История 2. Гуссерль и феноменология

Действительный мир действительно существует. Но существует он по ту сторону нашего сознания. И потому наши познания о действительном мире, мягко говоря, недостоверны. Ибо наши познания лежат в пределах нашего сознания, по отношению к которому, как уже было сказано, действительный мир является потусторонним.

Таков посыл учения немецкого философа и математика Эдмунда Гуссерля (1859 – 1938) – феноменологии. Дословно данное понятие означает «учение о являющемся, кажущемся», «учение о показывающем себя».

Здесь мы вправе сделать резонное уточнение. То, что показывает себя, то есть – кажется, является ли являющимся, если под последним понимать существующее – пребывающее в бытии? Проще говоря, нуждается ли то, что есть в том, чтобы казаться? «Быть или казаться»?

Загадочный мыслитель вкрадчиво заявляет – сознание обнаруживается всегда как «сознание о чем-то». Такое его свойство основателем феноменологии было названо интенциональностью – стремлением быть направленным на что-то и конструирующим что-то.

Таким образом, получается, что каждый акт сознания, прпежде всего, озабочен тем, чтобы с самого начала дать всему воспринимаемому обозначение, название, определение. Поэтому изначальной функцией сознания является функция толковательная. Сознание не знает, а толкует. И поскольку оно, в первую очередь, занимается определениями, то тем самым, устанавливает пределы. Разве не явствует из прямого корня слова, что определение – это ничто иное, как обозначение, установление предела? Сравним: оПРЕДЕЛение – ПРЕДЕЛ.

Следовательно, сознание не проникает в мир и не познает его, а сочиняет собственные конструкты. И в данном своем действе оно отождествляется с бытием. Наше сознание – это наше бытие. И наоборот. Получается, что наше бытие – мыслимое, и соответственно, мыслящее.

Представитель строгой научной парадигмы «объективного знания» может, однако, возразить тем, что имеет дело с точными научными приборами, беспристрастно фиксирующими факты. Но «фактов» для прибора не существует! Они существуют только для наблюдателя и, стало быть, присутствуют лишь в его голове. Никакое техническое устройство само по себе ровным счетом ничего не стоит без того, кто его обслуживает. И, так или иначе, цепочка замыкается на субъективном. Нет объекта без субъекта.

Поэтому подобный позитивистский образ мышления, по мнению Гуссерля, не имеет никаких оснований для того, чтобы называться исследующим реальность. И он развивает свою методику наблюдения, которая воздерживается от всякого рода утверждений и суждений касательно «действительности», уклоняется от категоричных интерпретаций и устойчивых определений. Такое воздержание – эпохе’ (от греческого epoche – остановка) не отрицает сам мир и существование наличествующей реальности, но как бы “заключает в скобки” наше представление о реальности, переставая полагать его тождественным истине.

Сам же процесс подобного исключения предварительных суждений в отношении мира вещей, который приводит к эпохе, он называет феноменологической редукцией.

Такая редукция позволяет нам быть беспристрастными, непредубежденными и непривязанными к собственным оценкам, которые по сути своей, иллюзорны, и позволяет применить то, что Гуссерль называет “созерцанием сущностей”.

Практика созерцания сущностей неизбежно приводит к видению чистых феноменов и явлений такими, каковы они есть на самом деле и возвращают нас к до-рациональной области чистого созерцания, опыт которого каждый из нас несет в себе со времен младенчества.