Доминантной формой интеграции древнерусской субцивилизации было православие, которое распространялось на Руси государством, но в значительной степени носило автономный по отношению к нему характер.
Киевские князья рассматривали православие прежде всего как социально-нормативный институт регулирования общественной жизни и не искали опоры своей власти в духовно-нравственных аспектах православной веры.
Православие задавало для Руси нормативно-ценностной порядок, представлявший собой синтез формального и невежественного массового православия с языческой мистикой и практикой. Единой символической формой выражения этого порядка стал древнерусский язык.
Древнерусскую субцивилизацию по многим ценностно-ориентационным чертам можно рассматривать как «дочернюю» зону византийской культуры. Однако по большинству сущностных форм социально-политического устройства и жизнедеятельности древнерусская субцивилизация была ближе в Европе, поэтому ее иногда называют «славяно-европейской».
С европейской цивилизацией того времени она имела целый ряд общих черт: христианские ценности; городской характер «титульной» культуры; преобладание земледельческого производства; отсутствие синдрома рабского комплекса при соприкосновении индивида с государством, высокий уровень милитаризованности и агрессивности политической идеологии и практики.
Культура древнерусской субцивилизации, помимо византийских и европейских влияний, испытывала воздействие культурных потоков, шедших со стороны половецкой степи, а также из мусульманской Волжской Булгарии и Средней Азии.
Поэтому древнерусская субцивилизация имела целый ряд общих черт с традиционными обществами Востока: отсутствие частной собственности и экономических классов; господство принципа централизованной редистрибуции (обложения населения податью), при которой власть рождает собственность; автономность общин по отношению к государству, предоставлявшая значительные возможности социокультурной регенерации; эволюционный характер общественного развития.
Следы восточного воздействия просматривались также в военно-бытовой культуре аристократического слоя, в определенной символике престижности и некоторых чертах дружинного этикета.
В целом древнерусская субцивилизация на славяно-языческой основе синтезировала некоторые черты европейских социально-политических и производственно-технологических реалий, византийских мистических рефлексий и восточных принципов централизованной редистрибуции.
Геополитический, а также экономический факторы предопределили появление в древнерусской субцивилизации нескольких субкультур: южной (киевской), северо-западной (новгородской) и северо-восточной.
Южная субкультура была ориентирована на азиатскую «степь». Киевские князья предпочитали даже формировать дружинную гвардию из наемников племенного объединения «черных клобуков», остатков тюркских кочевников — печенегов, торков, берендеев, осевших на реке Рось. В период татаро-монгольского нашествия киевская субкультура была ликвидирована.
Новгородская субкультура была ориентирована на партнеров по ганзейскому союзу, представлявших торговые островки европейской цивилизации. Если новгородцы и прибегали к наемникам, то это были, как правило, варяги. Новгородская субкультура, сохранившаяся в период татаро-монгольского ига и усилившая свое европейское своеобразие, деградировала после присоединения Новгорода к Москве в XV в.
Специфика северо-восточной субкультуры была обусловлена в первую очередь начавшейся в середине XII в. крестьянско-княжеской колонизацией центра и севера Русской равнины. Крестьянская колонизация захватывала в основном лесную зону, где крестьяне вели комплексное хозяйство, основу которого составляли экстенсивное подсечно-огневое земледелие, охота и собирательство.
Князья предпочитали большие пространства свободных от леса ополий, которые постепенно расширялись путем сведения леса под пашню. Технология земледелия на княжеских ополиях, на которые князья сажали зависимых от себя людей, была в отличие от крестьянской колонизации интенсивной. Такая технология предполагала и иную поселенческую структуру: население концентрировалось на небольших территориях, что давало возможность княжеской власти осуществлять достаточно эффективный его контроль.
В таких условиях монгольское нашествие оказало отрицательное влияние прежде всего на процессы княжеской колонизации, в малой степени затронув малочисленные и достаточно автономные, разбросанные на огромной территории селения, созданные в ходе крестьянской колонизации.
Экстенсивное подсечно-огневое земледелие, на котором базировалась эта колонизация, это — не просто определенная технология, но и особый образ жизни, формирующий специфический национальный характер и культуру. Лесное земледелие требовало глубокого понимания жизни леса, его гидрологии, микроклимата, особенностей почв, использования законов этой жизни в повседневной практике.
Крестьяне в лесу жили фактически до государственной жизнью, парными или большими семьями, вне сферы власти и давления общины, отношений собственности и эксплуатации. Подсечное земледелие строилось как система хозяйства, не предполагавшая наличия собственности на землю и лес. После того как подсеку забрасывали через три-четыре года, угодье вновь становилось ничейным, и крестьянам приходилось осваивать новый участок, переходя на новое место.
Население в лесах росло значительно быстрее, чем в городах. Подавляющее его большинство в ХIII-XIV вв. жило вдали от княжеского гнета, кровавых княжеских междоусобиц, от карательных нашествий татарских отрядов и поборов ханских баскаков, и даже от церковного влияния. Если на западе «воздух города делал человека свободным», то в северо-восточной Руси, наоборот, свободным делал человека «дух крестьянского мира».
Таким образом, в результате крестьянской и княжеской колонизации северо-восточных земель там сложилось как бы две Руси: Русь городская, княжеско-монархическая, христианско-православная и Русь земледельческая, крестьянская, православно-языческая.