из-за Чехословакии» (см. /. bikasiewkz. Diplomat in Paris. 1936—1939. New York, 1970, p. 67), и особенно вся его последующая политика, как и политика кабинета Даладье, в целом свидетельствует об обратном.— 524