Шотландец Гарри Маккалион родился в Глазго, в семье гангстера. Ничего хорошего, кроме плохого, в детстве он не видел. Едва достигнув совершеннолетия, он пошел добровольцем в вооруженные силы, прошел отбор в парашютно-десантные части и успешно отслужил в них несколько сроков. В период службы в ВДВ Маккалион участвовал в операциях по поддержанию порядка в Северной Ирландии. Разочаровавшись в «мирной армии», Маккалион уволился, уехал в ЮАР, прошел отбор в южноафриканский спецназ и отслужил в нем два года. За время своей службы он принимал участие в специальных операциях СпН ЮАР в Анголе и Мозамбике, а также в совместных операциях с САС Родезии. Вернувшись в Великобританию, Маккалион вторично поступил на службу в армию, прошел отбор в САС и успешно отслужил в этом полку несколько лет. Выйдя в отставку, он поступил на службу в полицейское подразделение Королевских Ольстерских констеблей. Дальнейшую службу прервала травма. Вернувшись в гражданскую жизнь, Маккалион поступил на юридический факультет, сдал экзамены и получил степень адвоката. Написал две книги, в т.ч. автобиографию «Зона поражения», в которой описал свою службу.
Собственно, ниже – полный перевод двух глав из книги Маккалиона, в которых рассказывается о его службе в Южно-Африканской Республике. Частично этот перевод уже выкладывался. Основное отличие от английского текста – в русском приведены настоящие имена бойцов СпН ЮАР (на момент написания Маккалионом своей книги некоторые из них все еще проходили службу в СпН и поэтому их имена он скрыл). Перевод©, 2012.
ГЛАВА I. СПЕЦНАЗ
«Да, Джок, это очень опасное дело».
Сержант-майор Девальд де Бир, полоса Каприви, 1977 год
Я прибыл в Преторию 6 мая 1977 года. Меня встретили, отвезли в гостиницу и сказали, что на следующий день мне надлежит явиться на интервью с представителем вооружённых сил Южно-Африканской Республики (САДФ). Ранним утром я приехал в штаб сухопутных войск и обнаружил, что обо мне никто и понятия не имеет – кто я, что я и зачем я вообще тут нахожусь. Я провёл несколько муторных часов в попытках убедить скептически настроенного дежурного сержанта, что я только что прибыл из Англии. Наконец (по причинам, которые так и остались для меня тайной) мне сказали, чтобы я шёл в стоящее по соседству здание – там меня представили майору из военной разведки. Я опять рассказал свою биографию; затем он меня подробно расспросил о моем опыте и о причинах, заставивших меня перебраться в ЮАР. После чего он спросил: – Ты когда-нибудь слышал о подразделении, которое называется «Разведывательно-диверсионный отряд»? – Я ответил, что нет, никогда. Он пояснил, что эта часть специального назначения, аналог британской САС. Может быть, мне было бы интересно пройти туда отбор?
Я сказал, что «да, интересно» (стараясь при этом не запрыгать от радости).
По словам майора, отбор в спецназ состоит из трёх этапов (фаз). Сначала идет серия психологических и физических тестов и экзаменов (аналогичных тем, какие сдают пилоты южноафриканских ВВС). Затем следует собственно отбор. И наконец – специальная подготовка, в ходе которой кандидаты получают навыки, необходимые для участия в специальных операциях.
День клонился к вечеру. Майор сказал мне, что в 9 утра меня заберет машина, пожал мне руку и пожелал удачи.
Машина прибыла ровно в назначенное время, и я поехал в медицинское учреждение. В течение следующих двух часов каждая часть моего тела (именно что каждая) была тщательно исследована, проинспектирована и осмотрена. В итоге доктор вынес вердикт – для своих 24 лет я находился в отличной физической форме. В этот момент я сидел на велотренажёре, крутил педали изо всех сил, был опутан проводами, присосками и т.д. – и эти слова для меня прозвучали музыкой. Я обрадовался еще больше, когда мне потом сказали, что на этом этапе отсекаются два из трёх кандидатов. Я решил отпраздновать этот маленький успех, угостив себя обедом в небольшом ресторанчике.
Ближе к вечеру меня отправили в другое отделение, где я прошёл целую кучу психологических тестов – а закончилось это несколькими интервью с тремя психиатрами. Общение с двумя последними я до сих пор вспоминаю с улыбкой. Первой была исключительно привлекательная блондинка (в ходе интервью я постоянно ловил себя на эротических фантазиях, в которых она занимала главное место). Ближе к концу беседы она спросила меня: – Вы когда-нибудь кого-нибудь убивали?
– Да, – ответил я.
– И какая была у вас первая мысль после этого?
– Надо же, какой я классный стрелок! – сказал я.
Она записала мой ответ, глянула на меня поверх очков и спросила: – Вы лично видели человека, которого убили?
– Конечно.
Она уставилась на меня взглядом, который (судя по всему) должен был меня заставить съёжиться: – И что вы после этого подумали?
Я в ответ уставился в ее красивые голубые глаза: – Я подумал, – медленно сказал я, – что я чертовски хороший стрелок. – На долю секунду она мне едва заметно улыбнулась, после чего поднялась и вышла из кабинета (и больше я ее, увы, не видел).
Заключительное интервью проводил старший врач, которому было лет 45-50, опытный профессионал с кучей учёных степеней. Он допытывался о причинах, заставивших меня приехать в ЮАР, и затем задал самый (по его мнению) важный вопрос: – Вы готовы умереть за Южную Африку?
– У меня нет никакого желания умирать за кого бы то ни было, – немедленно ответил я. – Но я вполне готов рискнуть своей жизнью за ЮАР.
И снова я удостоился мимолётной улыбки.
Интервью закончились, я сел в машину и поехал в гостиницу. По пути шофёр сообщил мне, что на следующий день мне предстоит беседа с командующим частями специального назначения. Результаты медицинского обследования и тестов ему перешлют утром, и если меня сочтут подходящим кандидатом на отбор в спецназ, то машина меня заберет из гостиницы в 13:30.
Ночь я фактически не спал. Я поставил на карту все – и теперь моя судьба зависела от людей, у которых было всего-то несколько часов, чтобы понять и оценить меня.
Машина ждала меня у гостиницы. Я прекрасно понимал, что судьба висит на волоске. Я знал, что физически я в прекрасной форме, но вот что эти психологи написали обо мне по результатам собеседований – я, естественно, не имел ни малейшего понятия.
Встретил меня всё тот же майор из военной разведки – тот, с которым я беседовал в самый первый раз. Он поприветствовал меня улыбкой и пожал мне руку. Я расценил это как добрый знак. Он сказал, что генерал уже ждет меня. Мы прошли по длинному коридору, мимо вооружённого часового и затем майор без лишних всяких формальностей направил меня в неприметную комнату, безо всякой таблички на двери. За столом сидел седовласый человек примерно 65-70 лет с властным и волевым лицом. Он взглянул на меня своими серо-стальными глазами (которые, казалось, пронзили меня насквозь) – впечатление на меня он произвел мгновенно. Это и был генерал Лутц: официально – вышедший в отставку офицер запаса, неофициально – начальник всех специальных операций САДФ.
Я непроизвольно встал по стойке «смирно». Он также встал из-за стола и улыбнулся. Росту мы с ним примерно были одного, но он слегка сутулился, посему казался ниже, чем есть. Я протянул ему свою правую руку, не сообразив, что он протягивает для пожатия левую. Спустя мгновение, я сообразил, что его правая рука висит безжизненно вдоль тела. Я довольно неловко пожал его левую руку своей правой – он кивнул, как будто я только что сдал очередной тест. Меня пригласили присесть; майор начал беседу.
– Вам будет приятно узнать, что вас сочли исключительно подходящим кандидатом для войск специального назначения, – сказал он. Я изо всех сил пытался не выдать своего ликования. – Теперь мы должны решить, что мы можем предложить вам.
Майор глянул на генерала и продолжил: – Вы несколько старше, чем большинство кандидатов в спецназ, но гораздо опытнее. Вы показали отличные результаты психологических тестов, но мне не хотелось бы сразу присваивать вам высокое звание – это может создать проблемы с сослуживцами. Проще говоря, вас могут с трудом принять в свои ряды. Мы бы хотели предложить вам начать с капрала – через два года вы вполне можете получить сержанта.
– Мне это подходит, – ответил я, стараясь сохранить бесстрастное выражение лица. Я-то думал, что опять начну с рядового.
– Хорошо. Теперь, что касается отбора. У вас есть выбор: один отбор начинается 17-го числа этого месяца, а второй – через четыре месяца. Что выбираете?
– 17-е! – ответил я
Генерал глянул на майора с улыбкой.
– Что я и ожидал, собственно. Обычно процесс поступления и собирания всех необходимых бумаг занимает у кандидата две недели. В вашем случае это будут два дня. – Майор вручил мне документ на африкаанс, с подписью и печатью. После чего в комнату пригласили младшего капрала, который произнёс длинную речь (о том, что мне необходимо сделать), опять же на африкаанс.
Следующие два дня прошли как в лихорадке. Мой шофёр метался по военной базе в Претории в служебной машине генерала Лутца (с двумя звездами на крыльях) из одного конца в другой. Везде стояли очереди из призывников, которые получали свое снаряжение. Мы обычно шли в начало очереди, предъявляли документ, подписанный генералом, и мгновенно получали все, чтоб мне было необходимо. Только один раз мы столкнулись с проблемой – когда я получал личные документы. Толстый штаб-сержант раздражённо заявил нам, что он не собирается немедленно выдать мне необходимые документы, ни при каких обстоятельствах. Капрал начал с ним спорить – я смотрел на это все с тревогой. Затем капрал попросил разрешения позвонить и, сказав по телефону пару слов, он передал трубку сержанту. Зрелище было настолько впечатляющим – получение сержантом «деликатных» инструкций от генерала – что капрал безуспешно пытался спрятать улыбку.
Через два часа я получил на руки полный комплект документов. Когда мы шли к машине, то капрал ответил мне на невысказанный вопрос: – Генерал поинтересовался у старшего писаря, в каком он звании и сказал, что если документы не будут у меня на руках немедленно, то к концу дня сержант станет рядовым.
Наконец, 12 мая 1977 года я принял присягу и стал полноправным военнослужащим вооружённых сил Южной Африки. Уже на следующий день я сидел в поезде, направляющемся в Дурбан, на базу спецназа. Там нас (мою жену Пэт, наших близнецов Гарри и Кристофера и меня) встретил шофёр на джипе и отвез в гостиницу. Мне сказали, что 17 мая ровно в 7 утра меня подберёт джип и привезёт на базу. Я едва успел устроить жену и детей и рассортировать свое снаряжение. Как и было сказано, ровно в означенное время появилась машина, и я убыл в штаб войск специального назначения в Блаффе, там же в Дурбане. Когда мы проезжали через КПП, то я поймал себя на мысли: каких-то две недели назад я еще патрулировал улицы Белфаста в рядах одной армии – а теперь я причислен к унтер-офицерскому составу и готов пройти отбор в спецназ другой.
Лагерь просто кишел людьми. Всего на отбор в спецназ было приглашено 410 кандидатов, большей частью призывников. Главной проблемой оказалось мое незнание африкаанс – я безуспешно пытался объяснить инструкторам кто я такой и откуда я прибыл, но в итоге все устроилось. Мне сказали, что сегодня день, посвящённый разным административным вопросам, а ближе к полуночи нас отвезут в Зулуленд, где и будет проходить отбор.
Мы позавтракали в столовой для нижних чинов (довольно паршивый завтрак, я так скажу). Утро прошло в присвоении каждому индивидуального номера и распределении по взводам. Вечером нам раздали снаряжение: рюкзаки, наплечную амуницию, винтовки и по два ящика для мин к 60-мм миномету, выкрашенных красным. Ящики были наполнены цементом. Мы обязаны были постоянно таскать их на себе – если курсант не мог представить их по первому требованию инструктора, он автоматически отчислялся. Общий вес ящиков, как я прикинул, равнялся 20 фунтам, ну а все вместе снаряжение весило фунтов под 50, не считая воды и продовольствия. Оружием были штурмовые винтовки R4, южноафриканская версия бельгийской FN. Если курсанта заставали с нечищеной винтовкой или же она находилась от него далее чем на расстоянии вытянутой руки, то и это служило основанием для моментального отчисления.
К пяти часам вечера я привёл все это новое для меня снаряжение в относительный порядок и направился в столовую, на ужин. Я еще не ведал, что этот ужин станет моим последним нормальным приёмом пищи на ближайший месяц. Я познакомился с двумя сослуживцами из моего взвода – их звали Андре Клоппер и Дэйв Прайс, оба они отслужили в Родезийской САС. Я сразу же распознал в них родственные души – такие же обаятельные хулиганы – и немедленно проникся симпатией. Они целый вечер рассказывали разные дикие байки из истории родезийской войны. Как, например: однажды отряд САСовцев предпринял глубокую вылазку в Мозамбик. Шестьдесят закаленных в боях ветеранов неслышно продвигались по сухому руслу реки в направлении лагеря террористов. Как вдруг, откуда ни возьмись, появилась какая-то бродячая собака и начала непрерывно их облаивать. Ее пытались заставить замолчать по всякому – подманивая и предлагая всякие вкусности – но тщетно. Такое гавканье встревожило боевиков в лагере и САСовцам пришлось ретироваться. Бойцы одного из самых крутых спецназов мира были вынуждены позорно отступить – из-за какой-то жалкой дворняги.
В другой раз парни захватили в плен двух терров. Они погрузили их в вертолет, связали, и когда вертолет набрал должную высоту, просто выкинули одного за борт. Второй терр от этого зрелища едва не намочил штаны от ужаса, переводя взгляд с одного САСовца на другого.
– Ну, что, будем говорить? – поинтересовался Андре.
– Да-да-да! – лихорадочно закивал терр.
– Вот и славно, – встрял Дэйв. – А теперь скажи, кто был командир твоей группы?
Террорист посмотрел на них в изумлении, потом перевёл взгляд на открытую дверь вертолета: – Э-э-э, вообще-то вы его только что выкинули вниз.
Незадолго до полуночи мы погрузились в грузовики и поехали в Зулуленд – нам предстояла ночь пути до места назначения.
Подобно другим частям специального назначения, РДО разработал методику отбора, исходя из своего боевого опыта. Часть была сформирована в 1970 году подполковником Брейтенбахом – человеком-легендой армии ЮАР. Интересно, что его брат получил известность, как сторонник АНК.
Брейтенбах отобрал одного офицера и пять сержантов из числа парашютистов и начал их готовить. Сначала они прошли отбор в Родезийскую САС, после чего участвовали в боевых операциях в Мозамбике. Часть постепенно расширялась. В основном спецназовцев задействовали в Анголе и Замбии, где они работали против террористов из СВАПО. Спецназовцам приходилось проводить долгие недели в буше, практически без всякой поддержки авиации, и воевать с хорошо вооружённым и отлично дисциплинированным противником. Для выполнения таких задач требовались бойцы в отличной физической форме, способные совершать переходы с тяжёлым грузом на дальние дистанции, умеющие выживать в буше без еды и воды и действовать в составе небольших групп, не привлекая внимания.
Опыт, полученный спецназом в Анголе, продемонстрировал, что если небольшая группа людей, работающая в тылу вага, сталкивается с превосходящими силами противника – то действуя агрессивно и подавляя противника огневой мощью, эта группа может добиться выдающихся результатов. Таким образом, агрессия – это было качество, которое высоко ценилось в спецназе ЮАР.
Первая фаза отбора была, по сути, «адской неделей», предназначенной для того, чтобы сломать тех, кто по физическим или моральным качествам не подходил к этой службе.
Вторая фаза, длившаяся две недели, была рассчитана на проверку выносливости и умение работать в группе, когда кандидаты показывали инструкторам свои навыки выслеживания, способность выполнять специальные задачи и проходить длинные дистанции в составе группы из шести человек. Третья фаза называлась «неделя одиночества». Прошедшие первые два этапа перебрасывались на полосу Каприви в Юго-Западной Африке (на передовую базу РДО), где держали суровый экзамен на способность работать, ориентироваться в пустыне и уметь себя мотивировать – в одиночку.
2015-05-05
1396
