Глава 19. Я не знала что еще делать, поэтому сняла дверную цепочку и с улыбкой распахнула дверь

Я не знала что еще делать, поэтому сняла дверную цепочку и с улыбкой распахнула дверь.

– Привет.

Камилла замешкалась. Ее темно–синее коктейльное платье без бретелек было пронизано тончайшей блестящей нитью. От малейшего ее перемещения, на ткань попадал свет, подчеркивая каждое ее движение.

Я полагала, что она наденет более простую одежду, чтоб избежать нарушения гармонии одежды с татуировками насыщенных цветов у нее на руках, – Эм…все парни собираются в комнате Шепли и Америки. Они будут фотографироваться.

– Хорошо, – сказала я, медленно закрывая дверь, – Я скажу ему.

Камиль положила руку на дверь, не давая ей закрыться. Я бросила на нее быстрый взгляд, и она сразу же отдернула руку, прижимая ее к себе. Исходя из того, что ее руки и даже костяшки пальцев покрыты татуировками, и учитывая тот факт, что она работала в баре, у меня создалось впечатление, что испепеляющий взгляд не окажет на нее какого–либо воздействия. Камилла была на целую голову выше меня, так что ей не было смысла вести себя устрашающе.

– Черт, извини, – сказала она, – Я просто…

Она что–то знает.

– Ты пришла, чтоб увидеть его? – спросила я.

– Нет! То есть, да, но не в этом дело, – Она покачала головой, и кончики ее подстриженных прядей затряслись так, будто бы они тоже нервничали, – Он здесь?

– Он в душе.

– О, – она прикусила свою губу и смотрела куда угодно, но только не на меня.

– Не могла бы ты прийти позже?

– Я живу…в другом здании, на противоположной стороне комплекса.

Минуту я смотрела на нее в недоумение. Неохотно, я сделал последнее предложение, которое я когда–либо хотела бы делать.

– Не хочешь войти?

Она застенчиво улыбнулась.

– Если ты не возражаешь. Не хочу навязываться.

Я открыла дверь шире, и она вошла. Она села на то же самое место на кровати, где только что сидела я, и у меня в груди разгорелся огонь. Я ненавидела то, что она могла забраться ко мне под кожу, даже не пытаясь сделать этого.

Вода в душе выключилась, и практически сразу открылась дверь ванной.

Пар клубился перед Томасом, который был обернут только в белое полотенце, сидящее низко на его талии.

– Детка, ты не видела мою… – Сначала он увидел Камиллу, а затем его глаза нашли меня, – …бритву?

Я кивнула. Шок и неловкость, отразившиеся на его лице, когда он увидел Камиль, принесли мне чуточку удовлетворения, так же как и то, что она услышала его ласковое обращение ко мне. В то же время, я почувствовала себя глупо из–за того, что вела себя как девочка–подросток.

– Ты положил ее во внутренний карман своего чемодана сегодня утром, – Я сделала несколько шагов к его чемодану и порылась в нем.

– Ты не могла бы так же принести мне футболку и шорты? – спросил он.

Он закрыл дверь, и как только я нашла все вещи, я присоединилась к Томасу в ванной.

Томас забрал у меня рубашку, шорты и бритву, а потом наклонился ко мне.

– Что она здесь делает? – тихо прошипел он.

Я пожала плечами.

Он посмотрел на стену, в том направлении, где сидела Камиль.

– Она ничего не сказала?

– Она сказала, что ребята готовятся в комнате Шепли, а потом вас будут фотографировать.

– Хорошо…но почему она все еще здесь?

Отвращение на его лице принесло мне еще большее удовлетворение.

– Она не сказала. Она просто захотела войти.

Томас кивнул, а затем наклонился, чтоб поцеловать меня в щеку.

– Скажи ей, что я выйду через минуту.

Я повернулась и схватилась за дверную ручку, но затем Томас развернул меня, схватил за щеки и обрушил свои губы на мои.

Когда он отпустил меня, я была неподвижна и сбита с толку.

– Что это было? – спросила я.

Он фыркнул.

– Я не знаю, что она собирается сказать. Я просто не хочу, чтоб ты расстраивалась.

– Почему бы вам не выйти на улицу? – предложила я.

Он покачал головой.

– Она знала, что мы живем в одном номере. Если она хочет поговорить со мной, то она может говорить при тебе. Просто…прекрати волноваться. Ты выглядишь испугано.

Он скинул полотенце и натянул свою футболку через голову.

Я вернулась в комнату.

– Он выйдет через минуту.

Камиль кивнула.

Я села на стул в углу и потянусь за ближайшим журналом.

– Милая комната, – сказала Камиль.

Я осмотрелась вокруг.

– Да, так и есть.

– Они говорили тебе, что они доставили смокинги? Его должен висеть в шкафу.

– Я скажу ему.

Когда Томас вышел из ванной комнаты, Камиль сразу встала.

– Привет, – сказал он.

Она улыбнулась.

– Привет.

Э…ребята в комнате Шепа.

– Я слышал, – просто сказал Томас.

– А твой смокинг в шкафу.

– Спасибо.

– Я эм…надеялась, мы сможем поговорить минутку, – сказала она.

– О чем? – спросил он.

– О прошлом вечере…и о других вещах. Она выглядела так же ошарашено, как и он.

– Мы говорили об этом вчера вечером. У тебя еще есть что сказать? – спросил Томас.

– Можем ли мы… – Она жестом показала на зал.

– Думаю, по отношению к Лиис будет более уважительно, если мы никуда не уйдем.

Камиль глянула на меня, вздохнула, а затем кивнула, ковыряя свой глянцевый черный лак на ногтях.

– Ты выглядишь действительно счастливым, – сказала она, глядя вниз, – Твои братья хотят, чтоб ты бывал дома, Ти–Джей. – Когда Томас не ответил, она подняла на него взгляд, – Я не хочу неловких ситуаций. Я не хочу, чтоб ты не приезжал. Поэтому, я надеялась… раз ты выглядишь таким счастливым…что ты подумаешь над тем, чтоб почаще приезжать. Эбби, Лиис, Фэлин и мне нужно быть единым фронтом, – Она нервно захихикала, – Вы, парни Мэддокс, многое перенесли, и я просто… хочу продолжать жить мирно.

– Хорошо, – сказал Томас.

Лицо Камиль стало ярко красным, и я мысленно отругала себя за сочувствие, которое я к ней ощущала.

– Ты изменился, Ти–Джей. Это видит каждый.

Томас начал говорить, но она оборвала его.

– Нет, я рада. Мы все рады. Ты стал мужчиной, которым ты должен был быть, и я не думаю, что ты смог бы это сделать, если бы был со мной.

– К чему ты клонишь, Камиль? – спросил Томас.

Камилла вздрогнула.

– Я знаю, что Лиис не работает в университете, – Она выставила руку, когда мой рот открылся.

– Все в порядке. Это не будет первым секретом, который я держала, – Она подошла к двери и повернула ручку, – Я чертовски рада за вас двоих. Ты именно та, кто ему нужен. Просто я…слышала ваш разговор на вечеринке вчера вечером, и подумала, что будет лучше, если мы хотя бы поговорим. Мы должны оставить все позади, Ти–Джей, как семья, и Лиис является большой частью этого.

Томас встал рядом со мной и улыбнулся.

– Спасибо что зашла. Мы постараемся приезжать чаще – если нам позволит наша работа.

Я бросила быстрый взгляд на Томаса.

– Ладно. Увидимся на церемонии, – сказала она, прежде чем закрыть за собой дверь.

– Она кому–то расскажет? – спросила я, запаниковав.

– Нет. Я доверяю ей.

Я села и закрыла лицо, чувствуя как в глазах жгут слезы.

– Что? – сказал Томас, становясь на колени напротив меня, и дотрагиваясь до моих коленей, – Поговори со мной. Лиис? – Он замолчал, когда увидел, как дрожат мои плечи, – Ты что…плачешь? Но ты же не плачешь. Почему ты плачешь? – он произносил слова отрывисто, взволнованный при виде меня.

Я посмотрела на него влажными от слез глазами.

– Я ужасный тайный агент. Если я не могу сыграть роль твоей девушки, тогда как я и есть твоя девушка, то я официальная неудачница.

Он усмехнулся и дотронулся до моей щеки.

– Боже мой, Лиис. Я подумал, что ты собираешься сказать что–то совершенно другое. Я никогда еще в своей жизни не был так напуган.

Я шмыгнула носом.

– А что ты думал, я собиралась сказать?

Он покачал головой.

– Не важно, – Единственная причина, по которой она знает, что ты агент, это потому, что она знает, что я агент.

– Энтони знает.

– Энтони обслуживает агентов каждый вечер. Местные называют этот квартал Орлиное Гнездо, из-за концентрации в нем агентов федеральной службы.

Он вытер большим пальцем слезы с моих щек, а затем прикоснулся своими губами к моим.

– Ты не неудачница.

Я бы никогда так сильно не запал неудачницу.

Я моргнула.

– Ты запал на меня?

– Уже на самом дне.

Я тихо засмеялась, и его карие глаза заискрились зеленым цветом.

Он прикоснулся большим пальцем к моей нижней губе.

– Как бы я хотел, чтоб мне не нужно было идти. Я бы хотел лежать с тобой в гамаке на пляже.

Камилла была права. Он изменился и отличался даже от того мужчины, которого я встретила в баре. Темнота в его глазах полностью исчезла.

– После вечеринки?

Томас кивнул, а затем поцеловал меня на прощание, его губы задержались на моих губах.

– Это свидание, – прошептал он, – Я не увижу тебя до свадьбы, но папа собирается приберечь для тебя место в первом ряду. Ты будешь сидеть с Камиль, Фэлин и Элли.

– Элли?

– Эллисон Эдсон. Она подруга Тайлера. Он уже вечность бегает за ней.

– Вечность? Нужно было заставить тебя побегать за мной немного дольше. Я слишком легко сдалась.

Взгляд Томаса стал озорным.

– Федералы не бегают. Они охотятся.

Я улыбнулась.

– Тебе лучше уйти.

Он вскочил и прошел через комнату. Натянув носки и черные лакированные туфли, он схватил смокинг, висящий в шкафу в пластиковом чехле.

Он перевесил вешалку через плечо.

– До встречи.

– Томас?

Он стоял, держась рукой на дверную ручку и повернув в сторону голову, ожидая, когда я заговорю.

– У тебя нет такого чувства, будто бы мы мчимся со скоростью сто километров в час?

Он пожимает плечами, от чего вещи в его руках поднимаются вверх.

– Мне все равно. Я стараюсь не думать об этом слишком много. Ты делаешь это за нас двоих.

– Мой разум говорит мне, что нам нужно притормозить. Но на самом деле я не хочу.

– Хорошо, – сказал он, – Не думаю, что смог бы согласиться на это, – Он улыбнулся, – Я сделал много неправильных вещей Лиис. Быть с тобой не является одной из них.

– Увидимся через час, – сказала я.

Он повернул ручку и закрыл за собой дверь. Я откинулась на спинку стула и сползла вниз, делая глубокий вдох и стараясь в этот раз не анализировать ситуацию. Мы были счастливы, и он был прав. Не имеет значения, почему.

Трэвис притянул Эбби в свои объятья и немного наклонил ее назад, целуя. Мы все зааплодировали, а Томас поймал мой взгляд и подмигнул.

Фата Эбби развевалась от Карибского ветра, и я достала свой телефон, чтобы сделать фото. Камиль с одной стороны от меня, а Фэйлин с другой, делали то же самое.

Когда Трэвис наконец–то выпрямил Эбби, братья Мэддокс и Шепли разразились приветственными возгласами. Америка стояла рядом с Эбби, одной рукой держа свадебный букет, а другой вытирая глаза. Она посмотрела в сторону своей мамы, которая тоже промокала свои глаза, и рассмеялась.

– Представляю вам Мистера и Миссис Мэддокс, – сказал пастор. Его голос потерялся в шуме ветра, океанских волн и поздравлений.

Трэвис помог Эбби спуститься по ступенькам беседки, и они пошли по проходу, прежде чем исчезнуть за стеной деревьев и кустарников.

– Мистер и Миссис Мэддокс просят вас присоединиться к ним в ресторане «Паруса», для праздничного ужина и вечеринки. Говоря от их имени, я говорю всем вам спасибо за то, что вы присутствовали сегодня здесь, в этот особенный день, – Он кивнул и все встали, собирая свои вещи.

Томас присоединился ко мне с широкой улыбкой на лице, выглядя оживленным от того, что церемония закончилась.

– Улыбочку! – сказала Фэлин, держа свою камеру наготове.

Томас обвил меня руками и поцеловал в щеку. Я улыбнулась.

Фэлин тоже улыбнулась, показывая нам сделанную фотографию.

– Прекрасная.

Томас сжал меня.

– Да, она такая.

– О, как мило, – сказала Фэлин.

Тэйлор похлопал ее по плечу, и она повернулась, чтобы обнять его.

Ощутимое напряжение заполнило пространство вокруг нас, когда Трэнтон притянул Камиль в свои объятья и поцеловал ее. Джим похлопал в ладоши и потер их.

– Парни, быстро хватайте своих девушек.

Я голоден. Пойдемте есть.

Мы с Томасом пошли рука об руку, следуя за Джимом, Трэнтоном и Камиль. Тэйлор, Фэлин, Тайлер и Эллисон шли недалеко позади нас.

– Тэйлор выглядит спокойным, – прошептала я.

Томас кивнул.

– Я думал, что он потеряет сознание, когда она написала ему, что ее самолет приземлился. Не думаю что до того времени он верил, что она приедет.

Мы вошли в ресторан под открытым небом. Широкие белые брезенты затеняли столы от зноя заходящего солнца. Томас проводил меня к столу, где Шепли и Америка сидели с теми, кого я узнала из своего исследования перед поездкой, как Джек и Дэйна. Едва мы сели, как к нам подошел официант, принимая у нас заказ напитков.

– Я так рада видеть тебя, дорогой, – сказала Дэйна, – Она моргнула длинными ресницами поверх ее зелено–карих глаз.

– Я тоже рад вас видеть, тетя Дэйна, – сказал Томас. – Вы уже знакомы с Лиис?

Она покачала головой, а затем протянула мне руку через Томаса.

– У нас не было возможности познакомиться перед церемонией. Твое платье просто великолепно. Этот фиолетовый цвет такой яркий. Ты практически светишься. Оно идеально сочетается с цветом твоей кожи и твоих волос.

– Спасибо, – сказала я, пожимая ей руку.

Они с Джеком повернулись, чтоб заказать напитки.

Я наклонилась к уху Томаса.

– Она очень похожа на твою маму. Если бы я не узнала об этом раньше, то я бы растерялась. Ты и Шепли могли быть родными братьями.

– Это всегда сбивает людей с толку, – сказал он, – И, кстати, она права. Ты выглядишь великолепно. У меня не было возможности сказать тебе, но когда ты вышла из-за угла, мне пришлось заставить себя остаться стоять в беседке.

– Это всего лишь фиолетовое длинное платье.

– Дело не в платье.

– О, – сказала я, уголки моих губ изогнулись вверх.

Вошли Эбби и Трэвис, и ведущий объявил об их прибытии в микрофон. Из колонок заиграла рок-баллада, и Трэвис потянул Эбби танцевать.

– Они такие милые, – сказала Дэйна, и ее нижняя губа дрожала, – Как бы я хотела, чтоб Диана была здесь чтоб увидеть это.

– Мы бы все хотели этого, детка, – сказал Джек, обнимая свою жену за плечи и прижимая ее к себе.

Я взглянула на Джима. Он сидел и общался с Трэнтоном и Камиль.

Когда Джим посмотрел на танцующих Трэвиса и Эбби, у него на лице была та же самая сентиментальная улыбка. Я знала, он тоже думал о Диане.

Солнце зашло за океан, в то время как не–совсем–молодожены танцевали под их песню. Когда они закончили, мы все захлопали в ладоши, и нам подали первые блюда.

Мы ели и смеялись, в то время как братья дразнили друг друга и рассказывали истории со своих столов.

После десерта, Шепли встал и постучал вилкой по своему бокалу.

– У меня был год, чтоб написать эту речь, а я написал ее вчера вечером.

По всему патио прогремел хохот.

– Как лучший мужчина и лучший друг, я считаю своим долгом почтить и смутить Трэвиса. Начиная с истории из нашего детства. Однажды был случай, когда я положил свой бобовый буррито на скамейку, а Трэвис выбрал именно этот момент, чтоб проверить сможет ли он перепрыгнуть через спину и сесть рядом со мной, – Америка захохотала, – Трэвис не только мой кузен. Он так же мой лучший друг и мой брат. Я убежден, что без его поддержи, пока мы росли, я бы не стал и на половину тем человеком, которым я являюсь сегодня…имея вдвое меньше врагов.

Все братья прикрыли рты кулаками и заржали.

– Это время должно быть посвящено воспоминаниям о том, как он встретил Эбби, и я могу это сделать, потому что я присутствовал тогда, когда это произошло. Хоть я и не всегда был их ярым сторонником, но Трэвису этого было и не нужно. С самого начала он знал, что принадлежит Эбби, а она принадлежит ему. Их брак укрепил то, о чем я всегда думал и с чем жил – что преследование, домогательство и причинение страданий женщине, в конце концов, дадут свои результаты.

– О, Боже мой, Шепли Мэддокс! – завопила Дэйна.

– Но я не собираюсь тратить на все это время.

Вместо этого, я просто подниму бокал за мистера и миссис Мэддокс. С самого начала, несмотря на все их взлеты и падения, и на протяжении последнего года, когда все говорили что они сумасшедшие, и что из этого ничего не выйдет, они любили друг друга. Это всегда было неизменным, и я знаю, что так будет всегда. За невесту и жениха.

– Правильно, правильно! – закричал Джим, поднимая свой бокал.

Мы подняли наши напитки, выкрикивая то же самое, а затем зааплодировали когда Трэвис и Эбби поцеловались. Он смотрел ей в глаза с таким теплом. Это было знакомое мне тепло – точно так же Томас смотрел на меня.

Я подперла свой подбородок ладонью, наблюдая за тем, как небо заливается розовым и пурпурным цветом. Фонарики, свисающие по краям белого брезента, раскачивались легким бризом.

После того, как Америка сказала свой тост, начала играть музыка. Сначала никто не танцевал, но после третьего круга выпивки, практически все были на танцполе. Братья, включая Томаса, дразнили Трэвиса своими собственными «танцуй–как–Трэвис» движениями, а я так сильно смеялась, что по моему лицу потекли слезы.

Эбби прошлась по залу и села возле меня, наблюдая за парнями со своего нового места. – Вау, – сказала она, – Думаю, они пытаются отпугнуть бедную Ками.

– Не думаю, что это возможно, – сказала я, вытирая свои щеки.

Эбби смотрела на меня до тех пор, пока я не посмотрела на нее.

– Я слышала, что скоро она станет моей свояченицей.

– Да. Предложение было очень забавным.

Она слегка повернула голову в сторону и прищелкнула языком.

– Трэнтон всегда такой. Так ты была там?

– Была, – Жаль, что Томас никогда не предупреждал меня о том, какой она была сообразительной.

Ее расчетливые глаза вызвали во мне желание откинуться на спинку своего стула.

– Ты присутствовала при всем происходящем? – спросила она.

– На большей части того, что происходило. Трэвис ушел первым.

– Там были стриптизерши?

Я с облегчением вздохнула.

– Только Трентон.

– О, Боже мой, – сказала она, качая головой.

Через несколько минут неловкого молчания, я заговорила.

– Это была прекрасная церемония. Мои поздравления.

– Спасибо. Ты Лиис, верно?

Я кивнула.

– Лиис Линди. Приятно наконец–то познакомиться с тобой. Я много слышала о тебе. Ты мастер покера? Это очень впечатляет, – сказала я без капли снисхождения.

– Что еще Томас рассказал тебе? – спросила она.

– Он рассказал мне о пожаре.

Эбби посмотрела вниз, а затем на своего мужа.

– Сегодня ровно год. – Ее мысли перенеслись к чему–то не приятному, а затем она снова вернулась к реальности, – Слава Богу, нас там не было. Мы были в Вегасе. Это ведь очевидно. Мы женились.

– Там был Элвис?

Эбби рассмеялась

– Был! Был. Мы поженились в часовне Грейсленд. Это было идеально.

– У тебя там есть семья, верно?

Плечи Эбби расслабились. Она была холодной как лед. Мне было любопытно, смогла бы Вэл прочесть ее.

– Мой отец. Мы с ним не общаемся.

– Так, я полагаю, он не пришел на свадьбу.

– Нет. Мы никому об том не говорили.

– Серьезно? Я думала, что Трент и Камилла знали. Но этого не может быть, потому что он был на бою тем вечером, верно? Боже мой, как это ужасно. Нам повезло, что мы сейчас наблюдаем за тем, как он подшучивает над собой.

Эбби кивнула.

– Нас там не было. Люди говорят, – она усмехнулась, – что мы сбежали, чтоб пожениться в Вегасе для того, чтобы у Трэвиса было алиби. Это же смешно.

– Знаю, – сказала я, пытаясь выглядеть незаинтересованной, – Это было бы сумасшествием. А ты, безусловно, любишь его.

– Люблю, – уверенно сказала она, – Они говорят, что я вышла за него замуж по какой–то другой причине, а не по любви. Даже если бы это было правдой – а это не так – это просто…ну, это чертовски глупо. Если бы я увезла его в Вегас, чтоб выйти за него из–за алиби, то я бы сделала это из–за любви, верно? Разве это бы не имело, черт возьми, смысла? Разве это не было бы величайшим актом любви к кому–то? Пойти против собственных правил, потому что ты настолько сильно любишь этого человека? – Чем больше она говорила, тем злее становилась.

– Безусловно, – сказала я.

– Если бы я и спасала его, то это было бы потому, что я любила его.

Нет никаких других причин, чтоб сделать такое для кого–то, не так ли?

– Не знаю ни одной такой причины, – сказала я.

– Но я не спасала его от пожара. Мы даже не были там. Это расстраивает меня больше всего.

– Нет, конечно, я все поняла. Не позволяй им испортить твой вечер. Если они хотят критиковать тебя, пускай критикуют. Ты сама должна установить правила игры. Это не их дело.

Она улыбнулась, нервно ерзая на своем месте.

– Спасибо. Я рада, что ты пришла. Приятно вновь видеть Томаса счастливым. Приятно вообще видеть Томаса, – Она улыбнулась и вздохнула, удовлетворенная, – Пообещай мне, что вы сыграете свою свадьбу здесь, чтоб у меня был предлог вернуться сюда.

– Что, прости?

– У вас с Томасом все только началось, верно? И он привез тебя на свадьбу. Это очень не–Мэддоксовский поступок для него, разве что если он не влюбился по уши, а я готова поспорить, что так оно и есть, – Она повернулась, чтоб посмотреть на танцпол, довольная, – А я никогда не проигрываю спор.

– Он не хотел быть единственным без пары.

– Чушь собачья. Вы двое не разлей вода. Вы сильно увлечены друг другом. Это видно, – сказала она с озорной улыбкой. Она пыталась помучить меня и наслаждалась этим.

– Это твой вариант посвящения? – спросила я.

Она рассмеялась и наклонилась, прикоснувшись своим голым плечом к моему.

– Ты меня подловила.

– Что вы тут делаете, сучки? – сказала Америка, протискиваясь к нам, – Это чертова вечеринка! Мы танцуем!

Она потянула Эбби а затем меня за руку. Мы присоединились к толпе на танцполе. Томас схватил меня за руку, прокрутил, и притягивал меня до тех пор, пока я не прижалась к нему своей спиной, а затем скрестил руки на моем животе.

Мы танцевали, пока у меня не начали болеть ноги, а затем я увидела, что Эбби и Америка обнимают родителей Америки и желают им спокойной ночи. Затем ушли Джек с Дэйной, и мы все обнялись с Джимом, прежде чем он ушел к себе в комнату. Трэвис и Эбби жаждали побыть наедине, поэтому они поблагодарили всех нас за то, что мы пришли, а затем Трэвис быстро увлек ее за собой.

Мы попрощались со всеми, и затем Томас повел меня по тускло освещенной извилистой дорожке, пока мы не оказались на пляже.

– Гамак, – сказал он, указав на темный предмет, находящийся в двадцати ярдах от воды.

Я сняла туфли, и Томас сделал то же самое, прежде чем мы пошли прогуливаться по белому песку. Сначала на гамак из переплетенных нитей сел Томас, а затем к нему присоединилась я. Гамак начал раскачиваться, когда мы боролись за место на нем, при этом стараясь не упасть.

– Для нас это должно быть легче, – подразнил Томас.

– Тебе, наверное, следует…

Гамак резко дернулся. Мы схватились друг за друга и застыли с расширенными глазами. Затем мы оба разразились смехом.

Как только мы уселись, об мою щеку ударилась капля дождя. Затем упало еще несколько капель, и Томас протер свои глаза.

– Это, наверное, какая–то шутка.

Дождь начал падать большими, теплыми каплями, стуча по песку и по воде.

– Я не сдвинусь, – сказал он, сжимая меня своими крепкими руками

– Тогда я тоже, – сказала я, прижимаясь своей щекой к его груди, – Почему няня Тото и Камиль обе называют тебя Ти–Джей?

– Потому что так они могли говорить обо мне, и никто не мог догадаться, что это я.

– Томас Джеймс, – сказала я, – Умно. А другая девушка тоже твоя бывшая?

Он усмехнулся.

– Нет. Она была соседкой по комнате Камиллы.

– О.

Томас уперся ступнями в песок, а затем оттолкнулся, слегка раскачивая нас.

– Это потрясающе. Я бы однозначно уехала сюда на пенсию.

У меня такое ощущение…я даже не могу его описать.

Он поцеловал меня в висок.

– Это ощущение очень похоже на любовь.

Тучи затмили луну, от чего небо стало черным как смоль. Приглушенная музыка, все еще играющая в «Парусах», звучала за милю, а гости отеля поразбежались, чтоб спрятаться от дождя. Мы могли с таким же успехом быть на отдаленном острове, вдали от всех, лежа на нашей маленькой, но тихой части пляжа.

– Ощущение всплеска? – спросила я.

– Ощущение разрешения, – ответил он.

Я обняла его, и он глубоко вдохнул носом. – Я ненавижу себя за то, что говорю это, но, наверное, нам нужно возвращаться назад. Завтра нам нужно рано вставать.

Я подняла на него взгляд.

– Все будет хорошо. С Трэвисом будет в порядке. Мы избавимся от Гроува. Это все сработает.

– Сегодня вечером я хочу думать только о тебе. Завтра будет сложный день.

– Я сделаю все, чтобы завладеть твоим вниманием, – Я спрыгнула с гамака. Затем я помогла слезть ему, и наклонила вниз его голову, встречаясь с ним губами и посасывая его нижнюю губу. Затем я отстранилась. Он замурлыкал, – Я не сомневаюсь. Ты просто блестящее отвлечение.

Мое сердце сжалось.

– Что? – спросил он, увидев боль в моих глазах.

– Почему ты не можешь этого признать? Просто скажи это вслух. Ты используешь меня, чтоб перестать думать о ней. Это не конец. Это просто отвлечение.

Его лицо вытянулось.

– Я не это имел в виду.

– Это не любовь, Томас. Ты превосходно дал мне это понять. Я твое отвлечение.

Мои глаза уловили какое–то движение над нами, и Томас тоже поднял глаза. Трентон кружил Камиллу на балконе «Парусов», а затем он привлек ее в свои объятья. Она завизжала от наслаждения, они оба рассмеялись, а затем исчезли из нашего вида.

Томас опустил взгляд и потер сзади шею. Он насупил брови.

– Быть вместе с ней было ошибкой. Трентон любил ее с тех пор, как они были детьми, но я не думал, что он относился к ней достаточно серьезно. Я ошибался.

– Тогда почему ты не можешь просто отпустить ее?

– Я пытаюсь.

– Использовать меня, чтоб сделать это, не считается.

Он издал нервный смешок.

– Я исчерпал все способы, чтоб объяснить тебе это.

– Тогда перестань. Мне нужен другой ответ, а у тебя его нет.

– Ты ведешь себя так, будто бы любовь к кому–то можно просто так взять и выключить, как выключатель света. Мы говорили об этом уже много раз. Я хочу тебя. Я с тобой.

– В то время как ты скучаешь по ней, желая быть с ней. И ты хочешь, чтоб я поменяла все, во что я верю на это?

Он покачал головой в недоумение.

– Это невыносимое положение. Я думал, что мы идеально подходили друг другу потому, что мы одинаковые, но, наверное, мы все–таки слишком разные. Может быть, ты моя расплата, а не мое искупление.

– Твоя расплата? Ты все выходные заставлял меня поверить, что влюбился в меня!

– Так и есть! Я влюбился! Боже мой, Камиль, как я могу убедить тебя в этом?

Я замерла, и как только Томас понял свою ошибку, тоже замер.

– Черт возьми, прости меня, – сказал он, протягивая ко мне руку.

Я покачала головой, мои глаза защипало.

– Я такая…глупая.

Томас отпустил руки на бедра.

– Нет, ты не глупая. И именно поэтому ты сдерживалась. С той самой первой ночи ты знала, что нужно держаться от меня на расстояние. Ты права. Я не могу любить тебя так, как тебе это нужно. Я даже не люблю себя, – Его голос сорвался на последнем предложение.

Мои губы сжались в жесткую линию.

– Я не могу искупить тебя Томас. Тебе придётся самому разбираться с тем, что ты сделал Тренту.

Томас кивнул, а затем развернулся к дорожке. Я осталась позади, наблюдая за тем, как волны темного океана врезаются в песок, вместе с небом, роняющим слезы мне на плечи.