Субъектно-объектная парадигма западной науки

Философы Нового времени осознали, что для осуществления науч­ного познания и для того, чтобы научное знание вообще могло состо-

яться как таковое, необходимо мысленно противопоставить себя окружающему миру. Эта мысленная операция противопоставления осу­ществляется по принципу «как если бы...». Познающее «я» ставит себя вне мира, выделяет себя. Мир же превращается в нечто, лежащее вне, в подлежащее. Только мысленно поставив себя в позицию субъекта и, соответственно, превратив весь мир в противостоящий объект, можно познавать научно.

Разделение на субъект и объект — факт многозначительный. Во-первых, он проясняет глубинные основания западной науки. Во-вто­рых, он раскрывает особенности западного образа мышления в целом. Эти особенности наиболее ярко обнаружили себя именно в Новое время. Переход к мышлению по принципу «субъект-объект» означал новую ориентацию и самоориентацию человека в мире и, в конечном итоге, новый способ существования.

В самом деле, в общем случае человек рассматривает себя находя­щимся внутри мира. Ему незачем рассматривать мир в качестве от­дельно лежащего объекта. Но знание, отвечающее требованиям необ­ходимости и всеобщности, требует вынесения человеческого «я» за скобки мира. Такое вынесение превращает человека в постороннего миру. Посторонний ставит себя над миром как судья. Он отнюдь не равнодушен к миру. Однако он уже не рассматривает происходящее с миром как происходящее с собой. Его задача — овладеть знанием о мире. Он заявляет о своей претензии властвовать над миром. В полага-нии себя в качестве субъекта, мира — в качестве объекта претензия властвования еще не осознана, но уже заявлена. Она обнаруживает, что между двумя основополагающими установками западной культу­ры (о которых мы вели речь) — активизмом и ориентацией на науку - имеется глубинное внутреннее родство. Именно поэтому они неот­делимы друг от друга, идут в связке по сей день, определяя культур­ное лицо Запада или, точнее, — особого западного феномена в со­ставе всемирно-исторического культурного разнообразия. То обстоя­тельство, что научно-рациональный активизм в современном мире получил всеобщее распространение, не отменяет факта его рожде­ния в Европе и основной принадлежности именно Западу. Он опре­делил и определяет до сих пор профилирующую линию западного образа мысли. Вместе с тем внутри западной культуры ему обнаружи­лись и противовесы.

Общая тенденция западной культуры к уравновешенности и уме­ренности заставила искать то, что могло бы нейтрализовать крайние проявления активизма. В поисках сдержек и противовесов своему не­умеренному энергетизму, опасному для внешнего мира, западный человек, особенно в XX в., обратился к Востоку. Собственно, сравне­ние с Востоком, с культурой Индии, Китая, Японии помогло Западу осознать собственное культурно-историческое лицо. Действительно, сравнение привычной западной установки с тем, как привычно ду-

мать на Востоке, позволяет ярче оттенить то, о чем мы ведем речь. Воспользуемся известным примером¹.

Перед нами два близких по содержанию стихотворения. Одно из них принадлежит английскому поэту XIX в. А. Теннисону. Другое сти­хотворение особого жанра японской поэзии «хокку» японского поэта XVII в. Басе. Оба поэта описали свою реакцию на цветок, увиденный на прогулке. В стихотворении А. Теннисона говорится:

Возросший средь руин цветок,

Тебя из трещин древних извлекаю,

Ты предо мною весь — вот корень, стебелек,

здесь, на моей ладони.

Ты мал, цветок, но если бы я понял,

Что есть твой корень, стебелек,

и в чем вся суть твоя, цветок,

Тогда я Бога суть и человека суть познал бы.

Трехстишие Басе звучит так:

Внимательно вглядись! Цветы «пастушьей сумки» Увидишь под плетнем!

Очевидно сколь разное впечатление производит на Теннисона и Басе случайно увиденный цветок. Желание Теннисона — овладеть им. Он срывает цветок для того, чтобы с его помощью познать Бога и человека. Японский поэт ограничивается созерцанием. Он хочет оставить цветок жить. Характерно замечание Э. Фромма: «Теннисона, каким он предста­ет в этом стихотворении, можно сравнить с типичным западным уче­ным, который в поисках истины умертвляет все живое»².

Субъектно-объектная парадигма западного мышления Нового вре­мени еще не обнаружила, что в поисках истины придется умертвлять все живое. Но, вынося человека за скобки мира, она предопределила такой подход, при котором происходящее с миром уже не рассматри­вается как происходящее с самим человеком. Такая позиция в субъек-тно-объектной парадигме науки существует только в мысленном пла­не, по принципу «как если бы...» — как если бы человек находился за скобкой мира. В ней мир предстает как подлежащий познанию, а не практическому преобразованию. Однако вполне очевидно, что следу­ющий шаг подразумевается. Он лежит именно в практической плос­кости. Познать, а затем преобразовать — это уже не формула, ограни­ченная любознательностью, а формула господства.

Установка на господство над природой предопределила главенству-

¹ Его приводит Э. Фромм в своей книге «Быть или иметь» (М., 1990. С. 22—23),
позаимствовав его из «Лекций по дзэн-буддизму» Д.Т. Судзуки.

² Фромм Э. Указ. соч. С. 23.

ющую линию западного образа мысли и поведения. В конечном итоге она вывела Запад в лидеры мирового человеческого сообщества, ибо подкреплялась успехами органически связанного с ней естественнона­учного познания. Вместе с тем внутри западной культуры отрицатель­ные и опасные стороны установки на господство в значительной мере уравновешивались теми идейными течениями, которые не принимали субъектно-объектный способ мышления в качестве отправного. Это те направления мысли, которые пытались освоить традиции Востока, а также те, которые не порывали со средневековой схоластической и свя­тоотеческой традицией столь резко, как мыслители Нового времени -основатели новоевропейской науки. Да и у последних субъектно-объек-тная парадигма смягчена целым рядом тезисов. Они принимают во вни­мание значение гуманитарных ценностей христианского происхожде­ния. Отсюда исходит, в частности, рассмотрение природы не только в качестве объекта, подлежащего познанию и преобразованию, айв ка­честве «творения Божьего», имеющего самостоятельную ценность и свою гармонию, в которые человек не вправе самочинно вмешиваться. Толь­ко такое рассмотрение природы есть радикальное средство против про­воцирования человеком экологических кризисов и катастроф. Однако и сам человек у новоевропейских мыслителей рассматривается не только в качестве субъекта. Таковым он предстает только в пределах парадигмы естествознания. В этике же подчеркивается самоценность человека, зна­чение его духовного мира. Наконец, само понимание субъекта ограни­чено целым рядом условий, оно не является прямолинейным.

Глава IV