Глава двадцать первая 4 страница

Когда приехали к близнецам, было около десяти вечера, только меня разморило так, что пока Свят ходил домой за одеждой для работы, а Ян готовил нам что-нибудь пожрать, меня вырубило. Я уснул на постели, но одетый. Правда, я переоделся в те драные, но чистые джинсы, которые взял с собой, и поэтому без зазрения совести улегся прямо так.

А проснулся почти в два ночи, хотел в туалет.
Ночник, тусклое освещение, теплое тело рядом - даже не сразу разобрался кто из близнецов со мной, но по черной голове понял, что Ян. Осторожно убрал его руку со своей груди, коснувшись губами кисти, и вылез из-под одеяла. Оказался без свитера и джинсов, и туманно вспомнил, как с меня все это осторожно снимали. Мда, меня сложно разбудить, если я засыпаю. Что поделаешь?
И мальчишки, в общем-то, это зная, скорее всего, даже не пытались разбудить, просто раздели и уложили баиньки. Блин...

А ведь хочется не только в туалет, покурить бы... Натянул джинсы и тихонько вышел из комнаты. После ванной, я все-таки решил пробраться на лоджию, зная, что на кухне должен спать Свят. А когда его там не оказалось, меня прошиб пот.
Холодный и липкий.
Первой в голове оказалась почти истерическая мысль: «Он с Белкой! Убью!»
Вторая, чуть адекватнее: «Он просто пошел спать домой».
А третьей мыслью было вернуться в спальню. Ну, наверное, чтобы все-таки разбудить Яна и узнать, что я прав – Свят дома.
Но мне не пришлось никого будить.
Я замер на пороге, дебильно улыбаясь, только теперь понимая, что в постели-то мы были не вдвоем, а втроем!
Свят лежал позади брата, впритык, уткнувшись носом в его затылок, прижимая к себе, словно любимую игрушку, поэтому спросонья и в сумерках я этого не заметил.

Выдохнув облегченно, побрел на лоджию курить и успокаиваться окончательно.
Какой же я все-таки идиот, а? Вот как можно было подумать о Святе такую херню?
Говорю же, что не судьба мне пока жить без приступов идиотизма.
Успокоился, покурил, вышел и залез в холодильник, нашел нарезанную колбасу, сыр, а в хлебнице свежий батон. Наелся на славу, залил все это соком и довольный и сытый снова пошел баиньки к своим любимым клонам, таким горячим и расслабленным со сна.
Аккуратно примостился к Святу, к его обнаженной спине, обнимая его и касаясь при этом Мозаика, положив ему руку на пояс.

«Мое... все мое», - стучало сердце, и так замечательно было на душе.

***

Проснулся я оттого, что меня целовали. Самый великолепный «будильник» в мире.
Целовали так нежно... Скулу, щеку, уголок губ, висок, бровь. И шептали:
- Просыпайся, Ангел! Восемь часов, нам пора собираться, помнишь? И как ты тут возле меня оказался-то, а?
- Я? Я хотел тебе морду набить... Но передумал, – тоже шептал я, аккуратно протискивая руку ему за шею и притягивая к себе.
- Морду? Мне? Я что-то натворил и сам не заметил? Или что-то приснилось? – не понимал зверь моего желания.
- Нет... Потом расскажу... Встаем?

***

- Ну, ты сам понимаешь, как оно было для меня? Что я мог еще подумать? – размахивал я руками, сидя на подоконнике, пока Свят ковырялся в холодильнике.
- Придурок ты, а? – ржал он. – Только ты мог до такого додуматься! Я и Белка? Пипец ты, Дин... Поэтому улегся возле меня? Чтобы я не убежал? Ы-ы-ы...
- Не ржи! Мне было не до смеха, между прочим, – шмыгнул я и отвернулся.
- Да, ладно тебе! Отелло ты мой…
- Я не ревную, не надейся!
- Угу. Ревнуешь, придурок!
- Сам такой!
- Ревнивый? Да! И ты это знаешь... Если что – убью, – спокойно выдал Свят, выкладывая на стол остатки колбасы, сыра и масло в упаковке.
Я хмыкнул.
Несмотря на явную угрозу, было приятно.
- Похмыкай мне, блин. Лучше настрогай бутербродов, а я кофе сварю.

***

- Ни хрена тебя вчера вырубило! Лихо ты, – я сидел за столом, глядя, как Свят наливает нам кофе.
- Да, блин... Не знаю, сам не ожидал.
- Угу... Я думаю, что просто на эмоциях все было. Может, даже и сам не замечал, а все равно вымотался. Я-то повыносливее тебя.
- Ты?!
- Мда! Даже не спорь, – этот гад согнул руку в локте и молча, с серьезной до тошноты рожей, пощупал бицепс.
Я еле сдерживал смех.
- Много чего нащупал, милый?
- За-ра-за... Ты хоть помнишь, как мы тебя раздевали?
- Ну, смутно...
- Смутно? – хмыкнул мой зверь, - ты пипец прикольный в таком состоянии.
- Чего?
- Улыбался, как придурок, спасибо сказал, – Свят поставил передо мной дымящуюся чашечку, упершись ладонью в стол, нависая надо мной. – Ты просто как котенок, делай с тобой что хошь! Так потискать хотелось.
- М? Ну, так... сделал бы что-нибудь, – я смотрел на него снизу вверх, на его свисающие фиолетовые пряди челки, на пушистые ресницы, на розовые губы и, даже не касаясь их, знал, что они теплые.
Знал, но так хотелось это почувствовать.
- А я сейчас сделаю, – прошептал он и склонился.
И тут я почувствовал и тепло его губ, и обжигающую влагу наглого языка, и требовательные пальцы на шее под волосами.

Черт! Как в омут. Каждый раз...

- Блядь... Я тебя когда-нибудь сожру просто... р-р-р! – выдохнуло мое животное, когда освободило мои губы.
- Суко, иди к черту! – улыбаясь, оттолкнул его, вытирая губы. – Опоздаем же!

***

- Он хочет Кира вызвонить, – сказал Свят, когда мы уже были в машине, на мое предположение, что Мозаик будет скучать. – Часов до семи быть с Белкой - заколебется один.
- Да, и... так тебе будет спокойнее, да?
- А тебе? – насмешливый взгляд в мою сторону, и я лишь сильнее сжал руль.

Да, и мне тоже, твою мать!

Чертова ревность.

***

Не буду описывать всю ту ерунду с приездом на мойку, знакомством с постоянно тут работающими парнями-мойщиками из другого бокса и с начальником смены Стасом, выдачей инвентаря, инструктажем, объяснениями-разъяснениями - что, где и как... Напишу по этому поводу коротко: через час мы уже драили джип Олега, под пристальным взглядом начальника. Так сказать, учились.

Учились, мать его!

Этот гад, в своем комбезе со спущенной лямкой, в белой футболке...

Ууууййй! Хорошо хоть татушка заклеена, иначе бы мне вообще был пипец.

Я же снова завис над ней в прострации, еще в подсобке, когда Свят снял рубашку и остался в одной обтягивающей футболке с уже открытой тату, которую я сам ему заклеил чуть ли не дрожащими пальцами, тут же в раздевалке. Молодец, что пластырь с собой взял, не забыл.

Меня и без татухи всегда клинило от его обтянутых тканью широких плеч, слегка выдающихся грудных мышц, кубиков на животе, а тут еще и эти иероглифы.

Сглотнул, окидывая его взглядом, такого какого-то... Кажущего взрослей, чем обычно, такого обалденного...

Стрижка, фигура, блядский комбез, суко... И покачал головой:
- Убей меня лучше! Я не знаю, как я работать рядом с тобой буду. Тебе же не машины мыть, а только баб снимать в таком прикиде! Бля... или самому сниматься.
- Ща выебу! Ты, дебил, на себя посмотри - на эти дырки под задницей. Как ты думаешь, очень они меня успокаивать будут? А? Или все тех же баб? Еще и котяра с яйцами на футболке... Пипец, видок!
- Да пошел ты!
- Куда?
- Не скажу.
- То-то же!

В боксе действительно было тепло, решетчатый пол не давал воде скапливаться, и в кроссовках было нормально. Ну, ясное дело, мокро, без этого никуда, Но это как-то не напрягало. После удачно вымытого джипа нас отвели в кафешку, напоили кофе с круассанами. Это Олег подсуетился по знакомству, посидел с нами, потрещали еще, спросил впечатление от первой мойки. Тоже заценил мою футболку, да-а-а.

Ну, и все. Работа поперла по полной. Не смотря на выходной день и удаленность от города, оба бокса не пустовали часов до трех дня. С одиннадцати получилось у нас, без джипа, пять машин. Но по полной программе - с уборкой салона, коврики мыли, протирали окна. На первых двух машинах еще был с нами начальник смены Стас, помогал, советы давал, смотрел, что к чему, так что, было не расслабиться, а когда остались одни, стало поспокойнее.

Ой... Угу... Намно-о-ого, мать его!

Машины в бокс заводил Стас, в основном, а тут было так: завел новенькую «Хонду», сказал, что делать - и свалил.
Ну, мы и принялись за нее, плотоядно поглядывая друг на друга.
И тут заруливает дамочка, такая вся из себя, с мопсом на руках, не знаю, лет тридцать пять, наверное, в обтягивающих брюках - таких, что только по швам не расходились, епт! Типа: «Выключите воду, я вам расскажу, что надо делать с ее машинкой, а что не надо!» Бля...
После чего сделала губки бантиком и давай МОЕГО зверя глазищами намазанными пожирать просто.
Ну, нормально?
А это чудо внаглую откинуло свою разноцветную челку, приподняло заинтересовано бровки и, томно хлопая своими опахалами, спросило:
- А что я еще могу… для вас сделать?
У меня аж сердце почти остановилось... Вот же сука, а!?
- Хотела еще предупредить, чтобы с багажником аккуратно. Вот тут. Чтобы воды не налили случайно...
- Ну, что вы, мы аккуратно… я сам за этим прослежу, – и так нежно пальчиками по капоту машины. Ме-е-едленно...

Ааааа!!!

Мадам, по-моему, чуть не сомлела, следя за его рукой.

Я готов был покусать и эту мадам, и этого самца недоделанного.

Господи, я же не идиот, знаю, что Свят далеко не гей. И то, что его может тянуть и на баб, даже как-то не сомневался.
Вот ЭТО меня и убивало. ЭТО и заставляло ревновать так, что ломило в висках.
И когда она нас, наконец-то, оставила в покое, выходя из бокса и виляя пухлыми бедрами так, что ветер разгоняла, мой зверь это безобразие провожал таким взглядом, что я не выдержал и, отпустив на шланге заглушку-пистолет, окатил его водой.

Даже не зная, что он сейчас со мной сделает в ответ, в общем-то, сам понял, какую я только что сделал ошибку...

Этот монстр - мокрый, с облепившей его торс футболкой, с мокрыми волосами, со скатывающейся водой по его лицу и шее - стал еще сексуальнее, чем был до этого.

С охреневшей от моей выходки физиономией, со сверкающими от негодования голубыми глазюками мой зверь был великолепен!
А еще... еще промокший пах. И что-то такое вы-пи-ра-ю-ще-е под ширинкой.

- Ангел, я же тебя сейчас утоплю просто! В ведре, блядь! – прорычал он, медленно стирая воду с лица, однако, даже не двигаясь с места, касаясь одной рукой капота машины.
- Я слюни с тебя смыл, которыми ты обляпался, гад, – нервно выдохнул я, все еще в таком диком напряжении, что, по-моему, дрожали губы. – Что, милый, давненько такой шикарной кормы не лапал, м? Суко, аж возбудился!
Кивнул я туда, где это ТАК явно было заметно.
Я был до трясучки зол.
А этот дикий Святовский стояк начал меня бесить не по-детски.

Я ждал чего угодно в ответ на то, что я сотворил, на эти слова, сказанные без тени шутки, но не того, что было дальше. Он вдруг глянул себе на ширинку, неторопливо, словно лаская себя, провел по ней пальцами, сжал и посмотрел на меня:

- О, да! Стояк каменный... Видимо, ты прав. Хочешь пощупать?

Отшвырнув нахрен шланг, я шагнул к нему, с желанием ТАК сжать то, что выпирало, чтобы он заорал, сука!
И я подошел к нему вплотную, вцепившись в то самое, выпирающее, и сжал что было мочи, как и хотел, заглядывая в невыносимо красивые глаза, с таким же невыносимым выражением похуизма и глума в них.

Оно было твердое. Очень.

До такой степени, что я понял, как лоханулся – это был явно не член.
Вдох.
Выдох.
Раздувающиеся ноздри, дернувшийся кадык и бровь, ухмылка. Все это – его.

И мой вопрос, хрипло, сквозь зубы и почти зло:
- Что ЭТО?

И ответ шепотом, с непередаваемым выражением лица и глаз:
- Ингалятор, милый. Дыхнуть, не хочешшшь?
-...

Это было лекарство для Яна, которое монстр с собой и на картошку в деревню таскал, в тайне от Мозаика, да так и не выложил из комбеза с тех пор.

- У меня эти ингаляторы кругом распиханы, и в рюкзаке всегда с собой. Он же, придурок, на физкультуру ходит, хоть и нельзя. А я-то знаю, что может быть, если начнется приступ... Поэтому и таскаю их везде. Мне так спокойнее.

Мы сидели на шине, плечо к плечу, Свят курил, а я вертел в руках мочалку.

- Да и матери тоже нужно знать, что я всегда смогу предотвратить приступ, если что. Она же до сих пор в холодном поту просыпается, когда ей снятся его приступы. Это страшно, Дин, поверь. Очень страшно... Когда видишь, как он задыхается, и помочь ничем не можешь, а только сидишь рядом и ревешь в три ручья от страха и бессилия... Ты, котенок, только не говори с ним об этом, ладно? Он закрывается сразу же. Ненавидит себя такого... беспомощного. И действительно очень надеется, что все позади. Как и мы с матерью.

Вот так вот.

После этого те слова, которые он сказал мне в парке, возле пандусов, в порыве отчаяния, что Яну, видимо, все равно, что он за него боялся всю жизнь, теперь приобрели более глубокий и понятный мне смысл. Это были далеко не просто слова.

Ну, что еще сказать про первый день?

Что мне тоже досталось уже в конце рабочего дня, после того как молодой парень-шофер пялился на мои дырки на заднице, когда я коврики драил? Ну, да... но я же не специально, правильно?
Вот тогда зверь на меня и наорал от души:

- Сука! Пока не зашьешь это блядство у себя на жопе, хер их наденешь завтра, понял?!

И на бедре даже синяки оставил, так вцепился в меня, до слез было больно.
Садист.
Я даже дулся на него.
Минут пять.

Чаевых мы заработали пятьсот рублей. Триста - от той самой дамочки.

Оставалось продержаться еще один день.

И я о-о-очень надеялся, что и завтра мы отработаем тоже более-менее нормально, хоть и понимал, конечно, что без траха, если не тел, то мозга друг друга, тоже не обойдется.

Часть двадцатая.

"За что боролся, на то и напоролся... Или "Я люблю тебя, жизнь! Ну, и ты меня... снова и снова"

Несмотря на то, что я клятвенно пообещал Святу не просто не говорить, но даже не думать о том, что тогда выложил ему в машине, одно из двух обещаний я все же сдержать не мог.

Не думать об этом не мог, конечно же.

Они уже спали, мои близнецы. А я... ну, вот не всегда удается уснуть нормально.
С мыслями этими...

Судя по реакции моего зверя, я понимал, что все-таки оказался прав в своих подозрениях.
И то, что происходило перед тем, как Свят пришел к нам с Мозаиком в спальню: его неудержимая злость на мелкого и выпады в мою сторону, было лишь внешней оболочкой сумасшедшего внутреннего противостояния.
То, с чем он практически боролся. Вел войну сам с собой, понимая, что ему придется отказаться от нас обоих и сходить с ума по мне - или быть только со мной. На правах «секса без обязательств», доводя этим до ручки любящего его Мозаика. Ну, а с ним заодно - меня и себя. Прежде всего, невозможностью сделать наши отношения искренними.
Без налета обоюдного цинизма, глума, дебильного соперничества.
И он не мог не понимать, что по-любому на мне бы отражалось состояние Яна.
Ни то, ни другое его не устраивало. И он решился. Не сомневаясь, что окончательно перечеркивает братские отношения с Яном, но при этом приобретет много больше. Спокойствие за близнеца, самую искреннюю любовь с его стороны и возможность быть со мной. Даже если бы я его так и не полюбил, он все равно знал, что я хочу быть с ним. И я был бы с ним, уже просто потому, что дико его хотел... А то, что получилось вот ТАК, что я сам втюрился в него по самое не могу, оказалось для Свята просто невероятным подарком.
Как, впрочем, и для меня самого.
Таким шокирующим и убойным для моего, охреневшего от всего этого, мозга, вызывающим недоумение и растерянность, но все же подарком.
Так что... Всем, что у нас есть сейчас, мы обязаны ему.
И он знал это. Только вот не хотел, чтобы понимали, как все это ему нелегко досталось.

Все хорошо...
Ему, как и мне, очень нужно все то, что между нами происходило. Сомнений в этом не было. А значит, нечего мне винить себя и Мозаика за то, с чего все начиналось.

Уткнувшись носом в теплый висок зверя, вдохнул его запах, улыбнулся, прижал к своей груди обнявшую меня руку Мозаика, тихонько погладил ее. Подавил глубокий вздох.
Моему эмо предстояла напряженная неделя ожидания. И еще неизвестность после нее.
Я знал, что ему придется труднее всего, хотя и нас рядом с ним колбасить будет не меньше. Если уж не внешне, то внутренне - точно.

«Все будет хорошо, котенок... Я в это верю. Спи, маленький. Я так тебя люблю...»

Расслабился, смог.

И уснул...

***

Второй день работы.
Я в стареньких джинсах Яна. Угу. Зверя выходка, кого же еще?
Впрочем, от того, что я в них моему монстру спокойнее стало ненамного...
Придурок, блин...

Мозаик вчера до-о-олго ржал, поняв, зачем Святу понадобились его старые джинсы.
Это чудо мое звериное вечером, молча, когда я был в душе, поперлось домой и уже потом вернулось с пакетом и хитрой мордой.
Но тогда мы еще не знали, зачем он уходил.
Я вышел из ванной, и Ян на мой вопрос пожал плечами.
- Сказал, что минут на пятнадцать домой слетает.

Чуть позже оно завалилось на кухню, где мы с Мозаиком сидели себе спокойно, разговаривали, пили кофе, я рассказывал, как мы день отработали. Кинуло пакет с чем-то на стул, с прищуром на меня глядя, и начало стягивать с себя курточку.
- Ну, и куда мы сваливали-то? – поинтересовался я, оглядывая его с головы до ног.
Вот только вместо адекватного ответа мне скомандовали, уже выходя из кухни:
- Не важно. Штаны снимай!
- Чего? – я чуть не подавился кофе, вытер губы, с опаской глядя на это невыносимое животное, не зная, чего ждать от него дальше.
- Ты меня слышал! – из коридора, видимо, вешая курточку на вешалку, угрожающе откликнулось ОНО, а я квадратными глазами смотрел на такого же офигевшего Яна.
- А трусы оставить можно, родной? – хмыкнул я. - Слушай, Янусь... твой брат меня пугает... По-моему, переработал децл.
Ян в ответ улыбнулся и поджал под себя ноги, обхватывая колени руками, покусывая губы, явно в предчувствии спектакля в исполнении братика.
- Ты что-то натворил? – прошептал он, сдерживая смех. – Я не пойму, он тебя хочет отлупить или...
- Или, мать вашу! – рявкнуло чудовище, заглянув на кухню.
И мне:
- Так, я не понял! Ты почему до сих пор в штанах? А? Не слышал, что я сказал?
- Эээ... Святусь... слушай, может это... Как бэ-э-э... ну, не тут хотя бы, а? Все-таки люди вокруг... Как ты можешь, вообще? – я моргал, глядя на него исподлобья, изображая невинность.
- Нет разницы... Кто тут твою жопу не видел? – Свят приподнял бровку, ухмыляясь, не обращая внимания на мое перекошенное возмущением лицо, а потом что-то вытряхнул из пакета, и оно шмякнулось на сидение стула, а мы с Яном во все глаза смотрели на это.
- Бля... Брательник, нах тебе мои джинсы? Еще и старые?.. – не понял Ян того, что я понял на счет раз.

Ох-ре-неть!

- Да ну, е-мое-е-е!!! Во ты ко-о-онь с яйцами, твою-ж-ма-а-ать! – протянул я и покачал головой.
- Заткнись, а? – возмущенный рык. – Если хочешь пережить завтрашний день, просто сними сейчас свои штаны и натяни вот эти! – и повернулся к брату. - Мелкий, не жмоться! Нет у меня старых штанов, а у тебя есть! Пусть наше недоразумение их наденет завтра на мойку, ладно?
- Опа... так у Дина же есть! Он же работал в чем-то сегодня? – Ян криво улыбался, так и не понимая, что происходит.
Свят шумно выдохнул, встряхивая джинсы брата.
- Котенок, я это белобрысое уебище за его штаны с вентиляцией просто-напросто придушу. Ты их видел? Они же все в дырках! Жопа светится!
Я собрал глаза в кучу, качая головой, обращаясь к Яну:
- Твой придурошный брат приревновал меня сегодня, прикинь? Из-за этих дырок! И не светится там жопа!
Свят резко развернулся:
- Я, кажется, кому-то велел заткнуться! И другого ничего не разрешал! – процедил он сквозь зубы. – И долго мне еще ждать, пока ты с себя штаны снимешь? Или содрать самому?
Я зарычал, подскакивая, хватая сигареты, с намерением свалить на лоджию.
- Иди ты! Буду с дырками, понял? Хотя нет! Я вообще из них шорты сделаю! Нет! Стринги!!! Во!
- ЧЕГО??? А ну, стой! Стой, я сказал!
Меня догнали в дверях на лоджию, выдирая из руки и отшвыривая подальше на подоконник пачку сигарет и зажигалку. При этом начиная расстегивать ремень на джинсах, со всей дури удерживая меня, прижатого грудью к косяку двери, визжащего, рычащего, возмущающегося, пытающегося остановить сильные руки монстра, цепляющие пальцами мой ремень, ширинку, пах.
- Снимай, говорю! Сученок! Нравится ему жопой светить, а? Да? Нравится? Бесить меня нравится?
- Бли-и-ин! Иди к черту! Виноват я, что ли, что тебя это бесит? Чем хочу, тем и свечу, понял? Пусти, а-а-а-а! Оставь мои штаны в покое! Отстань, сказал! Пусти, гад!!! Нет! НЕ НАДО! Сука ревнивая! Убью!
- Ах ты...! Это я - сука ревнивая? Я? Да, не дергайся ты, кретин белобрысый! Бесполезно же! Только больно будет! Блин, синяков же понаставлю и все равно сдеру! А, Дин! Рука!

Я резко отцепился от него, вспоминая про не совсем заживший ожог и татуху, и почти сразу понял, что меня провели, как лоха. И за эту пару секунд, что я замешкался, на мне рванули ремень и пуговицу.

- Блин! Зараза! О, черт! НЕТ! Ян, помоги!!!
Я слышал, как смеется Ян, и не сомневался, что он там корчился на диване.
- Тихо-тихо-тихо... маленький... Какой Ян? Что ты... Я вас обоих победю... побежу! Если мне надо… Все... уже все, – меня, тяжело дышащего, все еще бунтующего, злого, придавили к косяку всем телом, перехватив одной рукой грудь, а второй расстегивая ширинку. – Ну, я же все равно своего добьюсь... ты же знаешь...
Он говорил так, словно разводил меня на секс, а не заставлял просто померить джинсы брата.
- Это же не больно... Ну, чего ты, солнышко, а?
- Ты гад! – я проскулил и попытался дернуться, но мне не дали.
- Тшшш... Все хорошо... ну, пожалуйста, милый... Надень джинсы мелкого, – рука осторожно, но настойчиво, начала сдирать с меня штаны.
- Трусы оставь, урод!
- Не боись!
Мне стало смешно, и я хихикнул.
- М? Ты чего? – не понял зверь, и я выматерился.
- Ты хоть представляешь, как мы сейчас выглядим со стороны, кретин?
- О! – завывал Мозаик. – Выглядите вы просто очумело!
- Да, представляю, – горячий выдох мне в щеку, - ну, ты же по-человечески не захотел? Сдаешься, милый? Ну, пожалуйста... Сделай Святу приятно, а?
- Я сдела...ю... Я тебе ТАК сделаю приятно! Ты у меня выть будешь! – снова взвинтило меня, но тут же я был вынужден сдуться в крепких объятиях.
Я был уставший, мойка вымотала меня не на шутку, но зверь был такой, как будто целый день валялся на диване, а не пахал, как папа Карло.
- Буду... обязательно буду, маньяк ты мой сексуальный! Но не здесь и не сейчас, ладно? Дин, котенок... Ну, пожалуйста... Давай, завтра побережем нервы друг другу? Ты же любишь меня? Любишь? – губы касались моего уха, и я рвано выдыхал, слушая этот елейный голос, растапливающий мне мозг, заставляя расслабляться и успокаиваться.
- Ни капельки... Отъебись! – прохрипел я, попытавшись его лягнуть, но теперь без особого усердия, так, для вида, чувствуя на бедрах болтающиеся расстегнутые джинсы.
- Вот, я же знал, что любишь, – хмыкнул Свят, нежно поддерживая меня под живот. – Так что... я тебя сейчас отпущу, отойду, и ты спокойно натянешь на себя Янусины джинсы, окей? Договорились? Да? Скажи?
- А если я скажу: «Нет»? – я все еще не хотел сдаваться.
- Нет? Ты уверен? – наглая рука, скользнувшая вниз, отчего я вздрогнул, подхватила меня под яйца и осторожно, но чувствительно, начала их сжимать.
- Ой... – выдохнул я.
- Ты и сейчас уверен, что не хочешь сказать мне «да», котенок? Ммм? – промурлыкало оно и лизнуло мне щеку.
- Не... не очень уверен...
Чуть более сильное сжатие, и я завопил:
- Все-все-все! Я уверен, что хочу сказать: «Да»!!! Уверен! Отпусти, сволочь!
Меня резко отпустили, и я почти осел, выдыхая, хватаясь за пах.
А эти гады клонированные просто покатывались с меня!
- Да, пошли вы! Уроды, мать вашу! – я тоже улыбнулся, схватил с подоконника пачку сигарет, швырнул в их сторону, а Свят поймал, плюхаясь рядом с братом и в ответ кидая мне джинсы Яна. Закусив губу, смотрел на меня вот такого, растрепанного, без штанов, злющего...
- Давай, милый! Мы ждем!
- Ждут они, – я вернулся на кухню, сел на стул, пыхтя от негодования, - зверь ревнючий! Убил бы! Р-р-р...
- Потрынди мне еще! Кто бы говорил-то, а? Кто сам чуть не лопнул от ревности? Я думал, покусаешь ту телку на мойке!
И Яну:
- Мелкий, ты бы видел эту картину! А ночью? Бля! Во! Ты знаешь, что было ночью?
- Свят, заткнись! – теперь я тоже швырнул в него джинсами, только уже своими.
- Ночью? Что было? – Ян смотрел то на меня, то на брата.
- Не вредничай, Дин, ну? Что тут такого? Подумаешь! Ну, я расскажу, ладно? – Свят бережно складывал мои джинсы, как родные.
- Блин, – прогундел я.
- Во! Короче, прикинь, – видимо, зверь понял мое «блин», как согласие, и продолжил. - Это недоразумение слепое встало ночью поссать, заметило только тебя рядом с собой и пошло ко мне на кухню.
- Я курить пошел, а не к тебе! – возмутился я.
- Ну да, блин, какая разница? Короче, приходит, а меня, блядь, нету! Какая досада! Прикинь? И кинуло нашего мальчика в панику! И как ты думаешь, о чем это недоразумение подумало в первую очередь? – Свят довольно потер нос, а я угрюмо и шумно выдохнул.
- Ни за что не догадаешься! Он решил, что я - с Белкой!
- Чего? С кем? – Ян хихикнул и покачал головой. – Во ты, Ди-и-ин...
- А ну вас! Блин! А что я должен был подумать?
- Да, что угодно, но уж точно не это! – Ян ржал от души.
- Ну... так я еще подумал, что он мог домой пойти, – пытался я оправдаться, сам уже не сдерживая улыбку.
- Ага! И решил тебя поднять, чтобы допрос устроить! – Свят коснулся колена брата и перевел взгляд на меня. – Как ты еще сразу к Белке не поперся на разборки, не знаю!
- Иди ты! Не дебил же я!
- Ну да, не дебил! – все ржал Свят. - Только потом улегся рядом со мной, когда все-таки нашел меня в постели! А, милый? Да? Покараулить меня решил?
- Какая ты сука, Свят! Я убью тебя, гад! Янусь, не слушай его, придурка! – я натягивал на себя узкие джинсы Мозаика и видел, как, глядя на это, Свят ржет все менее уверенно.

И я понимал, почему. Ох, как понимал!

Джинсы Яна были гораздо теснее моих, с низко сидящим поясом на выступающих косточках, и та-а-ак обтягивали мои икры... И не только их.

А я еще встал, чуть раздвинув ноги и засунув большие пальцы рук за оттянутый пояс, и, закусив уголок нижней губы, смотрел то на одного, то на второго клона.

Через несколько секунд надо мной уже никто не ржал.
Мальчики оба пялились на мои ноги. На бедра. На пояс, открывающий немало интересного... На пах.

- Что скажешь, зверь мой? – издевательски нежно спросил я и видел по нецензурному выражению лица Свята, что он понял, как облажался.

- Завтра. Натянешь. Фартук. И не ипет, понял? – процедил он сквозь зубы, и мы с Мозаиком чуть не скончались, заржав так, что, наверное, задребезжали в окнах стекла.

И, конечно же, я был без фартука на следующий день, как бы Свят ни скрипел зубами.
А я еще завязал волосы в хвост, открывая шею.
Да, зверь психовал, но понимал, что с джинсами сам виноват.

В этот день я не стал выводить Свята еще больше. Но, когда уже почти в шесть вечера девушка, вовсю заигрывающая со мной, сунувшая мне в руки вместе с чаевыми визитку, попросила позвонить… Ну, там, может вместе кофе выпить или в клуб сходить? Это уже была не моя вина, и отказаться все это взять я не мог. И, чтобы не усугублять ситуацию, под пристальный и колючий до невозможности взгляд монстра поблагодарил ее спокойно и пообещал позвонить.
А когда она отъехала, я по доброй воле подошел к моему напряженному зверю и медленно, глядя в сверкающие от гнева глаза, разорвал карточку на маленькие кусочки.
Он не выдержал и улыбнулся, качая головой:
- Третьего дня кто-то из нас уж точно бы не пережил.
Я ответил:
- Знаю.

Конечно, я ревновал его и раньше. Но насколько сильно вообще ревновать способен, я понял только в эти два дня на мойке. И думаю, что для Свята это тоже было так.

Мы отстрелялись, короче. За два дня с чаевыми у нас получилось почти четыре тысячи - это было просто классно. Олег остался доволен нами. Даже пригласил, если что, приходить по мере надобности на подработку.

- Блин, отметить бы как-нибудь, а? – мечтательно выдохнул Свят, сложив руки на груди, покачивая коленом возле коробки передач.
- Пока нечего отмечать, родной, – я не выдержал и погладил его острое колено. – Успеем... Когда получим результаты Белки.
Свят повернулся ко мне.
- Веришь, что все обойдется?
- Да, - я даже не помедлил, - верю. И вообще, тебе самому не кажется, что это уж было бы слишком - столько гадостей от жизни для одного? Глаза разноцветные, хотя, я не считаю это недостатком, но Яна это напрягает по-любому... Потом - астма, отец бросил! И теперь еще что? СПИДа только не хватало для полного счастья! Нет, не верю! Это уже был бы просто перебор...
Свят не сводил с меня глаз. Да, в салоне было сумрачно, все-таки восьмой час как-никак, но уж никакого освещения мне не было нужно, чтобы чувствовать на себе его взгляд.
- Угу, еще и в любовниках брат-близнец и падший Ангел... Это действительно перебор.
Я улыбнулся. Кивнул.
- Вот, ты меня понимаешь. Так что, СПИД для Мозаика отменяется, правда?
- Правда.