Декабрь. Часть 1

2 декабря

Предыдущие два дня были для меня сущим мучением. Несмотря на то, что это были выходные. Когда я очнулся на следующее утро после того, что произошло в туалете, то долго не мог поверить, что я все еще жив. Я сам рассказал Яну, что копался в его вещах? Назвал его уродом? Даже попытался его ударить? Невозможно… Понимаю, все это алкоголь, странная сигарета, но… Парень-то пьян не был, так спокойно отреагировал, вел себя иначе, непонятно, непривычно. Он как будто стал нормальным. На минутку. А эти его прикосновения? Предпочитаю об этом не думать. И так, стоит натолкнуться на его имя в своих мыслях, как я мучительно краснею.

Папа зол. Много услышал о себе. Нового, неожиданного и невероятно интересного. И как много он старается, чтобы я получил прекрасное образование, и как ему сложно. Будто бы мне легко.

Сегодня понедельник. Страшно. Давно я так не трусил. Ян может отыграться.

Бреду к школе, опустив голову. Вздрагиваю в раздевалке от каждого звука, который чуть громче, чем шорох. Долго поднимаюсь по лестнице, отчаянно трушу и злюсь на себя за это, сажусь на свое место в классе. Тая пытается завести разговор, но я ее игнорирую. Одновременно с учителем входит Ян, но даже не смотрит на меня.

На перемене он легко касается ворота моей рубашки, проверяя на месте ли ошейник. Конечно, где ж ему быть? Ян ничего не говорит. Теряет ко мне интерес.

Впервые за долгое время я иду домой сразу после школы. Немыслимо, да? В квартире пусто и темно.

3 декабря

— Сегодня ты занимаешься с Владимиром Константиновичем, — бросает Ян, когда мы сталкиваемся с утра на лестнице, а потом замечает Марата и улыбается ему. Эта его улыбка идет откуда-то из сердца, разглаживает вечно суровое выражение лица.

Мы едем в машине, и теперь тишина мучает меня сильнее, чем прежде. Когда приходит учитель, парень впервые оставляет нас наедине.

После плодотворного урока пытаюсь найти Яна в этом огромном дворце, но его нигде нет.

4 декабря

Он меня избегает? И почему теперь это тревожит меня? Этого же я хотел? Что за ерунда со мной происходит?

Черт.

Ян другой. Это все маска. В туалете в школе он был другим. И потом, его секрет, эта куколка. Я должен узнать.

6 декабря

Пятница. Сегодня нас собирает классный руководитель. Долго рассказывает много чего неинтересного о школе, школьных кружках и о том, как много школа делает для нас. Сижу впереди Яна, который сегодня хмур. Впрочем, как и всегда. В конце классная, как ни в чем не бывало, советует, что взять с собой в поездку в Прагу. Куда, блин, куда? В Прагу? С какого перепуга? Смотрю на одноклассников, но они будто и не удивлены вовсе. Что, один я не знал? Чувствую себя еще более ущербным.

После собрания оборачиваюсь к Яну:

— Я же не еду?

Будто разрешение у него спрашиваю. Глупо. Он смеряет меня недовольным взглядом:

— Чего вдруг?

А ничего, что у меня денег не столько, что я могу в них купаться? Но вслух я ровно говорю:

— Отец не разрешит.

Ян хмыкает:

— Об этом я договорился. И твоя поездка оплачена. Уже. Так что будь в аэропорту завтра в одиннадцать, не позже. Понял?

Как, завтра? Офигеваю, точно. Это просто невероятно. Мы учимся в одной школе или нет? Почему я ничего не знаю? Жду, пока все выйдут, делаю вид, что увлеченно решаю домашнюю задачу по алгебре. Потом подхожу к Тае. Она удивлена, вздыхает на мой вопрос:

— Да, мы часто куда-то выбираемся. И так давно никуда не ездили, — собирает тетрадки и ручки в сумку. Аккуратно так. Вижу сквозь тонкую ткань рубашки ее ошейник. Это смущает. – Обычно мы ездим каждые два месяца. Чаще всего в Европу. Лететь не так далеко.

Нормальные школьники «выбираются» куда-то на природу, загород. Девушка разворачивается и собирается уйти.

— Тая, стой! – я, совершенно не думая, хватаю ее за руку, пытаясь удержать, у меня еще много вопросов. И, конечно, именно в этот момент входит ее хозяин. Его глаза зажигаются огнем. Он подзывает девушку, которая понуро подходит, и отвешивает ей оплеуху.

Ничему меня жизнь не учит…

— Не смей ее трогать! – ну и зачем я это крикнул? Теперь-то она кто мне? Даже не друг.

Парень впивается в меня взглядом:

— Ян плохо дрессирует своего питомца. Знай свое место.

— Не смей трогать девушку, урод!

— Не нужно, Тём, — говорит Тая, беря под руку своего хозяина. Она поворачивается к нему и шепчет, глядя на него лучистыми глазами, — прости, я не хотела. Он просто боится летать.

— Потом поговорим, — парень уводит ее.

Чувствую себя идиотом. Не нужно никуда встревать. Тае и так хорошо… Может, ей нравится боль, подчинение. А мне вот точно нет.

***

— Пап, — накидываюсь я на него, едва зайдя домой. Он перебирает свои шурупы и саморезы. – Что же ты мне ничего не рассказал про поездку?

— О, — отрывается он. – Ян так хотел тебе сделать сюрприз, все рассказал мне, уговорил. Ты рад, Тёмка?

Бесконечно. На что способен Ян вне дома?

7 декабря

Первый раз куда-то лечу. Страшновато. Батя провожает меня до аэропорта и отчаливает на работу. Чувствую себя слепым, только что родившимся котенком. Совершенно не знаю, что делать, куда идти и как быть дальше. Как будет глупо, если я не попаду на самолет. И почему нет никого знакомого? В желудке холодно. Неприятно переворачивается впопыхах съеденный завтрак. Когда я совсем близок к панике, на плечо ложится рука, привычно проверяет, на месте ли ошейник. Смотрю на Яна как на спасителя. Он мельком оглядывает меня, вцепляется двумя пальцами в плечо, тащит к нужной стойке регистрации.

— Паспорт, — без эмоций произносит он.

Роюсь в своем рюкзаке. Где же паспорт? Я же брал его… Брал? Парень теряет терпение. В нем как-то уживаются две разные черты: вспыльчивость и спокойствие. Ян сам проверяет каждое отделение моего рюкзака, быстро и уверенно, пока не натыкается на нужный документ.

— Идиот, — слышу злобно брошенное ругательство в мой адрес, и тут же Ян мило улыбается девушке за стойкой. Что-то просит у нее.

Нам дают места в начале самолета. Это хорошо или плохо?

Ян уже тащит меня куда-то. Дальше все сливается: таможня, зал ожидания, стаканчик с горьким кофе, засунутый в мои ледяные пальцы. Самолет. Улыбающиеся стюардессы в фирменной форме. Место у окна. Защелкнутый ремень безопасности, обрезающий путь к отступлению. Вцепляюсь в подлокотники ногтями. Внутри кто-то безуспешно пытается убедить меня, что это не страшно, что все будет хорошо, что самолеты в большинстве своем редко падают. Тут холодно, как на Северном полюсе. Или одному мне так? И кислорода так мало. Ужасно. Мои глубокие, рваные вдохи не приносят облегчения. Из динамиков раздается приятный женский голос, разбавленный неприятным шипением из-за качества техники. Скоро взлетим. Нет! Дергаю пряжку на своем ремне безопасности. Но мои руки тут же попадают в плен. Ян крепко сжимает мои запястья, для этого ему приходится ко мне наклониться, и в суматохе запахов я явно ощущаю один. Тонкий, древесный. Его туалетную воду. Самолет выруливает. Мои шансы выбраться из этой тяжеленной стальной птицы, непонятно как умеющей летать, уменьшаются с каждой секундой.

— Ян, пусти!

— Тише, — его шепот прямо на ухо. Желудок, кажется, сворачивается в рулон. В такой аккуратный, ровненький. В таких рулонах еще продают обои.

— Ян… — мне действительно страшно. Я не хочу умирать. Я молодой еще. Да даже если бы старым был, не хотел бы умирать.

— Тихо, глупый, — не смотря на свое состояние безумной паники, я различаю иронию. – Ты такой трус.

— Я… я… — глотаю разряженный, сухой воздух.

На секунду парень отпускает мои запястья, поднимает руку кверху, что-то делает там, и на меня начинает дуть тугая струя воздуха. Немного легче. Самолет начинает трясти. Разгоняемся. Невольно смотрю в иллюминатор, как за прочным стеклом проносится полоса, и мне становится плохо. Все темнеет. Резко разворачиваюсь, чтобы не видеть мелькающий калейдоскоп красок и утыкаюсь во что-то теплое, мягкое. Сил, чтобы открыть глаза и посмотреть что это, нет. Но мозг работает, ищет ответ. Быстро находит. Отчего я краснею. Теплое и мягкое – это плечо Яна, который не шевелится. Позволяет мне вдыхать запах его туалетной воды, от которой немного проясняется в голове.

Сижу так долго. Напряжение отпускает. Сжавшиеся мышцы расслабляются, сразу ноют, будто после пробежки. Не глядя на парня, я отодвигаюсь, отворачиваюсь. И почему он посадил меня возле окна?

Весь полет не раскрываю глаз. Кажется, если я их открою, то мой страх сразу вернется. Кто бы мог подумать, что я боюсь летать. А ведь еще возвращаться обратно… Зря я об этом подумал. Снова выступает мерзкий, липкий пот на лбу.

— Ну ты и ссыкло, — Ян рядом, кажется, наклонился ко мне. – Жив еще?

Вроде даже угукаю ему в ответ. Он еще спрашивает, буду ли я завтракать. Конечно, можно попробовать, но тогда я заблюю его идеальные джинсы. Это он и сам понимает.

Во время полета к нам подходит Марат. С удивлением узнаю его голос. Странно, я же его в аэропорту не видел. Другой вопрос – что я вообще видел? Поддался своей панике, как дурак. Решаюсь даже открыть один глаз и взглянуть на Марата. Он интересуется моим состоянием у Яна. Я так понимаю весь класс в курсе, что я боюсь летать. Офигенно, что сказать. Парни треплются еще о чем-то, что мне совершенно не интересно, поэтому я закрываю свой глаз, прислоняюсь лбом к холодной стенке корпуса самолета. Мы высоко, предельно высоко. Тут уже нет птиц, зато близко космос, звезды. Жалко, что день. Решился бы я посмотреть на звезды, когда они так близко?

***

Невероятно, но я засыпаю. Меня убаюкивает гул двигателей самолета. Ян трясет меня, когда мы уже приземлились.

— Пропустил самое интересное, — хмыкает он.

— Что же?

— Посадку. По статистике, чаще всего катастрофы происходят при приземлении и взлете.

Подбодрил. Теперь я точно не смогу лететь обратно.

Оглядываюсь, почти вся школа в самолете. Детишки, едва мы сели, кинулись доставать свои айфоны и блэкберри, звонить родителям, сообщать, что они долетели хорошо, правда, кормили погано, и вообще, эта авиакомпания отвратительна. Несмотря на то что я прекрасно знаю, какое место она занимает в международном рейтинге. Не самое последнее. Ян никому не звонит, но тоже достает свой телефон и просто включает.

В аэропорту учителя пытаются безуспешно собрать выпущенных на волю учеников. Это почти невыполнимая миссия. Ян с презрением смотрит на всю эту свору, подходит к главному по группе, говорит, что для него заказана машина, и он не собирается тут тратить время вместе со всеми. Конечно, главный по группе кивает. Если Ян даже курит в школьном дворе ничуть не стесняясь взрослых, то что уж тут.

Коротким кивком мне приказывают следовать за ним. Мы выходим из аэропорта и натыкаемся на блестящий белый лимузин. Вау. Повезло же кому-то. Интересно, на чем мы поедем? Открываю рот, когда к лимузину подскакивает какой-то мужчина в костюме и распахивает перед Яном дверь. Парень кидает на сиденье свою сумку, пренебрежительно дергая плечами на вопрос, не положить ли ее в багажник.

— Что рот открыл? – это Ян уже ко мне. Тут же его взгляд теплеет, когда он видит Марата с его свитой.

Марат присвистывает:

— Чего это папаша твой раскошелился?

— Так просто, — Ян улыбается. Ян улыбается?! – Составишь компанию?

— Еще спрашиваешь! – он первый запрыгивает в лимузин, указывая свите ехать со всеми. А Ян успевает схватить меня за воротник:

— Ни звука, понял?

Киваю. Еще бы не понять, когда одним взглядом убить можно.

Не могу определиться с впечатлениями, когда мы едем по городу. Что-то невероятное, нереальное. Это не со мной. Это неправда. Так зачем тогда мне восхищаться безусловной красотой этого города? Города, который воспели в стихах, поэмах. О котором уже столько сказано красивого, что мое восхищение потеряется на фоне высказываний великих людей.

Молча отмечаю бесконечные различия между странами. Это два разных мира. Ян с Маратом сидят в начале лимузина. Пьют шампанское. Да. И ничего, что мы школьники. Тут можно все.

Это не отель. Большое поместье какого-нибудь графа. Роскошь, от которой устаешь в первые пять минут. Нас селят в один номер с Яном. Это напрягает, как-то сразу невесело, но, к счастью, комнаты у нас разные, лишь огромная гостиная общая.

Марату, кажется, в другой отель, но его веселый смех дает мне понять, что сегодня он останется. Они с Яном усаживаются на диванчик, заказывают еще шампанского. Я мнусь, не знаю, что мне делать. Все-таки остаюсь в гостиной, сажусь у окна. Вот бы погулять… кажется, все экскурсии запланированы на завтра. Сегодня еще полдня впереди. Но скажу о своем желании Яну – неизвестно как он отреагирует. Ему хорошо, он полностью занят общением с Маратом, они так близко, что это уже некультурно. Разливают шампанское на паркет, безостановочно смеются. Я тут лишний. Что я здесь делаю? Пытаюсь не обращать на них внимания. Неожиданно улавливаю вопрос Марата:

— А как же твоя игрушка?

Поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с Яном, который равнодушно оглядывает меня:

— Ничего, он послушный.

И делает то, от чего у меня просто отвисает челюсть: целует Марата. Никогда прежде я не видел целующихся парней. Это было неправильно, непонятно и пугающе. Но я не мог отвести глаз. С запретным всегда так. Ян – гей? Мое сердце колотилось все сильней. Я видел, как его руки скользнули под толстовку Марата, поглаживали его грудь, спину, как сам Марат извивался в ответ на это. Задыхаюсь, забыв о том, что нужно дышать. Кашляю. Ян недовольно отрывается от парня, встает, тянет его за собой, одаривает меня свирепым взглядом, и они скрываются в его спальне. Сижу, будто меня приклеили к одному месту. Когда из-за закрытой двери доносятся недвусмысленные звуки, срываюсь, залетаю к себе в комнату и… запираюсь на ключ. Лицо пылает, руки не слушаются. Такого я точно не ожидал.