Осуждение гражданских распрей, выраженное в словесных образах

В трилогии «Король Генрих VI» изображена война Алой и Белой роз, одна из самых длительных и кровопролитных войн в истории Англии, в результате которой было почти уничтожено старое феодальное дворянство. Каждая часть трилогии созда­валась самостоятельно, хотя сюжетно связана с другими. Мно­гие персонажи действуют в двух или трех частях, например Генрих VI, принцесса, а затем королева Маргарита, ее любов­ник герцог Сэффольк, лорд-протектор герцог Хэмфри Глостер его заклятый враг кардинал Винчестерский, зачинатель распри герцог Иорк и его сыновья Эдуард, Кларенс и Ричард — буду­щий король Ричард III, наконец, богатые и могущественные, феодалы из рода Невилей — Солсбери и его сын Уорик, извест­ный в истории как «делающий королем».

Для стиля трилогии характерно использование риторических приемов и поэтических тропов. Исследователи обнаружили, что молодой Шекспир стремился овладеть разными стилями и словеснымисредствами, во многом почерпнутыми из тех пьес, которые он видел на сценах лондонских театров в 1586—1590 гг. «Дезинтеграторы», т. е. критики, «расчленяющие» текст трило­гии на куски, якобы написанные разными драматургами, обна­ружили сцены, принадлежащие, по их мнению, Кристоферу Марло, Роберту Грину, Томасу Нэшу и другим авторам. Между тем простое и наиболее убедительное объяснение этого сходст­ва состоит в том, что в начальный период творчества Шекспир часто подражал другим авторам или пародировал их стиль.

Особенности поэтических образов трилогии изучены в трудах К. Сперджен и В. Клемена. Персонажи, участвующие в борьбе за власть,— Йорк, Солсбери, Уорик — мастера риторики, превосходные ораторы, умеющие представить любое дело' так, как им выгодно в данный момент. Риторическим искусством владеет и их главная противница — королева Маргарита, умеющая воздействовать на окружающих не только силой логики, но и эмоциональными поэтическими образами. Из истории Шекспир знал, что королева была вдохновительницей Ланкасте­ров, отличалась незаурядным умом, волей и решительностью. Однако такая ее черта, как поэтическое воображение, придана героине Шекспиром.

Метафоры в трагедии связаны с миром природы и жизнью животных, с сельской жизнью, более всего с земледелием и охо­той, и позволяют предполагать, что драматург отразил в ранних пьесах свои впечатления от жизни в Стрэтфорде. Только в речи Генриха VI преобладают библейские образы и аллегории — по сравнению с источником Шекспир усилил набожность короля. Поэтические образы в трилогии освещают тему феодальной рас­при. В первой части встречаются метафоры, которые могут служить прологом к изображению внутренних раздоров в госу­дарстве: в словах Генриха и в речи незначительного персона­жа— лорда Экзетера. Юный король после бурных дебатов в парламенте предостерегает английское дворянство: «Раздор гражданский — ядовитый червь, грызущий внутренности госу­дарства» (III, 1, перевод Е. Н. Бируковой). Когда все покидают сцену, Экзетер говорит о том, что раздор «тлеет под обманчи­вым пеплом фальшивой любви и, в конце концов, прорвется пла­мя». За этой метафорой он произносит еще более выразитель­ную: «Как пораженные язвой члены гниют постепенно, пока не распадутся кости, плоть и мускулы, так будет порождать распад этот раздор» (III, 1). Известно, что первая часть трилогии на­писана позже второй и третьей частей, в которых изображены все этапы развития страшной гражданской распри.

Начальная сцена второй части трилогии рисует вражду у кормила правления после того, как Сэффольк устроил брак малолетнего короля с бедной французской принцессой Маргари­той ценой уступки — французам были отданы графства Анжу и Мэн. В монолог старого герцога Йорка введена аллегория, раскрывающая замысел главы Йоркской династии, когда-то утратившей власть. Йорк считает Англию своей собственностью и скорбит о потере английских владений во Франции: пираты дешево ценят награбленное добро, раздают его друзьям и кур­тизанкам, растрачивают на пирушки, в то время как его вла­делец ломает руки от горя, качая головой и дрожа от страха, умирая от голода, но не смея коснуться своего имущества. Пос­ле этого сравнения Йорк говорит о своих планах захвата вла­сти. Позже, узнав о полной потере владений во Франции, он реагирует метафорой: его цветы погибли в почках, и гусеницы едят листья.

В другом монологе (III, 1) Йорк снова говорит о своих че­столюбивых планах, и только в метафорах передана заключен­ная в этих планах страшная опасность для государства. Йорк, замышляя мятеж, сам себя сравнивает с пауком, змеей, сумасшедшим. Его мозг «плетет утомительно и нудно паутину— силки» ("tedious snares"), чтобы поймать в нее врагов,— так говорит он о замыслах, от которых изнемогает его ум. Полу­чив войско для покорения Ирландии, он рассуждает о недаль­новидности королевского совета: «...вы отогреваете замерзшую змею,— взлелеянная на вашей груди, она ужалит вас в сердце». Другая метафора — «вкладываете острое оружие в руки без­умца»— продолжена в его предсказании, что поднятая им «чер­ная буря» станет свирепствовать, пока его голову не украсит золотая диадема. Тогда «прозрачные лучи сверкающего солн­ца» успокоят ярость этого «сумасшедшего потока» (буквально «рожденного сумасшедшим» — "madbred"). Об этой метафоре напоминает начало хроники «Ричард III»: «солнце Йорка» пре­вратило «зиму наших распрей» в «великолепное» («сверкаю­щее» — "glorious") лето, говорит Ричард Глостер, торжествуя победу династии Йорков. Йорк добавляет, что он нашел в Ир­ландии предводителя для народного мятежа — этот Джек Кэд «посеет» бурю, а затем, когда власть Ланкастеров ослабнет, Йорк и его сторонники «соберут урожай».

Сходную роль играют метафоры в речах любовника короле­вы Маргариты герцога Суффолка — в них раскрыты планы за­хвата власти и характер персонажа. Когда королева жалуется герцогу на обиды, которые она терпит от английских пэров и от жены протектора герцогини Элеоноры, Сэффольк успокаивает ее, сообщая о своих планах с помощью метафор. В предшеству­ющей сцене показано, как подосланные Сэффольком «колдуны» наворожили герцогине, что она станет королевой. Об этом Сэффольк рассказывает Маргарите так: он смазал птичьим кле­ем ветви кустарника, скрыл в ветвях «хор приманивающих птиц», и едва Элеонора спустится и сядет на ветку, чтобы по­слушать их пение, она уже никогда не сможет взлететь. В по­следующих сценах зритель видит падение герцогини, обвинен­ной в колдовстве и заговоре, а затем и падение лорда-протек­тора герцога Хэмфри Глостера. В данный момент Сэффольк со­ветует Маргарите на время объединиться с ее врагами, чтобы поймать в капкан протектора, а когда «выполем всех по одно­му», продолжает он, то Маргарита сама встанет «у счастливо­го кормила». Таким образом, «счастливым» будет «кормило», или корабль, когда всех английских пэров они сумеют уничто­жить.

Ирония заключена в том, что разрушение государства, ги­бель «всех» ради того, чтобы самому захватить власть, Сэф­фольк изображает как счастливый исход. Хитрый, но недале­кий политик, ослепленный честолюбием, не преследующий ка­ких-либо государственных или династических интересов, он не замечает, что сам является лишь орудием в руках гораздо более опытных и могущественных политиков, чьи интересы сплетены с судьбой Англии.

Метафорами и аллегориями насыщена первая сцена третьего акта, где решается судьба «доброго герцога Хэмфри», единст­венного правителя, который заботится о государстве и о народе. Образная речь персонажей передает динамику и драматизм со­бытий. Маргарита в присутствии членов королевского совета начинает давно подготовленное нападение на своего главного врага, стремясь вызвать у короля недоверие к протектору. «На щенков не обращают внимания, когда они скалят зубы, но и ве­ликие трепещут, если рычит лев»,— говорит она и поясняет, что любимый народом герцог Глостер легко может поднять мятеж. Она прибегает к широко распространенной метафоре: сорняки нужно выпалывать весной, пока они не укоренились, если их оставить, они разрастутся по всему саду и задушат другие рас­тения. Метафора «выпалывания сорняков» несколько раз встре­чается в пьесах Шекспира как часть аллегории «государство — сад», и каждый из персонажей использует эту метафору по-сво­ему, для собственных целей.

В данной сцене королева, Сэффольк и другие участники за­говора против герцога Хэмфри прикрывают потоком образов полное отсутствие каких-либо улик: «...река течет спокойно там, где глубока, в его простоте, как в гавани, скрыта измена». Король пытается защитить своего дядю и протектора: Хэмфри невинен, как сосунок-ягненок или безобидный голубь. Маргари­та подхватывает сравнения, придавая им иной смысл:

Ах, что вредней безумного доверья?

На голубя похож он? Перья занял,

На деле ж он душою злобный ворон.

Он агнец? Шкуру он надел ягнячью,

На деле ж он по нраву хищный волк.

(III, I, 74—78, перевод Е. Бирукозой)

К метафорическому языку прибегает и герцог Хэмфри Гло­стер, когда его арестуют по обвинению в измене: добродетель «задушена», милосердие преследуется, справедливость изгнана из страны, юный король «отбросил костыль» до того, как его ноги окрепли, палками прогнал пастуха, не замечая, что волки уже рычат и готовы его загрызть. Врагам своим герцог Хэмфри дает меткие и точные определения: красные «искрящиеся» гла­за кардинала «выбалтывают» скрытую в сердцу злобу, у Сэф­фолька чело, «покрытое облаками» выдает его «бушующую» («штормовую») ненависть.

Интересна метафора, характеризующая Бэкингема — «острый Бэкингем сбрасывает языком груз зависти, лежащий на серд­це». Йорк получает эпитет, образованный от слова «собака» („dogged"): подобно собаке, Йорк пытался достать луну, но протектор удержал его руку.

После того как уводят арестованного протектора, король ри­сует такую картину: теленка тащат на бойню, а его мать жалобно мычит. Из этой аллегории становится ясно, что король предвидит гибель герцога Хэмфри, но бессилен его спасти. Даже после ухода короля, когда заговорщики остаются «в сво­ем кругу», все прибегают к иносказаниям, никто не решается прямо назвать вещи своими именами. С помощью иносказаний они желают представить подлое убийство как мудрую полити­ку. Образы для метафор взяты из жизни животных, где идет борьба за существование.

Характерно, что метафоры в речах персонажей «сталкива­ются», подобно тому как сталкиваются борющиеся группиров­ки. В речах врагов добрый и честный правитель представлен как хитрая змея, злобный ворон, рычащий лев, лицемерный крокодил, опасный поток. Для Генриха его дядя — безобидный голубь, ягненок, беспомощный теленок, сам герцог Хэмфри сравнивает себя с чистым ручьем, с костылем, поддерживающим короля, с пастухом, спасающим его от стаи волков.

Борьба за власть у кормила правления приводит к распаду государства. Как результат этого распада возникает восстание под предводительством Джека Кэда (2 Г. VI, IV). Состояние страны передано метафорой: государство «прохудилось до нит­ки», и суконщик Джек Кэд задумал одеть его заново, «перевер­нуть и поставить новый ворс».

Враждующие партии используют народ в своих целях. На­пример, самый могущественный в Англии феодал Солсбери молчал во время ареста протектора, но после его смерти Сольсбери требует изгнать Сэффолька якобы от лица коммонеров, бунтующих при известии о злодейском убийстве доброго герцо­га Хэмфри. Сольсбери повторяет: «они говорят», но сами коммонеры остаются за сценой и слышны только их крики. Он выразительной метафорой рисует картину опасности, грозящей королю: хотя под страхом смерти запрещено тревожить сон ко­роля, но если слуги видят, что к нему подползает хитрая змея с раздвоенным языком, то этот «вредоносный» сон приходится нарушить, нужно защищать короля, даже против его воли. Эта искусная речь позволяет Сольсбери усилить угрозу, и король, несмотря на мольбы жены, изгоняет Сэффолька.

Проклятия Сэффолька в этот момент наполнены метафора­ми, которые подчеркивают его злобу и ненависть. Если герцог Хэмфри в момент ареста тревожился о судьбе Англии, то Сэффольк охвачен ненавистью к английским коммонерам и желани­ем, чтобы его проклятья могли убивать, подобно мандрагоре, и были бы столь же страшными, как изможденная Зависть в ее отвратительной пещере, чтобы из его глаз сыпались искры, как от ударов по камню, волосы встали бы дыбом, каждый член задрожал бы от ненависти. Когда он разражается подобными проклятьями, королева предостерегает его: проклятья мучитель­ны для того, кто их произносит, так стекло отражает лучи, ко­торые могут сжечь того, кто их направил, а сильно заряженное ружье становится опасным для его владельца. В этих аналоги­ях проявляется авторская мысль.

В начале четвертого акта метафорические картины создают эмоциональное настроение. Капитан пиратского судна, захва­тившего Сэффолька и его свиту, описывает приближение ночи после морского боя:

Болтливый, пестрый и греховный день

Уж спрятался в морскую глубину,

И волки, громко воя, гонят кляч,

Что тащат ночь, исполненную скорби,

И сонными поникшими крылами

На кладбищах могилы осеняют

И дымной пастью выдыхают в мир

Губительную злую темноту.

Ну, приведите пленников сюда.

(перевод Е. Бируковой)

Описание насыщено метафорами действия: день «вполз в грудь моря», волки «завывают» и «подгоняют» кляч, а клячи «тащат», или «волокут» ночь, медленно махая сонными, поник­шими ("flagging") крыльями, ночь «трагически грустная», тем­нота «губительная, несущая болезни». Эта картина создает ат­мосферу напряженности и на первый взгляд не имеет отноше­ния к характеру говорящего — метафоры воспринимаются как авторское вступление для создания тревожного настроения. Однако вскоре выясняется, что метафоричность выражает эти­ческое негодование капитана, который произносит обвинитель­ную речь от лица коммонеров и лордов. Узнав, что пираты за­хватили Сэффолька, он приказывает не брать с него выкуп, а казнить, как преступника. В речи предводителя пиратов ска­зываются его образованность и риторическое искусство и дает­ся народная оценка происходящих в государстве событий.

В словесных образах передано его отвращение к преступле­ниям фаворита королевы: Сэффольк — это «лужа», «сточная ка­нава», своей гнилью и грязью он «замутил серебристый источ­ник, из которого пьет Англия». В каждой метафоре не только названы преступления Сэффолька, но и выражена мысль о близ­кой расплате — при этом все элементы метафорических проти­вопоставлений согласованы друг с другом: я заткну глотку, поглотившую сокровища государства; губы, которые целовали королеву, будут вылизывать землю; улыбкой ты встретил смерть доброго герцога Хэмфри, теперь ты будешь скалить зу­бы, борясь с бесчувственными ветрами, которые презрительно будут тебе свистеть—в этом образе передана мысль о том, что Сэффольк вызовет не сочувствие, а лишь презрение, когда его настигнет стихия возмездия, что природа враждебна к таким преступникам. И сравнив Сэффолька с тираном Суллой, капи­тан предсказывает, что скоро его повенчают с ведьмами в аду.

Прямые политические обвинения соединяются в этих инвек­тивах с образами, выражающими гнев, иронию, сарказм, гротеск, использованы и риторические приемы, усиливающие эмоциональное воздействие на зрителей. Посредством метафор создается художественный синтез: они характеризуют героя как деятельного участника событий, важных для судьбы Англии, предвещают неотвратимость возмездия, косвенно отражают авторскую оценку событий и персонажей.

Осуждение междоусобных распрей выражено и в первой части хроники «Король Генрих VI». Она написана осенью 1591 г., вскоре после похода армии графа Эссекса во Францию, И наиболее вероятно, что сведения о положении Франции 1590-х годов Шекспир получил из первых рук. Существенно, что в уста французской героини Жанны д'Арк он вложил патриотический призыв к прекращению внутренних распрей ради спасения государства. Она обращается к герцогу Бургундскому, убеждая его покинуть англичан, взглянуть на разрушенные города его родины, как смотрит мать на умирающего младенца, Жанна говорит о смертельной болезни Франции, растерзанной гражданскими войнами,— и добивается успеха.

Идея о том, что внутренние болезни государства ослабляют его и приводят к поражению в столкновении с внешними врагами, известная по сочинениям древних и новых историков, повторяется в хрониках Шекспира несколько раз. Одна из типичных метафор для характеристики положения государства в период междоусобных раздоров — «корабль, застигнутый бурей».