Предмет. Основным понятием, которое использует феноменология религии, является “святое”

Основным понятием, которое использует феноменология религии, является “святое”. Фе­номенология изучает религию как явление, оставляя вопрос о ее сущности неопределен­ным и открытым, или, выражаясь словами основопо­ложника философской феноменоло­гии Э. Гуссерля, “заключает его в скобки”.

Феноменология религии рассматривает прояв­ления святого в предметах, пространстве, времени, числах, словах, и, наконец, в дейст­виях, представле­ниях и переживаниях чело­века и общества.

Исторический религиозный опыт человечества действительно весьма много­образен, фе­номенологическое же рассмот­рение позволяет увидеть в нем то, что является общим для многих религий, т. е. выделить основные формы проявления святого в предметах, культе, представлениях и пережива­ниях. Именно в этом классическая феноменология видела свои основные задачи. Как за­мечал еще Николай Кузанский в своей работе “О мире в вере”: “Суще­ствует лишь одна религия во множестве религиозных обычаев... Ты один есть, и есть лишь одна религия и один культ”.

В современной феноменологии религии, которая использует методы фено­менологической философии 3. Гуссерля, акцент перемещен с выделения об­щих моментов исторического религиозного опыта на исследование уникаль­ности проявления святого. Святое есть то, что не вписывается в привычный мир, то, что противопоставлено повседневному – упоря­до­ченному и близ­кому – как непривычное, вне обычного порядка находящееся, далекое. Оно манит и пугает одновременно.

Специфика феноменологии религии выявляется при определении ее пред­метной сферы, исходным пунктом которой становится рассмотрение слова “религия”. В отличие от фи­лософии религии феноменология анализирует не понятие, а именно слово, полагая, что в понятии религии содержатся опреде­ленные мировоззренческие или идеологические пред­посылки.

Устанавливая значение слова “религия” исходя из языка, феноменология тем самым сближается с герменевтикой. Как известно, слово “религия” латин­ского происхож­дения, однако этимологи возводят его не к religo (religare – связывать), а к relego (relegere – перечитывать, вновь обдумывать, почитать).

Важно заметить, что relegere не употребляется по отношению только к субъ­екту или объ­екту, но характеризует связь ме­жду ними, т. е. указывает на предмет, требующий и заслу­живающий особого внимания со стороны субъ­екта. Ф. Хайлер, например, передает значе­ние слова “религия” глаголом sorgsam beachten (нем. – проявлять особое внимание). Ре­лигия как феномен не при­надлежит ни к миру лишь субъективного, ни к миру лишь объ­ектив­ного, но относится к взаимодействию того и другого. Предмет, который ука­зан осо­бым – религиозным – спо­собом отношениям нему человека и обще­ства, в феноменологии определяется как святое. Святое есть то, что напол­нено сверхъестественной силой. Святое в отличие от обычного, профанного предмета есть табу – нечто, прибли­жение к которому требует внимания и осторожности. Слово “религия” означает также благого­вение и характери­зует отношение человека к святому как страх и удивление одно­вре­менно, как благоговейный страх. Исходя из этого основоположники феноменологии ре­ли­гии Р. Отто и Ф. Хайлер определяют религию как “опыт встречи с ужас­ным и удиви­тель­ным святым”. Отсутствие у человека религиозного опыта оказывается, таким образом, ре­зультатом не встречи со святым. Подобное происходит по тем или иным причинам и зависит от ряда обстоятельств, по­нимаемых по-своему историческими религиями (грехов­ность человеческой природы, ави­дья, майя), теологией (“есть люди, которых бог отвер­гает” — Фома Аквинский), философией (“бог умер” – Ф. Ницше, “боги удалились” – Ф. Гельдерлин, М. Хайдеггер), поэзией (“боги, завернувшись в плащи/покинули землю” – Гесиод).

Если одна из двух составляющих религиозного отношения – страх и удивле­ние – домини­рует над другой, то отношение разрушается и на его месте оста­ется либо простое любо­пытство, либо некое экзистенциальное состояние “страха ни перед чем” (М. Хайдег­гер), но и в том и в другом случае феноме­нология рассматривает это как следствие не­встречи человека со святым.

Святое часто обозначается многозначным латинским словом нумен (воля бо­гов, блуж­дающие божества, т. е. планеты, изображение божества, знак боже­ственного могущества, духи дорогих покойников, изречение оракула). Од­нако в строгом смысле, нумен есть ир­рациональная сторона святого; для Р. Отто это – “святое минус его рациональная и нравст­венная компоненты”.

Тем самым нумен (божественное) определяется “как совершенно другое”, “как абсо­лютно и полностью отличное: оно не похоже ни на человеческое, ни на космическое”.

Как замечал Ф. Хайлер, “numen – священное и божественное – находится по ту сто­рону чувственного восприятия, но он видим и слышим в оболочке внешних явлений, его можно представить с помощью картин, нарисованных воображением, и постичь в опреде­ленных душевных переживаниях”. Святое проявляет себя в трех сферах, изображаемых в виде концентрических окруж­ностей: священные предметы, священные представления и свя­щенные пере­живания. Эти сферы имеют общий центр, который, однако, никак не обо­зна­чается, даже точкой (она как бы предполагается, но ставит ее лишь наше во­ображение), и в предметную область феноменологии не входит, поскольку представляет неявленное бе­зымянное святое, desus absconditus (скрытое бо­жество). Именно к нему обращены слова мо­литвы Николая Кузанского: “Ты, дарующий бытие и жизнь, Ты – тот, кто обле­кается различными культами в различные формы и называется разными именами, потому что Ты остаешься тем, кто Ты есть, неузнанным и непроизнесенным...”.

Однако между всеми окружностями существует корреляция, и, в частности, с ней, по мне­нию Ф. Хайлера, связан тот факт, что невозможно создать чисто духовную религию, ис­ключающую священные предметы, хотя попытки к тому были неоднократные. Иными словами, для религии оказывается спра­ведливым положение теории познания: нет ничего в духовном такого, что до этого не было в чувст­венном. Религия проявляет себя во внут­реннем един­стве трех сфер – предметов, представ­лений и переживаний.

С утверждением этого единства связан еще один элемент, играющий значи­тельную роль как в религии, так и в магии – чудо. Однако в феноменологии магия и религия различа­ются.Магия прежде всего – техника, которой можно обучиться, она основывается на не­ких, пусть и непонятных для большинства, но все же законах; это нечто, постоянно, со­поставляемое с наукой, – либо сверхнаука, либо протонаука, преднаука, донаука. Магия для одних – эзоте­рическая собственность узкого круга посвященных, для других – пустая фан­тастическая теория и деятельность, но общее в оценке – расчетливый харак­тер такой деятельности. Из-за него магия лишена собственно религиозного элемента – благоговей­ного страха перед святым, иными словами, в ней от­сутствует иррациональный компонент, который Р. Отто и называл нумен.

Являясь нехристианским по своему происхождению (поскольку Ветхий и Новый Заветы написаны не на ла­тыни), слово “религия” довольно рано про­никает в христианство и ис­пользуется как в латинском переводе Библии, так ив творениях латинских отцов церкви. Оно приобретает значение “связь” – человека и Бога, Бога и мира, характеризует отно­шение относительного к аб­солютному и противопоставлено “греху” – разделению чело­века и Бога. Та­кое понимание не противоречит исконному значению слова.