Примечания 4 страница

19 июня нарком иностранных дел СССР телеграфировал Марченко: «Предполагаю послать Вам на днях важное поручение, а потому предлагаю до выполнения этого поручения из Испании не уезжать». Имелось в виду участие Марченко в переговорах с испанским правительством относительно предоставления Испании советского кредита (см. прим. 179).— 340

⁹⁵ Полпред Б. Е. Штейн и торгпред И. А. Попов от имени СССР и министр иностранных дел Чиано от имени Италии подписали 7 февраля 1939 г. в Риме ряд экономических протоколов и соглашений: соглашение о торговом обмене; протокол о платежах; протокол о возобновлении взаимных платежей; дополнительный и второй дополнительный протоколы о. поставках топлива со стороны СССР; специальный список объектов (товаров), которые могут быть заказаны советскими организациями у итальянских фирм в соответствии с указанным выше соглашением о торговом обмене; заключительный протокол подписания- В сообщении ТАСС от 8 февраля 1939 г. подчеркивалось, что указанные протоколы и соглашения «ликвидируют спорные вопросы и регулируют торговый обмен между СССР и Италией» (см. газ. «Известия», 8 февраля 1939 г.).— 340

⁹⁵ 24 июня 1938 г. лорд Перт информировал Б. Е. Штейна, что в разговоре с Чиано 20 июня он сообщил о согласии Чемберлена на предложение Муссолини немедленно вступить в переговоры об уточнении понятия «урегулирование испанского вопроса» в качестве условия вступления в силу англо-итальянского договора. «Чемберлен считает,— телеграфировал Штейн в НКИД СССР в тот же день,— что перемирие в Испании могло бы значительно ускорить вступление договора в силу. Однако Перт формальных предложений по этому вопросу не делал. С другой стороны, Чиано, вопреки газетным сведениям, не делал предложения об уводе итальянских войск в тыл. Чиано обещал поговорить обо всем с Муссолини и дать ответ. До сих пор нового разговора нет. Из разговора с Чиано Перт вынес впечатление, что итальянцы не будут производить какого-либо давления на Франко в целях перемирия, но н не будут ему препятствовать, если бы он сам этого захотел».

29 июня 1938 г. Чиано сообщил временному поверенному в делах СССР в Италии, что 28 июня английский посол призывал его воздействовать на Франко в целях прекращения бомбардировок и потоплений английских пароходов. «Из слов Чиано,— телеграфировал временный поверенный в делах 29 июня 1938 г.,—вытекало, что Перт указывал на угрозу срыва англо-итальянского соглашения. Чиано ответил, что Италия уже проявила инициативу и Франко принял меры, дабы нападения на английские корабли не производились. Он одновременно заявил послу, что Италия не считает возможным «использовать

свое влияние и вмешиваться в военные действия в отношении бомбардировок городов и портов». Из слов Чиано вытекало, что по-прежнему будут применяться все средства для ускорения победы Франко и изъятие будет лишь для английских пароходов».— 340

⁹⁷ Телеграммой от 21 июня 1938 г. С. Б. Каган сообщил в НКИД СССР о заседании подкомитета: «В начале заседания был поставлен вопрос о морском контроле. Вчера я заявил Плимуту и Корбену, справлявшимся, получил ли я директивы, что к заседанию у меня директивы будут, но что я намерен выступать только после того, как услышу, что скажут итальянец и немец. Очевидно, это подействовало, и я сделал наше заявление (см. док. № 238).— Ред.) после того, как все остальные, в том числе Гранди и Дирксен, заявили о принятии ими новой формулы. Подробности не обсуждались».

Относительно обсуждения финансовых вопросов в телеграмме говорилось: «Плимут опять повторил предложение о распределении расходов между пятью великими державами. Мне пришлось заявить, что Советское правительство остается на своей прежней позиции, что оно готово внести свою долю в фонд, необходимый для покрытия расходов по содержанию международного аппарата; что же касается других расходов, то соответствующие страны должны их нести сами в прямой пропорции к количеству их волонтеров. Плимут тогда указал на то, что ряд малых стран заявили, что они не будут платить взносы для покрытия расходов внутри Испании, и спросил, согласится ли Советское правительство взять на себя вместе с другими пятую часть суммы, падающей на эти страны. Я от прямого ответа уклонился, указав, что мне до сих пор ничего не известно о малых странах, зато известно, что две крупные страны хотят, чтобы другие платили за эвакуацию их собственных «волонтеров». Если бы все великие державы заявили, что они принимают советский принцип покрытия расходов, и возник бы вопрос, как покрыть долю некоторых стран, отказавшихся или не могущих платить, тогда можно было бы ставить вопрос на обсуждение правительств, пока же такого основания нет. Плимут затем спросил, согласится ли Советское правительство внести наравне с остальными великими державами аванс в 64 тыс. ф. (одна пятая — 320 000), необходимый для заблаговременного чартирования пароходов для эвакуации волонтеров из Испании (впоследствии предполагается точный расчет в соответствии с количеством волонтеров каждой страны). Я также уклонился от ответа на этот вопрос, заявив, что, пока нет договоренности о самом базисе финансирования, трудно дать ответ на вопрос, вытекающий из схемы, построенной на совершенно других принципах. Плимут после этого добивался уточнения того, в какой конкретно сумме выразится доля СССР в финансировании схемы эвакуации».— 341

⁹³ Факты нарушения японо-маньчжурскими судами советских территориальных вод на Амуре, перечисленные в упоминаемой телеграмме НКИД СССР, приведены в ноте полпредства СССР в Японии от 13 июня 1938 г. (см. док. М> 230).

27 июня К. А. Сметанин телеграфировал в НКИД: «Сегодня при встрече с Хориноути изложил вашу телеграмму, напомнив, что мы и раньше неоднократно обращали внимание японского правительства на ряд грубых нарушений наших территориальных вод на Амуре японо-маньчжурскими судами и воинскими частями, и в заключение сделал заявление в духе вашей телеграммы».

Ограничившись утверждением, что перечисленные временным поверенным в делах СССР в Японии инциденты якобы затрагивают только отношения между СССР и Маньчжоу-Го, Хориноути заметил, что «японское правительство сделало предложение о создании комиссии по редемаркации границы, чтобы не было инцидентов, з Советское правительство не дало своего согласия». Указав собеседнику на несостоятельность его утверждений и отклонив их, Сметанин на Следующий день повторил содержание своего устного заявления Хориноути в йоте на имя министра иностранных дел Угаки (см. док. Кя 2М).~341, 349

⁹⁹ В ответной ноте министра иностранных дел Японии Угаки от 6 июля 1938 г. на имя временного поверенного в делах СССР в Японии К. А. Смета-

нина утверждалось, что установление японским правительством зоны, запретной для иностранных судов, якобы «нисколько не нарушает» Портсмутского договора.— 346

юо В телеграмме в НКИД СССР от 27 июня 1938 г. временный поверенный в делах СССР в Японии К- А. Сметанин изложил переданный ему заместителем министра иностранных дел Хориноути очередной вариант предложений японского правительства об урегулировании нерешенных вопросов, предусматривавший в качестве первого шага обмен задерживаемых сторонами судов и экипажей.

В телеграмме НКИД СССР от 5 июля отмечалось, что «как только «Вымпел» будет отпущен, немедленно будут освобождены и высланы 8 японцев. Одновременно будут нами также отпущены шхуны с экипажами».

В ходе дальнейших переговоров японская сторона стала на путь искусственного их осложнения, настаивая не только на одновременной передаче сторонами задерживаемых ими экипажей, но и на одновременном возвращении японских подданных, подлежащих выдворению из СССР. Только в ноябре была достигнута договоренность о порядке обмена лиц, задерживаемых сторонами. 16 ноября Сметанин информировал НКИД СССР о полученном от МИД Японии уведомлении о состоявшейся на Сахалине в тот же день передаче советским пограничным властям команды и шхуны «Вымпел». На следующий день полпредство, в соответствии с указанием НКИД, уведомило МИД Японии об освобождении японских подданных.— 347, 386

¹⁰¹ 28 июня 1938 г. временный поверенный в делах СССР в Великобритании телеграфировал в НКИД СССР об обсуждении на заседании подкомиссии схемы контроля в Испании, о порядке финансирования отправки добровольцев из Испании и о возникших разногласиях по этим вопросам. «В связи с тем что схема организации контроля в портах осталась несогласованной,— писал он,—финансовая часть этого вопроса не обсуждалась. Мне все же удалось в удобный момент заявить, что мы будем платить только за тех наблюдателей на судах, которые будут использованы для контроля в портах. Это совсем расстроило Плимута. Он ожидал, что мы возобновим наши платежи по старой схеме во всем объеме. Между прочим, мне самому неясно, отказываемся ли мы.вообще возобновить взносы по старой схеме, которая финансирует не только наблюдателей на судах, но и весь перечень контроля на суше, или отказываемся платить только за наблюдателей на судах, которые не будут использованы в портах. Разъясните» (см. также газ. «Известия», 30 июня 1938 г.).— 347

¹⁰² В упомянутой предыдущей телеграмме от 4 июля 1938 г. нарком иностранных дел СССР дал указание С. Б. Кагану согласиться с новым предложением Плимута о статусе наблюдателей в портах, которое практически не отличалось от формулы, выработанной ранее и поддержанной советским представителем (см. док. № 248, прим. 97).

Телеграммой от 4 июля 1938 г. Каган запрашивал НКИД СССР о том, как реагировать иа предложение Плимута.— 348

*⁰³ В записи беседы заведующего экономическим отделом НКИД СССР Б. Д. Розенблюма с экономическим советником германского посольства в СССР Хильгером от 24 января 1938 г. указывалось, что германская сторона предлагала предоставить Советскому Союзу новый кредит в размере 200 млн. марок сроком на пять лет при условии досрочного погашения советской стороной оставшейся задолженности —• выкупа векселей на сумму в 5 млн. марок—по советско-германскому кредитному соглашению от 9 апреля 1935 г. (см. т. XVIII, док. № 171, 172). При этом подчеркивалось, что, «если мы принимаем предложение о выкупе наших векселей, немцы готовы предоставить нам новый 200-миллионный кредит на прежних условиях», предусмотренных в соглашении 1935 г. В этой связи в записи беседы отмечалось: «Насколько я знаю, мы не были особенно удовлетворены условиями 200-миллионного германского кредита, в частности в отношении его длительности и стоимости. Вызывает у меня также сомнение предложение о предварительном согласовании (с германской стороной.— Ред.) номенклатуры товаров, выручку от которых мы можем использовать для досрочной оплаты векселей».

Ввиду неприемлемости условий германской стороны переговоры о кредите в марте 1938 г. были прерваны.

При заключении соглашений от 19 декабря 1938 г. о продлении до 31 декабря 1939 г. советско-германского соглашения о торговом и платежном обороте от 1 марта 1938 г. (см. док. № 59) германская делегация вновь заявила о своей готовности возобновить переговоры по кредитно-финансовым вопросам на базе упомянутого соглашения 1935 г.

Новое соглашение о кредите между СССР и Германией было заключено 19 августа 1939 г.— 350

¹⁰⁴ По поводу рецидивов антисоветской кампании в германской печати полпредство СССР в Германии неоднократно делало представления МИД Германии. Так, в записи беседы временного поверенного в делах СССР в Германии Г. А. Астахова с заведующим отделом печати МИД Германии Ашманом 13 января 1938 г. говорилось-. «После краткого общего разговора я коснулся оскорбительной кампании германской прессы против СССР. Я указал, что не собираюсь касаться общеполитической враждебности германской прессы в отношении СССР и принципиальных доктрин. Но мы все же считаем, что систематические оскорбительные выходки германской печати против официальных лиц СССР, против наших представителей за границей. Красной Армии и т. п. представляются нам далеко выходящими за пределы существующих между нашими странами отношений». Приведя примеры антисоветских выпадов германской печати, Астахов призвал Ашмана «сделать все от него зависящее, чтобы германская пресса изменила вышеозначенную тактику». Последний сказал, что «постарается поговорить с кем следует и сделать все возможное, чтобы положение улучшить». Однако подобные обещания германских официальных лиц оставались без последствий.— 350

¹⁰⁵ 5 июля 1938 г. С. Б. Каган, в дополнение к телеграмме ТАСС о пленарном заседании Комитета по невмешательству от того же числа (см. газ. «Известия», 8 июля 1938 г.), телеграфировал в НКИД СССР о принятии Англией, Францией, Германией и Италией компромиссного плана о контроле в Испании и эвакуации добровольцев и о внесении ими аванса по 12.5 тыс. ф. на покрытие неотложных расходов по организации плана эвакуации.

В одном из основных пунктов этого плана, выработанного с учетом советских предложений, говорилось: «Международный комитет признает важным обеспечить, чтобы мероприятия, указанные в части шестой настоящего документа (раздел о контроле), по усилению и восстановлению плана наблюдения на испанских границах, были введены в действие таким образом, чтобы обеспечить во всякое время равноценность (эквиваленс) между наблюдением, установленным соответственно на сухопутных и морских границах. Поэтому администрация (Board) в период, непосредственно последующий за датой окончательного принятия Комитетом настоящего документа (т. е. по получении согласия испанского правительства и Франко), в течение которого администрация будет набирать дополнительный штат для выполнения новых обязательств, будет обязана использовать имеющихся в тот момент в ее распоряжении наблюдателей таким образом, чтобы со дня не позже того, с которого в соответствии с § 195 (т. е. со дня начала отсчета) будет восстановлен контроль на франко-испанской границе, полностью обеспечить осуществление (to give full effect) положений, изложенных в §§ 154—-163». (Они касались плана контроля в портах). «Указанный выше новый текст,— говорилось в телеграмме,— по моему мнению, очень близок к одному из наших вариантов. Большего при создавшемся положении мы вряд ли добьемся, поэтому прошу разрешения сообщить Комитету об окончательном его принятии. Срочно сообщите».— 350

¹⁰⁶ 4 июля 1938 г. министр иностранных дел Турции Арас и французский посол в Турции Понсо подписали договор о дружбе между Турцией и Францией. В связи с этим нарком иностранных дел СССР 7 июля телеграфировал А. В. Терентьеву: «Передайте Арасу от моего личного имени поздравление по поводу заключения франко-турецкого договора и скажите, что я считаю это большим успехом турецкой политики и в то же время вкладом в дело всеобщего мира».—35/

i" В записи беседы наркома иностранных дел СССР с послом Турции в СССР от 7 июля 1938 г. об этом говорилось: «Апайдын сообщил, что германская пресса пишет по поводу франко-турецкого соглашения, что Советское правительство отстаивало турецкую позицию, интервенировало в Париже и за это получило от Турции обещание возвращения нам Карса и Ардагана. Арас спрашивает, не сочтем ли мы нужным дементировать это или ои сам должен дементировать. Я ответил, что если бы мы стали опровергать всю ту чепуху, которую распространяет германская пресса, то у нас не осталось бы времени для других дел. Мы, однако, не будем возражать против опровержения со стороны турецкого правительства, если оно сочтет это нужным».

23 июля Апайдыи вновь посетил наркома и передал ему просьбу Араса об опровержении советской стороной измышлений германской прессы о советско-турецких отношениях. Нарком отклонил эту просьбу и в свою очередь попросил Апайдына «разъяснить Арасу нашу общую политику в отношении германской прессы». Он, в частности, сказал: «Не проходит дня, чтобы там не появлялись десятки ложных сообщений, касающихся СССР. Мы твердо решили игнорировать такие сообщения и не реагировать на них. Опровергнуть одно сообщение означало бы признать правдивость остальных».— 351

i°⁸ В записи беседы А. В. Терентьева с Арасом от 23 июня 1938 г. говорилось, что последний, сообщив о недавнем пребывании в Стамбуле румынского короля Кароля и его встрече с Ататюрком, сказал: «Румынский король прибыл на своей яхте в Стамбул совершенно неожиданно для турецкого правительства, т. е. без каких-либо предварительных об этом уведомлений, и имел одно лишь намерение — инкогнито ознакомиться с достопримечательностями города. Однако, поскольку в Стамбуле в этот момент находился и находится сейчас Ататюрк, то, естественно, король был гостем президента республики, и они обменялись обычными в таких случаях визитами вежливости. Показателем того, что приезд короля ни в коей мере не носил официального характера, может служить хотя бы тот факт, что с ним не был никто из официальных лиц или же министров румынского правительства. Беседы с королем иосили лишь общий характер, касаясь главным образом положения стран Балканской Антанты». На вопрос полпреда, затрагивал ли румынский король советско-румынские отношения, Арас ответил^-. «Да, он говорил о своем большом желании укреплять дружеские отношения со своим соседом СССР, и в таком же духе с королем вел беседу Ататюрк, который советовал румынам по примеру Турции, считающей Советский Союз своим первым другом, укрепить отношения с СССР».— 353

¹⁰⁹ В июле 1938 г. американский летчик Говард Хьюз совершил кругосветный перелет, который проходил также и над территорией СССР; при этом с советской стороны ему была оказана большая техническая помощь. В письме в НКИД СССР от 2 августа 1938 г. К- А. Уманский сообщил, что «по возвращении в Нью-Йорк Хьюз заявил прессе о «блестяшей помощи со стороны советских властей, без которой перелет был бы невозможен». Далее в письме говорилось: «Я, с согласия нью-йоркского представителя Хыоза, сразу после прилета Хьюза в Москву пригласил журналистов (представителей трех агентств и четырех крупнейших газет) и подробно рассказал им о проделанной нашими органами большой подготовительной работе в области радиосвязи, метеослужбы, снабжения и пр., а попутно о перелете Коккинаки, о женщинах-летчицах, а также, иллюстрируя картами Большого советского атласа мира, о Советской Сибири, поскольку газеты того дня писали всякую ерунду о «безлюдных сибирских пустынях». Интервью это обошло буквально всю американскую прессу».— 36!

¹¹⁰ Имеются в виду протоколы, в которых были зафиксированы результаты проверки нескольких участков русско-китайской границы, произведенной представителями сторон в 1886 г. Поскольку подписание протоколов уполномоченными России и Китая состоялось в сторожке русского Хунчунского караула, расположенной вблизи урочища Новокиевское, протоколы 1886 г. иногда именовались Хунчунским соглашением. Тексты протоколов опубликованы в изданиях: «Известия Министерства Иностранных дел, 1914», кн. IV. Спб.,

1914, приложение, стр. 12—31; 3. Матусовский, Географическое описание Китайской империи. Спб., 1898, приложение, стр. 2—8.— 365, 379, 391

¹¹¹ 5 июля 1938 г. в беседе с В. П. Потемкиным Гжибовский выразил «признательность за любезность, проявленную нами в отношении Польши удовлетворением просьбы последней о разрешении вывезти из Ленинграда останки Станислава II Понятовского». Ои подчеркнул, что «в Варшаве этот жест Советского правительства произвел самое положительное впечатление».— 376

¹¹² Несмотря на заверения Гжибовского, провокационные действия польской полиции против советских представительств продолжались в течение июля—августа 1938 г. В связи с этим 17 августа 1938 г. полпредство направило в МИД Польши ноту протеста (см. сб. «Документы и материалы по истории советско-польских отношений», т. VI. М., 1969, стр. 357—360). В результате переговоров между В. П. Потемкиным и Гжибовским в августе 1938 г. была достигнута договоренность о ликвидации инцидентов, нарушивших нормальную деятельность советских учреждений в Польше и вызвавших ответные меры советских властей. Однако и в дальнейшем польские власти неоднократно предпринимали враждебные акции в отношении советских представительств (см. док. №462).— 376

¹¹³ 26 июня 1938 г. три польских планериста совершили вынужденную посадку на территории СССР. После проведенного расследования пилоты и планеры были переданы польской стороне в августе 1938 г.—376

¹¹⁴ 19 июля 1938 г. временный поверенный в делах СССР в Японии К. А. Сметанин сообщил в НКИД СССР, что группа членов реакционной организации «кэнкокукай» из десяти человек проникла «во двор полпредства СССР и пыталась ворваться в помещение полпредства, требуя выхода посла для каких-то переговоров. Полицейские, одетые в форму, стоявшие у ворот, а также полицейские в штатском, которые дежурят на пяти автомобилях против двора полпредства, не только не препятствовали этим налетчикам, но пропустили их во двор полпредства и с удовлетворением наблюдали за этой сценой. Мы вынуждены были позвонить в полицейский участок с требованием немедленного принятия мер, но немедленного содействия оказано не было». Не возымел действия также протест, заявленный в тот же день полпредством СССР МИД Японии.— 382

¹¹⁵ В упомянутой ноте министерства иностранных дел Финляндии полпредству СССР от 19 июля 1938 г., в частности, говорилось: «Финляндские власти констатировали, что финляндский аэроплан, направляясь на север, заблудившись, совершил перелет финляндско-советской границы в час и в местности, указанных в вербальной ноте Полномочного Представительства (см. док. № 258.— Ред.). Тотчас после происшедшего инцидента надлежащие власти немедленно приступили к расследованию. Это последнее установило, что дело касается, очевидно, потери ориентации, совершенной пилотом. При этих условиях Министерство спешит довести до сведения Полномочного Представительства, что оио весьма сожалеет, что эта ошибка имела место»,— 385

^ш К- А. Сметанин выполнил это указание НКИД СССР 23 июля 1938 г. в беседе с директором Европейско-Азиатского департамента МИД Японии Иноуэ. Поскольку обращение полпредства в МИД Японии за содействием в урегулировании конфликта не дало результатов, в декабре 1938 г. торгпредство было вынуждено обратиться с иском в Токийский окружной суд.

Переговоры по этому вопросу были продолжены в 1939 г.— 387

¹¹⁷ Так называемый меморандум Галифакса, содержавший английское предложение о назначении посредника для разрешения судетского кризиса, представлял собой часть инструкции Галифакса английскому посланнику в Чехословакии Ньютону от 18 июля 1938 г. (см. сб. «Documents on British Foreign Policy. 1919—1939», Third Series, vol. I. London, 1949, pp. 582—583) с поправками Ньютона, изложенными в его телеграмме Галифаксу от 20 июля 1938 г. (ibid., р. 601).

В меморандуме говорилось: «Английское правительство было бы готово предложить беспристрастное лицо, занимающее видное положение и пользующееся высокой репутацией, которое было бы направлено в подходящий момент в Чехословакию с целью расследования и посредничества. Это лицо было

бы полностью независимо от правительства его величества или любого другого правительства, и его задачей было бы ознакомиться с характером спорного вопроса и с причинами возникших разногласий и приложить усилия, используя свой совет и влияние, для поддержания контактов между Правительством Чехословакии и представителями судетской немецкой партии или восстановления их в случае разрыва. Было бы существенным, конечно, чтобы лицо, выбранное для этой цели, приступило к своей деятельности с согласия и, если возможно, по просьбе как чехословацкого правительства, так и Судет-ских представителей и чтобы обе стороны взяли на себя обязательство предоставить ему все условия и разъяснить ему полностью соответствующие точки зрения и трудности, беспокоящие их».

20 июля 1938 г. во время двухчасовой беседы с Бенешем Ньютон вручил ему этот меморандум. Подробности беседы Ньютон сообщил Галифаксу в двух телеграммах (ibid., pp. 600—601, 604—607). Из них явствует, что Бенеш пытался сопротивляться нажиму английского правительства, ссылаясь, в частности, на то, что предложение о посреднике затрагивает суверенитет страны и представляет собой далеко идущее вмешательство в ее внутренние дела, что оно может вызвать наиболее серьезный кризис в стране и отставку правительства и президента. Бенеш заявил также, что в таком важном деле его правительство должно проконсультироваться с французским правительством. Однако Ньютон отверг все доводы президента и настаивал иа ответе. Он подчеркнул, в частности, что французское правительство, несомненно, было информировано об идее посредничества.

Окончательного ответа Ньютон не получил; при Этом Бенеш сослался на то, что поднятый вопрос выходит за пределы его компетенции. Он посоветовал Ньютону обратиться со своим предложением к председателю совета министров и министру иностранных дел, ответ ему будет дан правительством. В заключение Бенеш сказал, что не желает оставлять у Ньютона отрицательного впечатления и склоняется к тому, что соглашение по поднятому вопросу может быть достигнуто.

Премьер-министр Франции Даладье и министр иностранных дел Бонне «выразили свое согласие» с меморандумом Галифакса (ibid., р. 602). В ответ на запрос чехословацкого правительства об отношении французского правительства к английскому предложению о посредничестве Бонне заявил, что Чехословакия должна принять это предложение (см. сб. «Новые документы из истории Мюнхена». М., 1958, стр. 64—65).

23 июля 1938 г. Ньютон получил от Годжи официальный ответ чехословацкого правительства с просьбой к английскому правительству назначить посредника (см. сб. «Documents on British Foreign Policy. 1919—1939». Third Series, vol. I, p. 620).

«Посредническая миссия» во главе с Ренсименом имела целью доказать «законность» требования гитлеровской Германии об отторжении Судетской области от Чехословакии и присоединении ее к Германии; она подстегнула ген-лейновцев к выдвижению новых требований и привела к дальнейшему обострению обстановки в Чехословакии.— 388

¹¹⁸ В телеграмме в НКИД СССР от 22 июля 1938 г. Я. 3. Суриц на основании информации, полученной им от Блюма, Эррио, Осуского и двух членов кабинета, сообщил, что состоявшиеся в Париже беседы французских руководителей с Галифаксом «вращались вокруг вопроса о переговорах между Прагой и генлейновцами. Установив, что эти переговоры сейчас не продвигаются (за что французы полностью возлагали вину на немцев), Галифакс высказал мнение, что независимо от того, кто за это несет вину, было бы крайне опасно, если Прага, не добившись соглашения с немцами, все же будет проводить в законодательном порядке свой проект закона о меньшинствах. Этим будет прихлопнута всякая возможность к соглашению. Галифакс предлагал поэтому посоветовать Праге с этим повременить. Французы колебались. Окончательно как будто бы похоронен был в Париже пресловутый проект о «нейтрализации Чехословакии». Как мне удалось здесь установить, эта идея, зародившаяся в некоторых германофильских лондонских кругах, не облеклась в форму разработанного и конкретного проекта. Она не предусмат-

ривала и английские гарантии, и речь как будто бы шла о гарантии Германии, Франции и СССР с аннулированием существующего сейчас пакта. С самого начала все здесь (за исключением, кажется, одного Бонне) отнеслись к этой идее отрицательно. Особенно резко возражали Эррио и Блюм, и вот вчера, когда Галифакс попытался было заговорить о «нейтрализации», Даладье ему на это сказал: «Давайте не осложнять и без того сложный вопрос».— 388

¹¹⁹ В упомянутой памятной записке от 27 июля 1938 г. говорилось:

«16 мая 1938 г. в 11 час. 57 мин. на широте 60°32' и долготе ЗГИ' в конвенционных водах СССР в Ладожском озере задержана моторная лодка № 38, принадлежащая финляндскому гр. Александру Пелтанену, ввиду нарушения упомянутым гражданином правил рыбного промысла, предусмотренных советско-финляндской конвенцией, на что Полномочное Представительство СССР обращает внимание Министерства Иностранных Дел».— 392

¹²⁰ В записи беседы наркома иностранных дел СССР с Кулондром от 25 мая 1938 г. говорилось: «Газеты упорно пишут о фактическом закрытии франко-испанской границы (К[улондр] ввернул, что это было дементировано). Я хотел бы иметь более или менее официальное заявление французского правительства, что эти слухи неверны, ибо иначе создастся совершенно новое положение. Налицо будет явное нарушение только что принятого Комитетом плана, согласно которому эффективный контроль как на море, так и на суше должен быть введен только с момента подсчета волонтеров, т. е. через несколько месяцев».— 393

¹²¹ 6 июля 1938 г. парижский апелляционный суд вынес решение об отказе удовлетворить требование правительства Испанской республики о возвращении ему 40 500 кг золота, депонированного Испанским банком во Французском банке (см. газ. «Известия», 9 июля 1938 г.).— 395

¹²² Я. 3. Суриц телеграфировал 17 июля 1938 г. в НКИД СССР: «С каждым днем все больше усиливаются разногласия между группой Мандель — Рейно, с одной стороны, и Бонне — Шотан, с другой. Даладье, пытающийся примирить оба течения, занимает компромиссную позицию и, чтобы избежать разногласий и прений, очень редко созывает совет министров и ставит своих министров часто перед совершившимся фактом; так, между прочим, он поступил, приняв без совета [министров] решение о закрытии границы». Полпред, касаясь беседы с Манделем, привел его высказывание, что «Даладье, вероятно, еще не расстался со своей старой идеей фикс (договориться с Германией), но навряд ли сам верит, чтобы это сейчас было возможно». «Несомненно, однако,— продолжал полпред,— что Даладье (меньше, правда, чем Бонне), поддерживающий постоянный контакт с Бриноном, поощряет методы нащупывания через неофициальных лиц путей в Берлине. Возможно, что и последняя беседа ген. Лерона (бывший комиссар в Силезии) с Гитлером состоялась не без ведома и поощрения со стороны некоторых членов кабинета. Критикуя и осуждая половинчатую и компромиссную линию Даладье, мои собеседники объясняют ее главным образом слухами, что немцы собираются выступить уже в ближайшие месяцы (упорно говорят, что в августе, сентябре), слухами, постоянно подогреваемыми «специалистами» по германским делам, и уверенностью, что Франция в военном отношении отстала и к единоборству с Германией абсолютно не способна. Разделяя тревогу относительно обороноспособности Франции (особенно, что касается военной промышленности), мои собеседники полагают, что изменить сейчас это положение одной гонкой вооружений уже поздно, а по состоянию финансов и экономики и невозможно, что сотрудничество с одной Англией недостаточно (это особенно подчеркивали Рейно и [министр экономики Франции] Патенотр) и что поэтому «нужен военный союз с СССР». Мандель мне говорил, что в генеральном штабе в этом уже давно начинают себе отдавать отчет и что к такой точке зрения, в частности, склоняется сам Гамелен, но что сопротивление оказывается со стороны реакционных генералов, «засевших преимущественно в высшем военном совете». В заключение полпред отмечал: «Я так подробно сегодня остановился на позиции группы Рейно, так как знаю, что на днях предстоит большой бой в кабинете по внешней политике, чреватый большими последствиями».— 397