Структурные характеристики малой группы

Приступая к рассмотрению структурных компонентов малой группы, необходимо, прежде всего, подчеркнуть, что понятие «структура» теснейшим образом сопряжено с понятием «система». Как замечает в связи с этим М. С. Каган, «не существует бесструктурных систем и внесистемных структур» (1983: 89). Поэтому дальнейшее наше изложение будет строиться главным образом с учетом таких выраженных системных признаков структуры, как ее равномерность я разноуровневость, позволяющих наиболее полно охватить взаимосвязи между элементами социального целого, именуемого малой группой, иными словами, наиболее полно (описать ее структуру). Поясним, что под упомянутыми выше «элементами социального целого», понимаются отдельные субъекты и позиции (или положения), занимаемые ими в группе относительно друг друга по самым разнообразным, «а«будет показано далее, измерениям.

Поуровневый анализ групповой структуры. Как правило, подобного рода анализ состоит в выделении теми или иными авторами (Белкин, Емельянов, Иванов, 1987) определенных систем внутригрупповых отношений, иерархически располагающихся в «пространстве» группового функционирования. Различные типы групповых деятельностей задают и различные системы внутригрупповых отношений: деловых, отвечающих деятельностям инструментального типа, и эмоциональных, отвечающих деятельностям экспрессивного типа. Реализация членами группы определенных институционально заданных функций в сфере ведущей деятельности группы - по решению задач, поставленных перед ней в рамках более широкой социальной общности (организации), порождает систему так называемых официальных отношений. Но одновременно для решения этих же задач в ходе развертывания той же самой деятельности возникают функциональные образования, заранее социальной организацией не.предписанные. Таковы, например, роли критика, эрудита, генератора идей в научном коллективе (Кричевский, Дубовская, 1991). Связи между реализующими эти роли индивидами образуют систему неофициальных деловых отношений, наряду с которой в группе сосуществует и система иных, традиционно называемых исследователями неофициальных отношений - отношений эмоционального типа, представляющих собой различные неинструментальные формы межличностного общения (подробнее об этом см. 87). Учитывая соподчиненность групповых деятельностей (в зависимости от специфики организационных задач), правомерно говорить и о соподчиненности производных от них систем отношений в группе, их поуровневом расположении. Последнее, имея в виду организованную целевую малую группу, схематически может быть описано следующим образом: официальные отношения - неофициальные деловые отношения - неофициальные эмоциональные отношения. Изложенная выше схема носит, конечно, весьма упрощенный характер. В конкретной же эмпирической работе она, как правило, подвергается некоторой модификации и соответствии с необходимостью решения определенных исследовательских задач. Например, изучение Р.Л. Кричевским (там же) структурных аспектов функционирования первичного научного коллектива потребовало специального вычленения в системе неофициальных деловых отношений особых подсистем отношений, возникающих в процессе реализации членами коллектива отдельных научных (критик, эрудит, генератор идей), организационных (организатор), мотивационных (мотиватор, т. е. побудитель) и т. д. ролей инструментального типа. Кроме того, в этих же исследованиях была показана возможность выделения подсистем отношений и в сфере эмоциональной активности научного коллектива.

Несколько иную, хотя и имеющую ряд общих черт с предыдущей, схему поуровневого рассмотрения внутригрупповых отношений в первичном научном коллективе предлагает М.А. Иванов (Белкин, Емельянов, Иванов, 1987). Он называет уровень межличностных отношений между членами коллектива и уровень межличностных отношений между руководителем и научными сотрудниками. В свою очередь, внутри каждого уровня, отношения подразделяются на деловые и личные, а также проводится более дробный анализ блока деловых отношений. К сожалению, в этой схеме отсутствует весьма существенное, на наш взгляд, разграничение между отношениями официального и неофициального типа.

Оригинальная модель многоуровневой структуры межличностных отношений разработана А. В. Петровским в рамках развиваемой им стратометрической концепции коллектива (1979). Модель включает несколько слоев (страт), каждый из которых характеризуется определенным принципом построения межличностных отношений и соответственно своеобразием проявления тех или иных групповых феноменов и процессов. В качестве центрального (ядерного) звена берется сама предметная деятельность группы, ее содержательные общественно-экономические и социально-политические характеристики. По существу данный слой определяет, как можно думать, своеобразие, социальных (официальных) отношений в группе. Три последующие страты являются психологическими по своей сути. В первой из них фиксируется отношение каждого члена группы к групповой деятельности, ее целям, задачам, принципам, на которых она строится, мотивация деятельности, ее социальный смысл для каждого участника. Во второй страте представлены межличностные отношения, опосредствованные содержанием групповой совместной деятельности, ее целями и задачами, принятыми в группе принципами и ценностными ориентациями и т.п. Как подчеркивает А. В. Петровский, «деятельностное опосредствование — принцип существования и принцип понимания феноменов второй психологической страты» (там же, стр. 43). Что же касается третьего психологического уровня групповой структуры, то он согласно обсуждаемой модели представляет собой поверхностный слой межличностных отношений, применительно к которым ни коллективные цели деятельности, ни общезначимые для коллектива ценностные ориентации не выступают в качестве основного фактора, опосредствующего личные контакты членов группы. Иными словами, отношения этого уровня свободны от детерминирующих влияний реализуемой совместной деятельности. Хотя рассматриваемая модель и не предлагает сколько-нибудь развернутой типологии межличностных отношений в группе, тем не менее, заложенные в ней идеи могут послужить полезной основой для построения в будущем такой типологии, позволяя в полной мере - реализовать в анализе социальной группы, в том числе ее структурного звена, методологический принцип деятельности.

Многомерный анализ групповой структуры. Другой возможный ракурс рассмотрения групповой структуры связан с пониманием ее как многомерного образования. В этом случае в основу анализа кладется главным образом фактор престижности занимаемых индивидами позиций в обсуждавшихся нами выше системах официальных и неофициальных внутригрупповых отношений. В любой из них можно выделить разные по степени престижности (т. е. по величине статуса) позиции (например, континуум позиций в системе официальных отношений на университетской кафедре может быть обозначен двумя крайними полюсами: позицией заведующего и позицией лаборанта, в системе любых неофициальных отношений — позициями лидера и аутсайдера и т.д.) и, выстроив их по вертикали, получить различные измерения групповой структуры. При этом необходимо подчеркнуть, что мы не рассматриваем разномерность и разноуровневость групповой структуры как обособленные Друг от друга ее характеристики, напротив, между ними вполне допустимы и взаимопереходы, и взаимодополнения. Другое дело, что в целях более детального анализа столь сложного объекта, как малая группа, разведение указанных характеристик представляется нам вполне оправданным.

О каких же измерениях групповой структуры пойдет далее речь? Не претендуя на исчерпывающее их описание и учитывая соответствующие литературные данные (Кричевский, Дубовская, 1991; Collins, Raven, 1969; Shaw, 1971), назовем некоторые из этих переменных, чаще других упоминаемые различными авторами, а именно: формально-статусное измерение, социометрическое измерение, модели коммуникативных сетей, позиции социальной власти, лидерство. Ограничусь лишь краткой их характеристикой, в отдельных случаях, по необходимости, несколько детализируя свое изложение.

Формально-статусное измерение дает представление о субординированности позиций индивидов в системе официальных отношений в малой группе и фактически полностью зафиксировано в штатном расписании социальной организации.

Социометрическое измерение характеризует субординированность позиций индивидов в системе внутригрупповых межличностных предпочтений и репрезентируется как в классическом варианте социометрической структуры группы, так и в аутосоциометрический ее модификации. По существу, социометрическое измерение в значительной мере является аналогом неформальной статусной структуры группы, и в этом смысле определенный интерес представляют данные, полученные рядом авторов при изучении связи неформального статуса с различными аспектами группового процесса.

Так, внимание некоторых исследователей (Hollander, 1969; Shaw, 1971) привлекло соотношение между величиной статуса индивида и степенью соответствия его поведения нормам группы, т. е. фактически конформностью. Однако однозначная точка зрения относительно связи упомянутых переменных в литературе отсутствует, и в настоящее время скорее можно говорить лишь о многоальтернативной трактовке их соотношения, предполагающей, что: 1) высокостатусный член группы более конформен, чем низкостатусный; 2) высокий статус в группе обеспечивается полным согласием с групповыми нормами; 3) в отдельных ситуациях, наибольшую приверженность групповым нормам демонстрирует субъект, занимающий вторую по степени престижности позицию в группе; 4) высокостатусному субъекту может быть позволено отклонение от групповых норм в попытке способствовать достижению групповой цели (феномен «идиосинкразического кредита»). В подобном разнообразии альтернатив отражена несомненная сложность группового процесса (равно, впрочем, как и сложность эмпирического его изучения), не позволяющая согласно системному пониманию группы линейно трактовать взаимосвязи, возникающие между теми или иными ее феноменами, и требующая придать их анализу вероятностный характер.

В дополнение к вышесказанному отметим также, что иногда (Gergen, Gergen, 1981) поведение высокостатусных членов группы соотносится не столько непосредственно с принятыми в ней нормами, сколько с ожиданиями их низкостатусных партнеров, безусловно, подверженными влиянию групповых норм. В этом случае выделяются два типа ситуаций, в одном из которых акцент делается на продуктивности группы, а в другом — на ее сплоченности. Показано, что в ситуациях первого типа высокостатусные субъекты неохотно идут навстречу ожиданиям низкостатусных коллег, полагая, что для достижения групповой цели им необходимо свободно распоряжаться ресурсами группы, и, кроме того, конформность к ожиданиям низкостатусного партнера расценивается как угроза положению высокостатуского субъекта в группе. В ситуациях второго типа подобный эффект отсутствует, поскольку считается, что а этом случае конформность к ожиданиям низкостатусных партнеров не препятствует достижению групповой цели и не представляет угрозы чьему бы то ни было статусу, являясь, напротив, позитивным условием единения группы. Таким образом, в данном случае мы имеем дело со своего рода двухмерным анализом поведения высокостатусных членов группы, соотносимого с некоторым нормативным пластом групповой жизни, репрезентированным в соответствующих ожиданиях их низкостатусных партнеров.

Заслуживающим, на наш взгляд, внимания аспектом обсуждаемого структурного измерения является феномен «генерализации статуса, суть которого состоит в том, что статусные характеристики индивидов, связанные с членством в других социальных группах и первоначально внешние к ситуации межличностного взаимодействия в данной группе (своего рода «внешний» статус), будучи привнесенными в эту ситуацию, начинают оказывать значительное влияние на особенности разворачивающегося взаимодействия, в частности на «внутренний» статус самих его участников (Webster, Driskell,1983).

Модели коммуникативных сетей, представляющие собой еще одно, коммуникативное, измерение групповой структуры, свидетельствуют о субординированности позиций индивидов в зависимости от расположения последних в системах информационных потоков и концентрации у них той или иной касающейся группы информации. Является хорошо установленным фактом, что обладание информацией позитивно и весьма тесно связано с величиной официального статуса индивида в группе что, как правило, высокостатусным членам группы адресуется больше сообщений и они носят более благоприятный (дружелюбный) характер, нежели сообщения, посылаемые низкостатусным индивидам (Shaw, 1971).

Следует отметить, что, судя по ряду итоговых публикаций (Кричевский, Дубовская, 1991; Manstread, Hewstone, 1995; Shaw, 1971), исследователи проявляют немалый интерес к проблеме внутригрупповых коммуникаций, и это отнюдь не случайно, поскольку, как утверждается в литературе (Manstread, Hewstone, 1995), коммуникация лежит в основе группового процесса. И, кроме того, перед исследователями открывается перспектива практического приложения результатов ведущихся здесь разработок в сфере организации и управления группами.

Пожалуй, центральным моментом обсуждаемой проблемы является выяснение эффективности решения группой тех или иных проблем в условиях - централизованных и децентрализованных коммуникативных сетей. Изучается также влияние, оказываемое коммуникативными сетями на возникновение лидерства, организационное развитие группы и удовлетворенность ее членов. Исследования показывают, что, как правило, централизованные сети в сопоставлении с децентрализованными сетям усиливают возникновение лидерства и организационное развитие группы, но препятствуют эффективности решения сложных проблем и уменьшают удовлетворенность членов группы (103; 309; 310).

Если допустить, что модели коммуникативных сетей в определенной мере детерминируют групповую эффективность, возникает необходимость объяснить; посредством каких факторов это происходит. К числу таких факторов, своего рода промежуточных переменных, специалисты (Кричевский, Дубовская, 1991; Manstread, Hewstone, 1995) относят: 1) способность членов группы к развитию организационной структуры: 2) степень свободы, с которой личность может функционировать в группе, имея в виду, что независимость действий члена группы обусловлена не только доступностью получаемой информации, но также и всевозможными ситуационными моментами, действиями других членов группы н оценкой воспринимаемой субъектом ситуации: 3) насыщение или информационную перегрузку, испытываемую членами группы в позициях коммуникативной сети; причем особенно чувствительны к насыщению позиции, расположенные в центре сети, и сами централизованные сети, чем, кстати, нередко и объясняется меньшая эффективность централизованных сетей в решении сложных проблем: 4) уровень развития малой социальной группы, способный в ряде случаев, как свидетельствуют материалы работ, выполненных в рамках стратометрической концепции коллектива, существенным образом влиять на взаимосвязь рассматриваемых переменных. Подчеркнем, что подобного рода многоальтернативная и вероятностная трактовка. связи между отдельными переменными группового процесса хорошо согласуется с известными требованиями системного анализа группы.

Позиции социальной власти отражают субординированность вертикальных расположений индивидов в зависимости от их способности оказывать влияние в группе. Собственно говоря, феномен социальной власти, изучение которого одним из первых предпринял еще в 40-е годы К. Левин (1964), и означает актуальное (чаще потенциальное) влияние, оказываемое одним из членов группы на другого (Manstread, Hewstone, 1995). Причем, проявления этого влияния могут осуществляться по разным направлениям, о чем свидетельствуют результаты теоретического анализа, проведенного French и Raven (1968) с целью выделения различных типов социальной власти в отношениях между людьми. Всего ими называется 5 таких типов социальной власти: вознаграждающая (способствует вознаграждению другого лица), принуждающая (способствует принуждению,. наказанию другого лица), легитимная (основывается на допущении, что один субъект имеет узаконенное право предписывать поведение другого субъекта), референтная (в ее основе лежат отношения симпатии, эмоционального предпочтения), экспертная (базируется на превосходстве другого лица в специальных знаниях, компетентности в определенной деятельности). Каждый из перечисленных типов социальной власти предполагает влияние, в одних случаях (например, легитимная власть) носящее более выраженный социальный, а в других (например, референтная власть) — психологический характер. Заметим, однако, что и такие, казалось бы, сугубо социальные типы влияния, как, скажем, вознаграждающая и принуждающая власть, могут иметь заметную психологическую окраску, если характер вознаграждений и наказаний является психологическим по своей сути (например, определенные их эмоциональные эквиваленты).

Интересно, что согласно материалам эмпирических исследований (Shaw, 1971) наиболее влиятельный по тому или иному параметру социальной власти субъект часто воспринимается другими членами группы в качестве своеобразного ее коммуникативного центра, ему же нередко приписывается окружающими большая личностная привлекательность, нежели лицу, обладающему малой степенью социальной власти. Таким образом, измерения социальной власти в той или иной мере могут совпадать с коммуникативным и социометрическим измерениями групповой структуры. К этому следует добавить, что к числу разновидностей социальной власти относятся и феномены руководства и лидерства, выступающие как проявления процесса влияния, в одном случае (руководство) институционально зафиксированного, социального, а в другом (лидерство)—возникающего спонтанно, психологического.

Напомним, что лидерство является последним из выделенных нами выше измерений структуры малой группы. Если, согласно концепции ценностного обмена, рассматривать лидерство как «процесс межличностного влияния, обусловленный реализацией ценностей, присущих членам группы, направленный на достижение стоящих перед группой целей», а лидера - как члена группы, обладающего наибольшим ценностным потенциалом, обеспечивающим ему ведущее влияние в группе» (Кричевский, Рыжак, 1985: 112), то правомерно полагать, что в лидерстве отражена субординированность позиций индивидов в зависимости от их ценностных потенциалов и, что весьма существенно, их ценностных вкладов в жизнедеятельность группы. Обсуждаемый феномен, взятый в качестве некоторого структурного измерения, наиболее демонстративно обнаруживает себя в структурах инструментального и эмоционального лидерства.

Представленные выше измерения групповой структуры позволяют парциально подойти к ее анализу, дать более развернутое и вместе с тем подлинно системное ее описание. В частности, из проведенного нами обсуждения отчетливо видны взаимосвязь и взаимовлияние рассматривавшихся измерений. Так, субъекту, занимающему лидерскую позицию в группе, присущ высокий неформальный статус, вместе с тем, личность с высокими позитивными социометрическими показателями имеет большие шансы выйти в лидеры, и в то же время лидерство есть проявление психологического влияния, неформальной власти и т. д. Таким образом, каждое отдельное измерение групповой структуры («отдельная структура», по выражению Shaw) выступает некоторым детерминирующим фактором развития других измерений («отдельных структур») и в конечном счете—структуры группы в целом. Правда, по мнению специалистов (Shaw, 1971), складывание целостной структуры зависит и от ряда иных факторов, в том числе индивидно-личностных характеристик членов группы и условий функционирования последней.

Модели групповой структуры. Последний из рассматриваемых нами аспектов групповой структуры связан с возможностью либо статической, либо процессуальной ее репрезентации. Действительно, структура малой группы может быть зафиксирована в какой-то конкретный момент жизни этого социального организма, отражая актуальное его состояние, определенный баланс или дисбаланс между элементами социального целого. Модели, призванные дать представление об относительно инвариантных состояниях групповой структуры, относятся к категории статистических и описываются элементами формальной логики и теории графов (Collins, Raven, 1969).

На наш взгляд, гораздо более интересными являются модели иного типа — ориентированные на процесс и подчеркивающие (правда, далеко не всегда достаточно отчетливо) временные изменения в структуре. Есть и еще одно обстоятельно, побуждающее нас хотя бы кратко на них остановиться. Дело в том, что, как мы увидим далее, эти модели продолжают уже упоминавшуюся берущую начало в исследованиях Ч. Барнарда (194) традицию двухмерного рассмотрения малой группы.

Одна из таких моделей—внутренняя и внешняя система Д.. Хоманса (250). Основу данной теоретической конструкции составляют представления о некоторых основных элементах группового поведения, к которым автор относит индивидуальные действия членов группы, их эмоциональные отношения друг к другу (или чувства) и их взаимодействия в виде взаимосвязанного поведения (к этим элементам добавляются еще и групповые нормы как определенные стандарты поведения, вырабатываемые группой). Постулируется, что между упомянутыми элементами группового поведения имеется тесная позитивная связь, та«что изменения в одном из них приводят к аналогичным изменениям в других.

Согласно модели Д. Хоманса, каждая группа имеет своеобразную границу, внешней к которой является окружающая среда: физическая, техническая, социальная. Отсюда возникают задачи эффективного функционирования группы во внешней среде, порождаемые требованиями последней и вызывающие к жизни упомянутые выше элементы группового поведения. В своей совокупности они образуют внешнюю систему. Однако жизнь группы не исчерпывается только проблемами, связанными с ее внешней средой. Групповое поведение, первоначально генерируемое необходимостью решения проблем внешней среды, порождает новый тип поведения, непосредственно внешней средой не побуждаемый и ориентированный на собственные проблемы группы. Лежащие 'в его основе элементы (индивидуальные действия, взаимодействий, чувства) составляют внутреннюю систему. Таким образом, обе «системы» имеют одинаковое поэлементное содержание, но различаются функционально. При этом подчеркивается тесная их взаимосвязь и почти полная невозможность операционального разделения.

Думается, что, если попытаться развивать дальше перспективные моменты хомансовской модели, было бы полезно ввести понятие внешней и внутренней среды жизнедеятельности группы, требующее, конечно, специального содержательного раскрытия и конкретной предметной соотнесенности. В самом же общем виде с учетом анализа, проводившегося нами в 1.3 и более основательно в ряде предыдущих работ (83; 87), правомерно, по-видимому, полагать, что внешняя среда группы есть «поле» реализации ее инструментальных, а внутренняя среда — «поле» реализации ее экспрессивных активностей. Кроме того, заслуживающим внимания представляется и вопрос о выделении «строительных кирпичиков» групповой структуры, столь отчетливо обозначенных в модели. Даже если и предположить иные их комбинации, сам факт обращения к этому вопросу, несомненно, способен стимулировать дальнейшее движение исследовательской мысли, о чем, собственно, и свидетельствуют литературные данные (203: 289; 310).

Другая ориентированная на процесс двухмерная модель групповой структуры предложена Р. Бейлсом [193], делающим акцент на взаимодействии ее делового (относящегося к решению задачи) и межличностного (или эмоционального) аспектов. С точки зрения этого автора, возрастающая в процессе решения стоящей перед группой задачи функциональная специализация участников, ведет к дифференциации их позиций, перераспределению в доступе к имеющимся ресурсам и различиям в степени влияния на партнеров. Подобные изменения, вероятно необходимые для более эффективного решения задачи и адаптации к внешней ситуации, одновременно создают трудности во внутригрупповых отношениях, вызывая напряжения межличностного плана 21 способствуя возникновению дезинтеграционных тенденций. Однако нарастающие напряжения в свою очередь порождают давление, направленное в сторону интеграции, и стремление членов группы к единению «работает» как бы в противовес дифференциации, столь необходимой для решения инструментальной задачи. Таким образом, в определенный момент жизни группа попадает в состояние временного равновесия, являющегося некоей равнодействующей двух противоположных сил.

Проведенный Р. Бейлсом анализ представляет интерес, поскольку указывает на следующее весьма существенное для успешного функционирования группы обстоятельство: групповая структура (в инструментальном ее измерении), наиболее эффективная для решения поставленной перед группой задачи, может оказаться неудовлетворительной в межличностном (экспрессивное измерение) плане. И, следовательно, необходима соответствующая сбалансированность этих парциальных структурных измерений. Но в то же время перед исследователем вполне законно могут возникнуть, например, следующие вопросы: чем обеспечивается такого рода структурный баланс и всегда ли состояние равновесия представляет собой позитивный момент в жизни группы? Как быть в этом последнем случае с переводом группы на более высокий уровень функционирования, с моментом ее развития? К сожалению, ответы на подобные вопросы модель Р. Бейлса не предусматривает.

Последняя из рассматриваемых нами динамических моделей групповой структуры принадлежит Р. Кэттеллу (201) широко известному скорее исследованиями в области психологии личности, нежели разработками социально-психологического характера. Тем не менее, предложенная им концепция группового поведения, получившая название теории групповой синтальности (под столь необычным названием понимается поведение группы, действующей как целое), относится специалистами [см. 203; 310] к числу достаточно популярных за рубежом. Не касаясь всех аспектов данного подхода, отчасти это сделано одним из нас ранее [см. 78"], остановимся только на том из них, который имеет непосредственное отношение к обсуждаемому здесь вопросу.

Одним из ключевых в теории групповой синтальности является понятие синергии. Предполагается, что каждый индивид, вступая в группу, привносит в нее определенное количество индивидуальной энергии, предназначенной для развертывания групповой активности. Общее количество этой индивидуальной энергии, имеющейся у группы, и есть синергия. Часть ее (так называемая синергия сохранения группы»), как считает Р. Кэттелл, расходуется на сохранение существования группы в качестве некоей целостности, а оставшееся количество (так называемая «эффективная синергия») направляется на достижение целей, ради которых группа создана

Другая выделяемая нами существенная характеристика жизни сложившейся малой группы—функционирование в ней процессов нормативного поведения, т. е. поведения, связанного с реализацией групповых норм. Приступая к рассмотрению этого вопроса, мы тем самым в какой-то мере продолжаем…. Таким образом, с одной стороны, синергия фактически выступает в качестве своеобразного строительного материала групповой структуры (внутреннего ее каркаса), а с другой стороны, представляет собой фактор, организующий и направляющий активность группы вовне ее. По существу это некий динамизирующий момент группового процесса, обеспечивающий его развертывание в обеих сферах жизнедеятельности группы. Модель, следовательно, обращена к проблеме поиска психического энергопотенциала групповой деятельности, пока еще крайне далекой от сколько-нибудь удовлетворительного разрешения (отчасти она затрагивается нами в следующей главе в связи с анализом мотивационных процессов в группе). Однако дискуссионной, на наш взгляд, является очередность распределения Р. Кэттеллом групповой синергии: приоритет отдается, пользуясь нашей терминологией, сфере экспрессивной активности, тогда как сфера инструментальной активности выступает в соподчиненной роли. Вероятно, подобная логика анализа есть следствие известной асоциальности трактовки Р. Кэттеллом функционирования группы. Правда, в предложенной им теории, если брать ее в полном объеме, говорится, например, о культурной детерминации, как поведения отдельных членов группы, так и развивающихся в ней моделей межличностного взаимодействия. К сожалению, процесс жизни конкретной малой группы описывается при этом, как если бы она существовала per se, вне условий и требований порождающего ее организационного контекста; связей с другими элементами макросоциума и разнообразных форм организационного контроля (заметим, что до некоторой степени аналогичным образом рассматривает группу и Р. Бейлс).

Три представленные выше динамические модели групповой структуры, продолжающие линию двухмерного ее анализа, конечно, не исчерпывают все возможные на этот счет варианты теоретического конструирования, однако, несмотря на ряд очевидных пробелов (или, во всяком случае, дискуссионных мест), они, по нашему мнению, являются полезным этапом в разработке проблематики организации группового процесса. Обращением, хотя и, вероятно, весьма кратким, к моделям групповой структуры мы заканчиваем настоящий параграф, переходя далее к обсуждению аспектов нормативного поведения в малой группе.