Индикация стиля жизни

32 Американский социолог Э.Уилсон приво­дит интересные данные относительно вку­сов и пристрастий различных слоев общества в США конца 40-х годов XX века. Выделяются четыре типа людей: High Brow, Upper Middle Brow, Lower Middle Brow, Low Brow, т. е. «высоколобые» (элита общества), «низколобые» и два промежуточных слоя. Перечисляются аспекты сопоставления: одежда, мебель, по­лезные предметы, развлечения, салаты, напитки, чтение, скульптура, пластинки, игры, темы разговоров [Wilson, 1966: 182—183]. Разумеется, такая компоновка в известной мере субъективна и фрагментарна. Проанализированы только вкусы и пристрастия мужчин, хотя в социолингвистической литературе отмечено, что для женщин в англоязычном обществе индексы социального статуса играют более значительную роль, чем для мужчин, поскольку мужчины утверждают себя в своих делах, а женщины — в том, как они выглядят и что о них говорят [Trudgill, 1974: 94—95].

32 Но при всей фрагментарности приведенного материала этот материал заслуживает пристального внимания в плане социокультурных коннотаций аме­риканского мира и образа жизни.

¹ Blumenfeld W. S. Jumbo Shrimp and Other Almost Perfect Oxymorons. Contradictory Expressions that Make Absolute Sense. New York: Perigree, 1986. — 96 p.

33 Распределение людей по четырем категориям на основании критерия «высоколобости», т. е. образования и интеллекта, коррелирует с приведенными выше со­циометрическими списками профессиональных групп людей.

33 Признаком элитарного стиля в одежде того времени был дорогой твидовый костюм фирмы Хэррис и отсутствие шляпы, а двубортный костюм, галстук с бле­стками и шляпа свидетельствовали о принадлежности их владельца к типу Lower Middle Brow, т. е. к явно неэлитарному типу. Матерчатая обувь (woven shoes) яв­лялась индексом самого низкого статуса человека.

«Высоколобые» предпочита­ли конструктивистскую мебель: торшер с изменяемым углом освещения и стул «без излишеств» (Kurt Versen lamp, Eames chair), в то время как «низколобым» больше нравились удобные мягкие кресла с большими круглыми подлокотника­ми и настольные лампы с матерчатым абажуром (overstuffed chair, fringed lamp). Индексами элитарного развлечения были балет и театр, людям с непритязатель­ным вкусом нравились популярные музыкальные фильмы и ковбойские вестер­ны. Даже в салатах наблюдалась индикация статуса человека: представители выс­шего круга предпочитали зелень с оливковым маслом, уксусом, перцем и солью крупного помола; тот, кто попал в рубрику Upper Middle Brow, обычно добавлял в салат помидоры и сыр, а тот, кто занимал низшую ступень на иерархической пирамиде, отдавал предпочтение салату из капусты (coleslaw). Аналогичными индексами являлись марочные красные и сухие вина, с одной стороны, и эль и пиво, с другой стороны. В литературных вкусах людей также четко противопо­ставлены индексы социального статуса: элита читает литературу авангарда, слож­ную поэзию, критические статьи, а людям, занимающим низшую ступень в со­циальной пирамиде, нравятся комиксы и книги для массового читателя с незатей­ливыми сюжетами. Противопоставляются «солидные журналы» и журналы мас­сового распространения, а также музыкальная классика и авангард, с одной сто­роны, и легкая музыка, популярные песни, с другой стороны. Произведения абст­рактной скульптуры и майолики свидетельствовали о том, что их владельцы и ценители относились к «высоколобым», а статуэтки в прихожих в классическом стиле являлись индексами более низкого статуса их владельцев. Отметим, что пред­ставители низкого социального статуса в своих эстетических пристрастиях, по данным Э. Уилсона, характеризуются выраженным консерватизмом. Сложная во­сточная игра «го» являлась индексом людей высокого статуса, а «низколобые» в свободное время играли в кости.

33 Отношение к инновациям, проявляющееся прежде всего в моде, определяется социальным статусом людей. Источниками инновации обычно бывает неболь­шая группа молодых, богатых, уверенных в себе людей; на ранней ступени инно­вацию поддерживают лидеры общественного мнения, имеющие высокий социаль­ный статус, пользующиеся уважением и рассматриваемые в качестве образцов для широкого подражания; затем инновация распространяется в кругу большинства людей, статус которых чуть выше или чуть ниже среднего уровня, эти люди отли­чаются основательностью, взвешенностью подхода и изрядной долей скептициз­ма; наконец, инновацию принимают те, у кого самый низкий социальный статус,

34 они ориентируются на традиции, на мнения соседей и родственников и никогда не являются лидерами общественного мнения [Rogers, 1962: 185].

В исследовании П. Фасселла, построенном на материале современных форм поведения в США, дифференцируются жизненные стили американцев, принадле­жащих к различным социальным слоям. Например, условный Механик в гараже и Служащий в издательстве при одинаковом заработке резко отличаются по сти­лю жизни: в семье Механика обычно кричат друг другу из комнаты в комнату, а в семье Служащего принято модулировать голос; жена Механика делает покупки в ближайших магазинах, жена Служащего покупает одежду в престижных город­ских магазинах; в доме Механика нет книг, в доме Служащего множество книж­ных полок с книгами.

В кругу высшего социального класса гости не делают комплиментов хозяевам дома относительно качества вещей, пищи и т. д., это воспринимается как гру­бость, поскольку предполагается, что все в доме — только высшего качества. Признаком принадлежности к высшему классу выступает проявляемая во всем избыточность (в частности, в доме должно быть больше комнат, чем это нужно членам семьи), а также непрактичность, часто имитируемая, например, светлая одежда, которую носят в плохую погоду. Улыбка — верный показатель статуса: женщины из рабочих семей улыбаются чаще и шире, чем женщины из семей сред­него класса. Приметой пролетарского вкуса в США является одежда с надписью, например, Adidas. Стремление к исключительной опрятности часто характери­зует неустойчивую часть среднего класса: состоятельные люди могут появиться в старой одежде, как бы подчеркивая, что они пренебрегают социальными услов­ностями.

Многие американцы живут в собственных домах за городом. Чем опрятнее и чище газон перед домом, тем более вероятно, что в доме живут люди среднего, а не высшего класса; если же перед домом выставлены на всеобщее обозрение какие-либо украшения, например, пластиковые гномы, значит, дом принадлежит, по всей видимости, пролетариям. Привычка к быстрому поглощению пищи — признак пролетарского происхождения (обед для рабочих — не время для беседы). Отношение к телевидению также зависит от социального статуса человека: пред­ставители среднего класса смотрят определенные передачи по выбору, представи­тели низких социальных слоев смотрят все подряд, когда есть время, а представите­ли высшего круга смотрят только новости или вообще игнорируют телевидение.

Для американцев, у которых нет наследственных дворянских титулов и по­добных формальных показателей статуса, статусным индексом становится при­надлежность к тому или иному университету. Существует строгая иерархия среди множества американских университетов и колледжей. Формальным знаком та­кой иерархии может стать, например, наклейка с названием университета на зад­нем стекле автомобиля. С целью повышения престижа учебного заведения любой колледж стремится получить название университета.

34 Отношение к научным зна­ниям также характеризует людей в статусном отношении: основная клиентура для составителей массовых гороскопов в США — представители низких социальных

35 слоев. Для средних слоев общества характерно подчеркнутое использование эв­фемизмов, например, the stupid — slow learners or underachievers — «тупые» заме­щаются выражением «те, кто медлительны в учебе или недостаточно успевают» [Fussell, 1983: 28, 33, 51, 58].

Приведенный материал показывает, что лингвострановедческая информация, прагматические коннотации требуют интерпретации в терминах культурологии и подробного описания соответствующей языковой общности в тот или иной период. Отсюда огромную важность приобретает толкование прагмонимов, то­варных знаков, имен собственных, которые являются концентрированным выра­жением культурологических реалий. Интерпретация подобных культурологиче­ских символов строится по модели развертывания фрейма [Минский, 1979: 7]. Но если обычный фрейм, например, звонок по телефону-автомату, имеет сравнительно небольшую глубину интерпретации (таксофон, процедура набора номера, оплата разговора и т. д.), то культурологически насыщенный фрейм, разворачиваясь по спирали, вовлекает в сферу своей индикации множество реалий и символов (на­пример, инквизиция). А интерпретация, нахождение вербальных описаний для культурологических символов, составляет важную задачу лингвистики, а в исто­рическом смысле — главную задачу филологии.

Приведенные выше внутренние характеристики социального статуса амери­канского социума нуждаются в комментарии. Во-первых, для языка не существенна дробная стратификация общества, важно обозначить верхние и нижние рубежи статусной группы. Во-вторых, коннотации статуса, как и коннотации вообще, являются нечеткими, расплывчатыми образованиями. В-третьих, существуют коннотативные кластеры, объединения коннотаций применительно к тому или иному значению типа «дорогой + престижный», «сложный + престижный», «не­обычный + престижный» и т. д. В-четвертых, оценочные коннотации по своей сути контрастны и возникают как импликации, например, «Если необычное про­изведение искусства привлекает "высоколобых", то обычное стандартное произ­ведение соответствует уровню низших слоев общества». В-пятых, индексы со­циального статуса имеют прототипную природу: типичному представителю опре­деленного общественного слоя свойственно определенное поведение. Это психо­логическое основание статусных стереотипов учитывается в рекламе, например: «Сильный мужчина пьет пиво». Реклама имеет своего социального адресата: до­стоинство тех, кто не относится к высоколобым,— физическая сила. В-шестых, индексы социального статуса характеризуются определенной автономностью по отношению к своему денотативному основанию. В дореволюционной России ин­дексом принадлежности к высшему обществу был французский язык. Но в начале XX века в связи с расширением социальной базы тех, кто претендовал на высокий статус, уровень обязательного знания французского языка сильно упал по срав­нению с французской речью эпохи «Войны и мира». Стала важна не степень усвое­ния языка, а то социальное значение, которое французскому языку приписыва­лось. Это значение было особенно велико для того, кто плохо владел француз­ским языком [Поливанов, 1968: 216]. Подобная ритуализация видов поведения и

36 выветривание их фактического содержания свойственны и эпигонам «высоко-лобых» американцев, соблюдавшим правила игры для создания своего образа без внутреннего принятия тех ценностей, которые объединяли интеллектуальную элиту. Автономность индекса отражает общую тенденцию знаков варьировать свою форму и содержание.

36 Одни и те же слова могут получать различную статусную коннотацию. Так, Р. Берлинг приводит следующую таблицу обозначения времени приема пищи и наименования пищи в зависимости от статуса говорящих на Ямайке (Таблица 5).

36 Таблица 5.

Статусная коннотация времени еды [Burling, 1970: 35]

36 Из приведенных данных следует, что одно и то же слово может получить различную коннотацию в зависимости от социального положения говорящего.

36 Впро­чем, сбой в понимании вряд ли возможен в реальном диалоге: сомнительно, что работник на ферме получит приглашение на великосветский ужин, а фермеру при­дется разделить обед с банковским клерком. В ряде случаев концепты, однако, настолько расходятся, что требуется специальное слово для обозначения каждо­го из понятий. Так, например, выражения to dine и to have dinner — «обедать» существенно различаются по обстоятельствам употребления: в первом случае речь идет о званом обеде, об обеде в ресторане и т. д., во втором случае — об обыден­ном приеме пищи. Дж. Гамперц отмечает, что первое слово абсолютно неприменимо к обеду рабочих во время перерыва, даже если пища изысканно приго­товлена, а манеры людей, сидящих за столом, безупречны [Gumperz, 1964: 139].

36 Коннотации социального статуса свойственны обозначению модных товаров для женщин в Англии и США.

36 Отмечено, что реклама одежды для людей с не­большими доходами использует ограниченный набор основных цветовых терми­нов — blue, red, green, yellow, and purple, including modifiers «light/dark». Цвето­вая гамма включает пять красок — голубую/синюю, красную, зеленую, желтую и пурпурную.

36 Дорогая одежда рекламируется с использованием более богатого сло­варя — rust, russet, camel, plum, wine, fuchsia, teal, sapphire, turquoise, emerald, sea

37 foam, bone, taupe — «рыжевато-ржавый; красновато-коричневый; цвет верблю­жьей шерсти; тусклый темно-фиолетовый, как слива; темно-красный, винный, бор­до; пурпурно-красный; темно-зеленый, с синим отливом; сапфировый; бирюзо­вый; изумрудный; цвет морской волны; цвет слоновой кости; серо-коричневый». Аналогичное явление имеет место и в других языках [Saville-Troike, 1986:88].

37 Техно­логия изготовления одежды цвета слоновой кости или морской волны действи­тельно требует вначале больших денежных затрат.

37 В рекламе же происходит пере­становка суждений в силлогизме с выпадающим средним звеном: «Одежда редко­го цвета является дорогой — Состоятельные люди покупают дорогую одежду — Купить дорогую одежду значит подтвердить свою принадлежность к слою состоя­тельных людей».

37 Статусная семантика цвета в значительной мере условна; пур­пурный цвет в европейской традиции ассоциировался с императорской властью, а сейчас является индексом принадлежности к низким слоям населения, руковод­ства по этикету советуют избегать одежды пурпурного цвета тем, кто хочет до­биться успеха в обществе; в Китае цвет одежды символизировал место в статус­ной иерархии: одежда императора — желтого цвета, одежда членов его семьи — светло-желтая, одежда высших чиновников — красная, чиновники ниже рангом носили голубую одежду, чиновники самого низкого ранга — черную. 1

¹ Серов Н. В. Хроматизм мифа. Л.: Васильевский остров, 1990. — 352 с. (С. 290).

37 Знаковая функция предмета, выражающего статус человека, блестяще пока­зана Р. Мерфи в его статье о повязке на лице у туарегов. На юге Алжира живет племя туарегов, у которых есть удивительный обычай: мужчины закрывают лицо особой повязкой, связанной с тюрбаном. Это особенно странно по сравнению с остальным арабским миром, поскольку женщины у туарегов ходят без чадры. Повязку на лице никогда нельзя снимать. Тот туарег, который случайно или намеренно опустит лицевую повязку перед соплеменниками, не может более рас­считывать на их уважение. Без повязок ходят рабы и вассалы, а также юноши до 17 лет.

37 Говоря с вышестоящими, туарег следит за тем, чтобы повязка доходила снизу почти до глаз, беседуя с нижестоящими, он может немного опустить повяз­ку в знак фамильярности, но никогда не опустит ее ниже рта.

37 Показать рот — значит совершить предельно постыдный поступок.

37 Интересно, что и у амазон­ских индейцев принято считать безнравственными тех женщин, которые улыба­ются, не прикрывая рот рукой.

37 Рот, подобно глазам, — это индикатор отношения адресата к партнеру. Люди, стремящиеся подчеркнуть дистанцию между собой и партнерами по общению, стремятся выглядеть так, чтобы их лицо было мини­мально информативным. Темные очки на лице латиноамериканских диктаторов или ближневосточных принцев — своего рода формальный знак статуса [Murphy, 1964: 1263—1266].

37 Индикацией статуса человека часто является его имя. То, что в имени заданы национальность и пол и — в определенных культурах — возраст и семейное поло­жение человека, достаточно тривиально.

37 Но даже право на имя может быть сви­детельством социального статуса: в древнем Риме рабы не имели имен, имя рабу

38 давалось только в случае продажи и включало имя хозяина в родительном паде­же с добавлением суффикса -рог (мальчик), например, Marcipor.

38 Аналогичным образом заключенные в концлагерях лишались имен, вместо имени был номер, вытатуированный на руке.

38 В 1938 году нацисты в Германии специальным декре­том обязали евреев называть детей только теми именами, которые были включе­ны в справочник министерства внутренних дел [Bosmajian, 1974: 3—5].

38 Индикация стиля жизни распространяется фактически на все окружающие человека предметы, а также явления, отношения, способы поведения, оценки и т. д.

38 Этнографы отмечают особый назальный кашель у индейцев Кутенаи, слу­живший показателем принадлежности человека к данному племени [Байбурин, 1985: 12]. Татуировки у преступников — не только своеобразное украшение тела, но и показатель статуса человека: так, татуированные перстни на пальцах рук, по свидетельству юристов-составителей Толкового словаря уголовных жаргонов, говорят не только о числе судимостей (один перстень — одна судимость), но и о том, за что был судим, в какой колонии (детской или взрослой) отбывал меру наказания, на каком виде режима, какое положение занимает в преступной среде носитель татуировки [ТСУЖ, 1991: 4].

38 Статусный аспект предмета эквивалентен социальному аспекту в концепции У. Эко, который пишет, что автомобиль можно рассматривать на различных уров­нях: на физическом уровне мы обращаем внимание на вес, металл и другие мате­риалы, из которых автомобиль сделан; на механическом уровне мы замечаем то, как он функционирует вследствие определенных законов; на экономическом уровне для нас важна его стоимость и цена; на социальном уровне автомобиль обозначает определенный социальный статус; на семантическом уровне для нас существенна связь этого предмета с другими предметами человеческой культуры [Есо, 1976: 27].

38 Обобщив уровни или аспекты предметов, мы можем сказать, что любая окружающая нас вещь имеет материальную, функциональную и социальную стороны, при этом гипертрофия одной из сторон меняет сущность предмета.

38 Кло­чок бумаги с автографом великого человека перестает быть просто клочком бу­маги. Автомобиль как показатель статуса человека первоначально объединял в себе все характеристики вещи, а впоследствии — в контексте западной цивилиза­ции — превратился в знак вложенных средств: преуспевающий врач или адвокат обязаны иметь дорогой автомобиль для подтверждения своей репутации.

38 Яркий пример гипертрофии социальной стороны предмета приводится в кни­ге Дж. Фрейзера «Золотая ветвь»:

«Франкским королям совсем не разрешалось стричь волосы; они ходили нестрижеными с самого детства. Состричь завивав­шиеся до плеч локоны означало отказаться от права на трон. Когда коварные братья Хлотарь и Хильдеберт домогались королевства своего умершего брата Хлодомера, они хитростью заманили к себе двух малолетних племянников, сыно­вей Хлодомера. Затем они послали в Париж к королеве Клотильде, бабушке де­тей, гонца с ножницами и обнаженным мечом. Гонец предъявил королеве ножни­цы и меч и поставил ее пред выбором: или детей постричь и они останутся жить, или их ждет смерть.

38 Гордая королева ответила, что если ее внукам не суждено

39 носить корону, она предпочла бы видеть их мертвыми, но не подстриженными. Так дети пали от рук своего жестокого дяди Хлотаря».1

¹ Фрэзер Д. Д. Золотая ветвь: Исследование магии и религии. Пер. с англ. — 2-е изд. — М.: Политиздат, 1983. — 703 с. (С. 224).

39 Символический акт стриж­ки волос перевесил ценность жизни. С точки зрения социальной нагруженности любая вещь (материальный или идеальный объект) может квалифицироваться как социально-нейтральная или социально-маркированная.

39 Социальная маркирован­ность часто носит градуальный характер. Так, в древней Месопотамии, по свиде­тельствам археологов, члены господствующего класса — цари и воины, как и боги, изображались в одеждах, в то время как рабы, пленные и ремесленники обычно изображались обнаженными. При этом боги и цари были полностью одеты, а воины высшего сословия одеты по грудь².

² Goldsmith N. F., Gould E. Sumerian bats, lion-headed eagles and iconographic evidence for the overthrow of a female-priest hegemony // Biblical Archaeologist, 1990, No. 9. — P. 142—156. (P. 148).

39 Степень социальной маркированности может доходить до абсолютной отметки, и тогда вещь становится символом вы­сокого порядка. К числу таких символов относятся, например, государственные флаги. Чем выше социальная маркированность предмета, тем выше эмоциональ­но-оценочный фон этого предмета.

39 Социально-маркированные индексы предмета живут в известной мере неза­висимой от самого предмета жизнью.

39 В этом смысле существенную роль играет «имидж» (image) — образ человека, события и т. д., намеренно создаваемый и поддерживаемый в общественном мнении. Обратимся к одному из фрагментов выступления негритянского проповедника Джесси Джексона во время предвы­борной кампании в США в 1988 г.: «Why am I so close to workers? Because I am a worker. I understand cooking on a hot plate, no health insurance, bathroom on the back porch, slop jar by the bed. I do understand... I wasn't born in the big white house, I was way over down in the slums. But the slum wasn't born in me and it wasn't born in you....I'm running long, I'm running strong. Got my second wind» (Newsweek). — «Почему я так близок рабочим? Потому, что я — рабочий. Я понимаю, как гото­вить пищу на огне, жить без медицинской страховки, мыться без душа и ванной, пользоваться ночным горшком. Я понимаю....Я не родился в большом белом доме, я прожил много лет в трущобах, но трущоба не родилась во мне, и она не родилась в вас....У меня большой путь, у меня много сил, и есть второе дыхание».

39 Дж. Джексон умело формирует свой образ выходца из социальных низов, пере­числяя те обстоятельства быта, с которыми не знакомы представители среднего класса США, но хорошо знакомы обитатели трущоб, потенциальные избиратели Дж. Джексона. Микроволновая печь для приготовления пищи — это социально-маркированный предмет, так же, как и ванная комната и туалет.— для жителей трущоб. Отметим, что выступление политика-проповедника построено по всем правилам ораторского искусства: четкая ритмическая организация речи, повторы, риторический вопрос, лозунги, простой синтаксис, эмоциональность, адекватный выбор лексики, соответствующей словарю аудитории.

40 Социально-маркированные индексы быстро меняются. В цитируемой выше статье один из друзей Дж. Джексона назван comrade in denims. Здесь обыгрывает­ся выражение comrade in arms — товарищ по оружию. Denim — плотная ткань, из которой шьются джинсы, которые, как известно, являются символом неэлитар­ного, демократического стиля жизни. Тем самым подчеркивается (с некоторой долей иронии) последовательность Дж. Джексона в создании своего образа.

Создание образа играет основополагающую роль для политика. Важно не действие, а впечатление, оказываемое на публику. Поступки и слова должны быть воодушевляющими, живыми, красочными и простыми. Учет влияния на пуб­лику измеряется опросами общественного мнения. Так, в результате опроса общественного мнения относительно кандидатуры Р. Никсона, который участво­вал в 1960-х годах в президентской кампании в США, выяснилось, что он произ­водит на людей впечатление неискреннего, недоброжелательного, неудачливого, назойливого человека, чересчур быстро карабкающегося по административной лестнице. По совету своих консультантов в дальнейшем Р. Никсон обратил осо­бое внимание на приведенные характеристики опросов, и это помогло ему стать президентом страны [Юарр, 1964: 108].

Социально-маркированные индексы в одежде функционально близки к уни­форме: The first man out was, I guessed, a diplomatic official. This was not a difficult diagnosis, for he wore a black homburg hat (of the type commonly known as 'Anthony Eden', which was almost a badge of rank for the senior Civil Servant or Foreign Office man) and, just to reinforce his status, carried a brief-case (O. Pinto) — «Первым вы­шел, как я догадался, сотрудник дипломатического ведомства. Поставить такой диагноз было нетрудно, потому что на нем была черная шляпа фасона "хомбург" (такой тип шляп, известный под названием «Энтони Идеи», по имени видного британского политика, был своего рода знаком отличия старших чиновников или дипломатов), а в руках он держал портфель, подтверждая свой статус».

Карикатурное представление стиля жизни является одним из целенаправлен­ных способов создания у населения образа врага. В результате длительного поли­тического противоборства в языковом сознании многих носителей русского язы­ка, граждан СССР, сложились следующие характеристики типичного американ­ца:1 типичный американец энергичен, напорист, бесцеремонен, богат, ведет себя как ковбой из фильмов о диком Западе, боготворит деньги, смотрит свысока на тех, кто не относится к янки, курит дорогие сигары, кладет ноги на стол, чавкает чуингамом, листая порнографический журнал, с годами становится благопри­стойным бизнесменом, связан с коррумпированными политиканами и мафией, на­вязывает всем американский образ жизни (Дядя Сэм), разглагольствует о свобо­де, может свободно убить своего президента, истязает пленных вьетнамцев, лин­чует негров в балахоне ку-клукс-клановца, угрожает нам атомной бомбой, улы-

¹ Данный материал представляет собой часть доклада в соавторстве с В. И. Шаховским «Ди­намика образа врага в языковом сознании (СССР и США)» // Совещание-семинар «Этнопсихо-лингвистические аспекты речевого общения» (Тезисы докладов). Ч. 2. М. — Самарканд, 1990. — С. 95—97.

41 бается широкой улыбкой, сидя в роскошном лимузине. Отметим, что приведен­ный перечень качеств и карикатурных конкретизации поведения типичного амери­канца относится к периоду холодной войны и на сегодняшний день резко отлича­ется от представлений советских людей о гражданах США. В стереотипе типич­ного американца студенты Московского университета им. М. В. Ломоносова по данным 1987—1988 гг. выделяли такие качества, как стремление к успеху, делови­тость, раскованность, профессиональная компетентность, трудолюбие, общитель­ность и др., отрицательно оценивая, впрочем, прагматизм в отношениях с людь­ми, индивидуализм и примат материальных ценностей [Богомолова, Стефаненко, 1991: 6]. Для нас, однако, важен механизм формирования образа врага: берутся некоторые внешние броские признаки стиля жизни определенного класса и типа людей (богатые люди, занимаются бизнесом, имеют автомобили, курят сигары), формируются оценочные штампы (с презрением относится к бедным, связан с поли­тиками), добавляются заведомо негативные факты (убийство президента, истяза­ние пленных) и несвойственные нам в прежнее время манеры поведения (жеватель­ная резинка). В результате происходит создание оценочных стереотипов, закреп­ленных в образе врага. Оценочные штампы играют в образе врага центральную роль, они цементируют восприятие, хотя и остаются как бы на втором плане, по­скольку самое сильное впечатление оказывают факты или фактоиды (якобы фак­ты): вспомним изуверствующих солдат Евразии из фильма, который демонстри­ровался во время «двухминуток ненависти» в романе Дж. Оруэлла «1984». Дж. Д. Ротуэлл противопоставляет символические и сигнальные реакции, первые харак­теризуются задержкой во времени, обдуманностью, гибкостью, взвешиванием аль­тернативных вариантов, известной долей непредсказуемости, вторые — отсутстви­ем задержки во времени, автоматизмом, необдуманностью, они похожи на услов­ный рефлекс, являются жесткими и однозначно предсказуемыми [Rothwell, 1982: 216]. Образ врага — продукт сигнальных реакций, и эффективным способом раз­рушения образа врага является замена сигнальных реакций символическими.

41 С проблемой социального статуса человека в иной этнической среде связана проблема этнических стереотипов и предубеждений. Разработаны методики изме­рения стереотипов [Gardner et al., 1970; 1973]. Так, в Канаде франко-канадцы ха­рактеризуются как артистичные, религиозные и гордые люди, а англо-канадцы — как лояльные, приятные, сообразительные, активные и важные люди; филиппин­цы говорят о китайцах как о деловых, обеспеченных, трудолюбивых, амбициоз­ных, знающих и сдержанных людях.

Этнические стереотипы характеризуются как устойчивостью, так и опреде­ленной динамикой. Так, в представлении студентов Принстонского университе­та, США, с 1933 по 1967 год этнические стереотипы американцев, немцев, англи­чан, китайцев, итальянцев, японцев, негров и евреев видоизменились существен­ным образом. Например, в этническом стереотипе американца, по мнению студен­тов, повысилась значимость признака «материалистичность» и понизилась значи­мость признака «трудолюбие», в этническом стереотипе англичанина резко повы­силась значимость признаков «изощренность» и «консерватизм», в этническом

42 стереотипе негра существенно понизилась значимость признаков «суеверие» и «лень», но повысилась значимость признака «музыкальность». Признаки, обра­зующие стереотип, оценочны. Наиболее частотные оценочные характеристики отражают отношение информантов к тому или иному народу. Например, в этни­ческом стереотипе китайца выделяется признак «привязанность к семье»: у аме­риканцев большая степень привязанности к семье вызывает недоумение, связан­ное с насмешкой, так же, как и признак «страстность» применительно к стерео­типу итальянца, «националистичность» применительно к стереотипу немца, «често­любие» применительно к стереотипу еврея [Karlins et al., 1969: 4—5].

Следует заметить, что доминанты национального характера существенно раз­личаются в зависимости от субъекта оценки. Немцы, говоря о себе, часто выделя­ют такие качества, как порядок, аккуратность, чистота. Советскому человеку в Германии (ФРГ) бросается в глаза предупредительность, экономность и раско­ванность людей, а также некоторое самодовольство обеспеченных бюргеров (в отличие от иностранных рабочих и немцев-переселенцев). 1

1 Васильев П. «Загадки» немецкого характера // Аргументы и факты. — 1989, № 50.

42 Субъект оценки неиз­бежно сравнивает свои впечатления о нравах и обычаях чужой страны с родными нравами и обычаями: разница в культурах объясняется комплексом различных причин — здесь и более высокий уровень жизни в Германии, а отсюда и сравни­тельное отсутствие постоянной раздражительности и тревоги во взглядах людей, что может выглядеть со стороны и как самодовольство, здесь и традиции запад­ной демократии — раскрепощенность поведения, осознание своей свободы, про­являющееся даже чисто внешне — в движениях человека, здесь и поразительная для русского человека экономность, контрастирующая с щедростью как доми­нантой русского характера. Приведенные данные отражают внешнее, поверх­ностное впечатление отдельного человека, вступающего в диалог с иной культу­рой, но сумма подобных впечатлений кристаллизуется в этнических стереотипах, составляющих специфику собственной культуры и закрепленных в национальной психологии и языке.

В исследовании Т. А. ван Дейка «Расизм и язык» приводятся основные идео­логические стратегии, с помощью которых формируются этнические предубеж­дения: 1) различия (иммигранты и негры не являются частью нашей страны и име­ют другую культуру), 2) соревнование (они приехали сюда, чтобы жить за наш счет), 3) угроза (они агрессивны и склонны к насилию), 4) трудности (они создают конфликты, но виноваты в этом сами, поскольку недостаточно образованы и тру­долюбивы), 5) помощь (но все же мы им помогаем, проявляя свое милосердие), 6) саморепрезентация (мы полны желания им помочь и поэтому в принципе не можем быть носителями предрассудков или расизма) [ван Дейк, 1989: 50—51]. Та­ким образом, общая модель доминирующей идеологии включает в себя негатив­ное изображение «их» и позитивное, беспроблемное изображение «нас».

Представляет интерес описание национальных стереотипов англичанина с позиций немца, француза и американца, приведенное по данным 1935 г.:

42 «Когда

43 средний немец думает о среднем англичанине, он представляет себе высокого, сухопарого человека, безукоризненно одетого, в цилиндре, в гетрах, с моноклем в глазу, с короткой трубкой в зубах, с большой челюстью. Средний англичанин — это умный и беспринципный лицемер, человек, которому чудесным образом все­гда удается заранее занять выгодные позиции; человек, чья некомпетентность в делах и торговле компенсируется дипломатической хитростью.... Для француза англичанин — это неэлегантный, тупой, высокомерный и неспособный ясно вы­разиться человек с красным лицом. Отмечается плохое качество английской кух­ни, привычка англичан есть плохо проваренное мясо. Французы считают англи­чан грубыми варварами, соглашаясь с немцами лишь в том, что англичане лице­мерны.... Средний американец представляет себе среднего англичанина как на­пыщенного, снисходительного, лишенного чувства юмора, невежливого и смеш­ного человека в гетрах и с моноклем. Англичанин в глазах американца строен и опрятно одет, но в отличие от немца американец воспринимает английскую опрятность как смешное качество» [Katz, 1976: 283—284]. Приведенное описание, составленное англичанином Г. Никольсоном для англичан и опубликованное в популярной британской газете, показывает различные критерии стереотипизации: 1) внешний вид, одежда, монокль и т. д., 2) привычки и традиции, 3) степень циви­лизованности, 4) способности, 5) моральные качества. Каждый из этих критериев выражает определенную систему ценностей, именно поэтому то, что вызывает ува­жение у одних, оценивается как нечто бессмысленно-забавное другими. Этниче­ские индексы являются важнейшей составной частью индикации стиля жизни.

Индикация стиля жизни активно используется в рекламе. Стандартная рекла­ма в печатном издании обычно включает фотографию или рисунок рекламируе­мого товара и сопутствующий текст, в котором выделяются 1) наименование и фабричная марка, 2) (технические) характеристики товара, 3) аргументы в пользу предмета рекламы, 4) непосредственное обращение к потребителю.

Анализ англоязычных рекламных изданий показывает, что рекламный текст характеризуется следующими особенностями: 1) свернутость: вне зависимости от площади рекламный текст схватывается одним взглядом и содержит элементы, подобные ключам типового чтения иероглифа (классифицирующий и индивидуа­лизирующий признаки), 2) дополнительность: рекламный текст дополняет фото­рекламу или рисунок, представляя собой остенсивное (указательное) опреде­ление, в котором главным компонентом выступает товарный знак (прагмоним), 3) сигнальность: в рекламном тексте выделяется заголовочная сигнальная фраза с высоким эффектом воздействия, эта фраза в концентрированном виде выражает идею рекламного текста, 4) иерархичность: в рекламном тексте содержится ин­формация первого порядка (крупный шрифт) и информация второго порядка (мел-, кий шрифт), 5) оценочность: подчеркиваются достоинства рекламируемого това­ра, мотивирующими факторами при этом выступают функциональность, надеж­ность, экономичность, универсальность, новизна, уникальность, а также социаль­ная значимость вещи, 6) инструктивность: в рекламном тексте задан алгоритм действий покупателя и указаны адресные данные производителя товара. В тексте

44 часто цитируются высказывания компетентных лиц о качестве товара (компетент­ные лица — люди с высоким статусным признаком). Например: «You'll get a lifetime of home comfort from Bryant's new 'thinking' gas furnace. I've seen the tests that prove it». — Gen. Chuck Yeager, Test Pilot. — «Новая "думающая" газовая печь Брайен-та обеспечит вам комфорт в доме на всю жизнь. Я видел испытания, которые подтверждают это». — Генерал Ч. Йигер, летчик-испытатель». Летчик-испыта­тель — высший авторитет в отношении надежности технического устройства: та­кова, вероятно, логика авторов рекламы, использующей статусно-ролевые харак­теристики человека для воздействия на покупателя. Фирма «Мицубиси» рекла­мирует свои транспортные средства, опираясь на авторитет Чарльза Дарвина: Charles Darvin theorized that survival depends on the ability to change. We're living p_roof_ — «Чарльз Дарвин утверждал, что выживание зависит от способности к изменению. Мы — живое доказательство». Реклама задает ориентиры жизненно­го стиля. Например, реклама еженедельного издания «The Washington Post National Weekly Edition» содержит фразу: «The weekly that brings you the same in-depth reports and commentaries that inform the nation's leaders» — Еженедельное издание... пре­доставит вам такие же глубокие сообщения и комментарии, какие получают ли­деры страны». Следовательно, уважающий себя человек должен быть в курсе политических событий, равняясь на лидеров страны. Швейцарские часы марки «Тиссо» в золотом корпусе с бриллиантами рекламируются следующим образом: It's originality. Creativity. And a flair for self-expression. It's what people look for in life. And what Tissot stands for in watches. — «Это оригинальность. Творчество. И способность к самовыражению. Это — то, что люди ищут в жизни. И что "Тис­со" символизирует в часах». Следовательно, богатые люди (реклама обращена к ним) должны проявлять незаурядность.

Индикация стиля жизни в англоязычном обществе построена таким образом, чтобы менее состоятельные люди по возможности не чувствовали себя ущемлен­ными. Если дорогие вагоны первого класса в поездах называются first class, то более дешевые вагоны обозначаются посредством определения standard. В рекла­ме не встречается слово cheap — «дешевый», small — «малый по размеру», artifi­cial — «искусственный» и др. Если речь идет об обуви, то подошва обозначается как leather soles или man-made soles. Демонстрируется уважение к статусу челове­ка». Статус, как бы он ни был низок, важен, ибо без него человек не имеет прав в отношении других. Обладание статусом позволяет человеку ожидать и требовать определенного отношения со стороны других людей» [Шибутани, 1969:180]. Учи­тывается, что человеку свойственно находить веские аргументы в пользу своего состояния, оправдывать свое положение и критически относиться ко всем, кто чем-либо отличается от состояния и положения данного человека. Уважение к людям любого статуса, принятое в качестве нормы всего общества, обеспечивает стабильность и в определенной мере погашает конфликты на статусно-ролевой почве. Лишение человека статуса всегда считалось тяжелым наказанием: не слу­чайно религиозная экс-коммуникация, анафема (отлучение от церкви) рассмат­ривалась как высшая мера воздействия на индивида, противопоставившего себя

1.3. ИНДИКАЦИЯ СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА ЧЕЛОВЕКА (2)

общине или обществу. Типы самоубийств, выделенные Э. Дюркгеймом, показы­вают, что в основе самоубийства лежит непреодолимый конфликт между данным и должным статусом человека: либо груз требований касты становится слишком тяжел (например, самоубийства самураев при малейшей угрозе для чести), либо утрачивается связь между человеком и его ближайшим окружением (теми, кто ему дорог), либо, наконец, индивид внезапно теряет свои статусные характери­стики, например, лишившись работы [Parsons, 1949: 330—335].