double arrow

Речь вторая

Нет, мои дорогие соотечественники, не существует такого средства, которое враги ваши не применили бы с целью избежать созыва высокого собрания, того собрания, в котором сами вы приобретете права гражданства. Каждый день они расставляют для вас все новые сети. Вчера они попытались вас поработить, а сегодня силятся вас разделить: бесплодные попытки, до тех пор пока добродетель с вами.

Уже все классы третьего сословия, объединенные общими интересами, сблизились и сообщаются друг с другом. Мои дорогие соотечественники, обратите внимание на собственные силы и сделайте это не столько ради их измерения (они неисчислимы и непреодолимы), сколько ради опознания тех из ваших братьев, кто готовится вам изменить, и тех, на кого вы действительно можете положиться.

Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия финансистов; но эти состоятельные люди слишком благоразумны, чтобы, украсив себя пустыми титулами, сделаться общим посмешищем; чтобы стать заодно с классом людей, связанных с ними лишь жаждой золота;

чтобы примкнуть к партии, презирающей их самих, тиранические притязания которой им к тому же слишком хорошо известны.

Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия новоиспеченных дворян, людей короля, городских муниципальных чиновников. Но эти уважаемые лица слишком высоко стоят над предрассудками мелочного тщеславия, чтобы не гордиться званием гражданина, чтобы отойти от почитающих их собратьев и занять место в партии, тиранические притязания которой они столько раз на себе испытывали.

Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия адвокатов, судейских чиновников низших инстанций. Но эти непреклонные защитники невинности, эти мстители закона не знают никакого иного благородства, кроме благородства чувств: их, верных своим убеждениям, не удастся увидеть в партии, чьим тираническим притязаниям они столь часто противодействуют.

Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия священников, но эти почтенные слуги религии, знающие, что все люди братья, и постоянно проповедующие им смирение, не станут похваляться светскими отличиями, отвергаемыми Евангелием. Они не пойдут за партией, чьи тиранические притязания они ежедневно оплакивают.

Враги ваши стремятся отделить от вашего сословия писателей, ученых, философов, но эти бесценные люди, вся жизнь которых – в том, чтобы нести вам просвещение и внушить сознание собственных прав, кто так ревностно отстаивает ваше дело и столь хорошо показывает, что людей отличают лишь таланты и добродетели, разве могут они стать презренными отступниками и принять сторону партии, на тиранические притязания которой они сами же ополчились?

Таким образом, третье сословие Франции состоит из класса слуг, из классов чернорабочих, мастеровых, ремесленников, торговцев, предпринимателей, негоциантов, сельских хозяев, землевладельцев и рантье, не имеющих титула, учителей, людей искусства, хирургов и медиков, писателей, ученых, юристов, низших судейских чиновников, служителей алтаря, а также войска и флота: неисчислимый и непобедимый легион, включающий и просвещение, и дарование, и силу, и добродетель.

Во главе его становятся те великодушные и благородные дворяне, чиновники, сеньоры, прелаты, князья, что забывают о своих привилегиях и служат вашему делу, довольствуясь званием простых граждан.

Во главе его должны были бы также стоять те, с давних пор весьма пылкие, сенаторы, что притязают быть отцами народа и творцами благодетельных законов; однако парламенты покинули третье сословие, и третье сословие в свою очередь покидает их.

Что теряет оно от этого? Сенаторов упрекают в том, что они всегда мало заботились о народе, но всегда крайне завидовали некоторым привилегиям и почестям патрициев.

Их упрекают в том, что они, выдавая себя в городе защитниками угнетенных, в деревне сами притесняют слабого, имеющего несчастье быть их соседом.

Их упрекают в том, что никому и никогда нельзя было добиться от них правосудия даже против ничтожнейшего из их членов.

Их упрекают в том, что они отвергли поземельный налог только из боязни разделить с другими часть общественных тягот.

Их упрекают в том, что они подняли свой голос против произвольных приказов об арестах тогда лишь, когда те обрушились на них самих.

Их упрекают в том, что они потребовали созыва Генеральных штатов лишь для утверждения новых налогов, а также в том, что они выдают самих себя вкупе с пэрами и высшим духовенством Генеральные штаты, лишь только заходит речь о допущении туда третьего сословия.

Их упрекают в том, что они побудили третье сословие отстаивать свои права, но сами заглушили его голос, едва только сословие это пожелало, чтобы его требования были услышаны.

Их упрекают в том, что они, втайне подстрекая к мятежам, сами выносили постановления против народа.

Их упрекают в том, что они, беспрестанно требуя освобождения двух своих членов, произвольно арестованных, один только раз выказали готовность отомстить за многочисленных граждан, убитых войсками.

Их упрекают в том, что сначала они требовали свободы печати, надеясь на восхваления, а затем добивались ее отмены, боясь порицаний.

Их упрекают в том, что они, смотря по обстоятельствам, поворачивались то к народу, то к правительству, стремясь превратить поочередно монарха и народ в орудие своей ярости против тех, кто противился их тайным и честолюбивым замыслам и планам.

Их упрекают в том, что они стремятся к независимости и противодействуют королю лишь в надежде в один прекрасный день разделить с ним власть.

Их упрекают вместе с тем в несносном духе кастовости, в отвратительной пристрастности.

Их обвиняют, наконец в честолюбии, неповиновении, бунтарстве, несправедливости, тирании; и они не делают даже попытки оправдаться в чем-либо. Что подумать об этом молчании? Стоит только сопоставить их прекрасные речи и отвратительное поведение; их нравственные правила, столь мягкие в теории и столь грубые на практике; их политику, столь мудрую с виду и столь вероломную на деле; бездну смирения у них на устах и тьму гордыни в сердцах; такую человечность в правилах и такую жестокость в действиях; столь умеренных людей и столь честолюбивых чиновников; столь неподкупных судей и столь несправедливые приговоры, – стоит только сопоставить все это, и, поистине, не будешь знать, что думать. Трогательное звание отцов народа, которым они так хвастливо прикрываются, представляется теперь лишь потешным прозвищем, в насмешку обозначающим людей опасных, бесчеловечных и себялюбивых.


Понравилась статья? Добавь ее в закладку (CTRL+D) и не забудь поделиться с друзьями:  



Сейчас читают про: