Речь первая

Дорогие сограждане!

Дело сделано. Престиж правительства сведен на нет. Вот они, эти-де министры, ославленные за бездарность, презираемые за хищничество ненавистные своим произволом, заклейменные общественным негодованием. Предатели народа – своего властелина, предатели страны, они своими преступлениями подорвали авторитет власти и привели государство на край гибели.

Еще недавно их подлые приспешники нагло твердили, что монархи обязаны своей властью лишь Господу Богу и собственному мечу, что они такие же хозяева своим подданным, как пастух своим овцам, что народ следует морить голодом, чтобы он дал жить им самим, что необходимо его ослепить, чтобы заставить повиноваться, и что, наконец, он тем покорнее, чем его сильнее угнетают. Безумцы! Они не ведали, что всякое терпение имеет пределы, что отважный народ, измученный страданиями, неизменно стремится сбросить ярмо, что стоны отчаяния могут смениться приступами ярости и что, наконец, призывы к свободе всегда готовы подняться из пламени восстания.

Благодаря просвещению философией уже прошло то время, кода отупевший в своем невежестве человек считал себя рабом. Приспешники тирании, стыдящиеся собственных пагубных убеждений, хранят молчание; зато со всех сторон раздаются голоса мудрых, указывающих монархам, что в каждом государстве высшая власть принадлежит всему народу в целом, что именно народ является истинным источником всякой законной власти, что сами государи поставлены следить за исправным выполнением законов, которым они и сами подчинены, что их собственное могущество зиждется лишь на соблюдении справедливости, которую они обязаны, оказывать даже самому последнему из своих подданных. Утешительные истины! Зачем только о них скоро забывают в счастливые времена и вспоминают лишь в годину бедствий?

Но что за потрясающее душу зрелище встает перед нашими очами! О родина моя! Ненасытные хищники терзали твое тело, и руки варваров вонзали мечи в твою грудь: я все еще вижу тебя ослабленной утратами, изнуренной голодом, покрытой ранами и залитой кровью.

Давно уже, изнемогая под тяжестью своих бедствий, ты скорбишь в тиши. И только безмерность страданий вырвала, наконец, из твоей груди крики отчаяния. Они дошли до слуха твоего короля, и его сердце преисполнилось сострадания. Он сам узрел твои раны, и душа его содрогнулась. Теперь он спешит к тебе на помощь. Он глубоко возмущен поступками своих вероломных служителей, употребивших во зло доверенную им власть, и стремится положить предел преступной дерзости тех, кто соблазнился бы их примером. Он сам хочет защитить тебя от их ярости.

Ты будешь счастлива, если благостные намерения короля не окажутся тщетными вследствие происков врагов твоего покоя. Еще более счастлива, если грудь твою не разорвут на части твои же собственные дети. Одни – наглые сибариты – дают обеты нищеты и в то же время в вихре светских удовольствий расхищают достояние бедняков, дают обеты смирения и в то же время требуют льстящих их тщеславию отличий, называют себя служителями Господа – миротворца и в то же время повсеместно разжигают пламя раздора и вражды. Другие – смехотворные паладины, – стремясь (в припадке умоисступления) запугать монарха и предлагая ему свою помощь для расправы над тобой, призывали на твою голову разорение и гибель. Но, вооруженная верой в свои силы, ты укротила грозу и подавила эти преступные партии тяжестью доводов разума. Одна из партий уже пришла в смятение вследствие примера доблести, явленного одним почтенным прелатом. Но пойти по его стопам у нее самой не хватает сил. Партия эта хранит молчание и ожидает решения своей судьбы от самого хода событий, в то время как другая, униженная примером доблестного поведения отдельных знаменитых мужей, скрывает свои неправые притязания и стремится обмануть тебя притворным великодушием.

О французы! Вашим страданиям конец, если вы устали их терпеть: вы свободны, если у вас есть мужество быть свободными. Вся Европа рукоплещет справедливости вашего дела. Убежденные законностью ваших прав, сами враги ваши перестали противиться всяким требованиям. Люди эти, далекие от того, чтобы теперь отказываться от участия в несении расходов государства, из которого до сих пор они лишь тянули кровь, готовы единолично погасить государственную задолженность, лишь бы вы сами отказались от намерения освятить ваши требования в Национальном собрании. Погасить всю задолженность единолично? Но в состоянии ли они это сделать? И откуда возьмут они средства, чтобы заполнить пропасть? Самонадеянные спасители! Найдется ли среди них самих хоть сотня людей, не разоренных роскошной жизнью, расточительностью, азартной игрой, разбоем их собственных управляющих? Найдется ли среди них сотня людей, не обремененных долгами? Взгляните на их земли, находящиеся под судебными запретами, запущенные или продающиеся; взгляните на их имения, находящиеся в руках судебных исполнителей или под опекой. Но даже и в том случае, если бы они и не обманывали самих себя, если бы они действительно могли, действительно хотели по собственному желанию освободить правительство от задолженности, и в этом случае их пышная жертва явилась бы лишь временной мерой, тогда как государство нуждается в мерах надежных и постоянных. Берегитесь же расставленных ими сетей. Они готовы расстаться единовременно с любой суммой, лишь бы затем не платить всю жизнь. Раскошелившись однажды, они сохранили бы за собой поле сражения, навеки ослабили бы вас, утяжелили ваши цепи и продолжали бы отъедаться на вашем поте и упиваться вашею кровью.

Они порешили не признавать вас главным сословием нации, и хотя своих прежних речей они теперь не произносят, их поведение ничуть не изменилось. Не видя в природе никого, кроме самих себя, они считают себя за целую нацию. Пусть же они навсегда примут только на себя одних все расходы государства; пусть поддерживают и защищают его, заботятся о его процветании, пусть возделывают поля, возводят города, разрабатывают рудники, устраивают мастерские, управляют мануфактурами, ведут торговлю, отправляют правосудие, обучают молодежь, спускают корабли, снаряжают флот и набирают армии. Вы же, несчастные граждане, бегите прочь из пределов неблагодарного отечества, обязанного вам всем и одновременно отвергающего вас. Но куда же завлекло меня мое святое рвение? Нет, нет, граждане, не покидайте своих очагов, почувствуйте свою силу. Это вы составляете мощь и богатство государства. Король, возглавляющий вас, всегда останется могущественнейшим государем вселенной; без вас же он, находясь во главе дворянства и духовенства, всегда будет лишь простым сеньором среди своих вассалов. В этом случае король уподобился бы тем мелким князьям империи, которые вынуждены вымаливать себе покровительство у могущественного соседа из страха, что тот их поглотит, и вскоре уже перестал бы считаться одним из великих государей. Да что я говорю? Без вас Франция, орошенная вашим потом и вашими слезами, лишилась бы своей жатвы и превратилась в пустыню. Без вас иссяк бы самый источник ее плодородия и сам король умер бы с голоду. Пусть они чванливо хвастаются своими подвигами, своей службой: чего стоят их подвиги в сравнении с вашими? Мог бы король, вынужденный выбирать между ими и вами, колебаться хоть одно мгновение? Однако, благодарение небу, он не очутится перед подобной тягостной крайностью, и нация не будет раздавлена, раздроблена, уничтожена. Свет разума постепенно рассеет тьму, застилающую очи ваших врагов; поразмыслив и взвесив собственные истинные интересы, перестанут они ополчаться против справедливости. О мои сограждане! Сама чрезмерность ваших страданий заставила вас осознать необходимость исцеления. Вам представляется теперь единственный случай, чтобы вновь вступить в свои права. Познайте же, наконец, цену свободы, поймите же, наконец, ценность мгновения. Пусть мудрость направляет все ваши шаги, но оставайтесь непреклонными. Какие бы преимущества ни обещали вам, пусть даже ваши враги согласятся взвалить на одних себя всю тяжесть налогового бремени, отказывайтесь от всего, пока права ваши не будут раз навсегда закреплены. В Национальном собрании, вот где должны вы торжественно их утвердить и освятить навеки.

На что только не имеете вы права притязать и в чем только не нуждаетесь? В том состоянии, в котором я вас теперь застаю, вам следует не только требовать всего необходимого, чтобы прокормиться, одеться, обзавестись жилищем, воспитать и надлежащим образом поставить своих детей на ноги; вам следует, кроме того, обеспечить свою личную свободу от покушений со стороны произвола министров, утвердить свою невиновность перед лицом несправедливых судей; отстоять честь своих жен и дочерей от посягательств титулованных насильников, а свое собственное доброе имя – от нападок влиятельных клеветников; добиться правосудия в тяжбах с могущественными притеснителями и, наконец, создать благоприятные условия для развития собственных способностей и достижения счастья. Это – ваш долг перед самими собой, перед вашими детьми, перед родиной и королем. Это – единственное средство сделать нацию цветущей, уважаемой и грозной, а также поднять на вершину славы имя французов.