Универсальная диалогичность как принцип переходного этапа в истории культуры на рубеже веков

Мы могли убедиться по предшествующему анализу историко-культурного процесса, что диалогичность как более или менее широкий спектр разных форм соприкосновения, взаимодействия, сопряжения в настоящем прошлого и будущего была свойственна

всем переходным периодам; правда, согласно М. Бахтину и развившему эту его идею В. Библеру, диалогична всякая культура, таково ее «родовое свойство»; все же реальный ход истории показывает, что в разных культурах свойство это проявлялось в разной степени, вплоть до того, что известны такие культуры, в которых господствует отнюдь не диалогическое, а монологическое отношение к другим, — таковы все разновидности традиционной культуры; оно и понятно — ведь традиционность как таковая проистекает (что уже было отмечено и объяснено) из подчинения культуры тому или иному типу мифологически-религиозного сознания, а оно по природе своей монологично, более того — догматично, ибо утверждает абсолютную истинность содержащейся в нем картины мира и соответственно ложность всех других мифологем и потому не допускает подлинного диалога — не только с атеизмом, но и с иными конфессиональными системами и даже с собственными модификациями (они объявляются «ересями» и отвергаются с особым ожесточением). Принципиально и последовательно монологичными были, как хорошо помнят их современники, культуры тоталитарных обществ, и советская, и фашистская — цх идеологи не только осуществляли жесткую цензуру, запрещали исполнение и экспонирование «крамольных» произведений, но не останавливались перед сжиганием на кострах «еретических» книг, перед разрушением церквей, перед эксцессами китайской «культурной революции», не говоря уже о физическом уничтожении инакомыслящих интеллигентов в тюрьмах, концлагерях, психиатрических больницах...

Как это ни парадоксально, но монологичным был и противник тоталитаризма — Модернизм: хотя и лишенный внутреннего единства, расколотый на противостоявшие друг другу художественные течения, он был един в абсолютизации каждым из нцх ценности собственных идей и идеалов, а тем более в агрессивном отвержении культуры «отцов «, всего традиционного, классического. Диалогичность же рождается в поиске нового без разрушения старого, в сопряжении с иным, в стремлении к взаимопониманию с Собеседником, проистекающим из признания за обоими относительной, а не абсолютной истинности. Переходный характер того духовного движения, которое зародилось на Западе в середине XX в., проявляясь с разной степенью осознанности, интенсивности и последовательности в разных областях культуры и в разных странах, выразился в том, что монологический догматизм стал вытесняться диалогической установкой; не случайно сама идея диалога, объявленного даже фундаментальным принципом человеческой жизни и культуры (М. Бубер назвал одну из своих книг «Диалогическая жизнь»), приобрела такую популярность именно во второй половине нашего столетия; она не получала

признания до тех пор, пока в культуре господствовало либо «абсолютное Я» элитаризма, либо «абсолютное Мы» тоталитаристского коллективизма.

Опыт истории человечества в драматическом XX веке показал с полной убедительностью, что время монологических культур завершилось: с каждым десятилетием все более очевидным становится архаизм всех разновидностей монологизма, от исламского террористического фундаментализма до стыдливо прятавшего свою еретическую религиозность культа российских коммунистических богов (впрочем, нынешний лидер российских коммунистов откровенно признал необходимость соединения этой идеологии с православием; подобный синтез ужаснул бы К. Маркса, но отвечал духу идеологии И. Сталина...). Во всяком случае, закономерно, что в политической культуре современного общества монологические позиции апологетов капитализма и социализма оказались побежденными идеями «конвергенции»; что сознание возможности и необходимости диалога Запада и Востока все решительнее оттесняет европейскую и азиатскую формы изоляционизма; что ширятся даже призывы к будто бы возможному диалогу науки и религии («теория густот» Д. Панина) и к завершению диалога разных конфессий созданием, как ни наивен этот проект, единой общечеловеческой религии («Роза мира» Д. Андреева)...

Примечательно, что понятие «диалог» стало распространяться и на новые отношения человека с природой: например, немецкое издание одной из книг И. Пригожина озаглавлено «Диалог с природой». Именно диалогичной, как я пытался показать в этом курсе, является по природе своей художественная деятельность человека, что стало очевидным в нашу эпоху — эпоху универсального утверждения принципов диалога в культуре. Примечательно, что культурологи называют «диалогом» даже складывающееся отношение современной науки к древним мистическим учениям Востока, и еще шире — взаимоотношение научного и религиозного сознания. Думаю, что философская разработка идеи диалога как высшей формы межсубъектного взаимодействия должна опереться на открытый Н. Бором «принцип дополнительности», при условии выявления отличия его действия в духовной культуре, более сложного, чем в материальном микромире.

Заключая краткую характеристику разворачивающегося на наших глазах нового переходного периода в эстетически-художественном развитии человечества, остается повторить, что перед нами не очередное утопическое конструирование желанного будущего, но научный вывод, опирающийся на понимание закономерностей всей прошлой истории культуры и на осмыс-

ление драматической ситуации, в которой она оказалась на Западе в эпоху кризиса научно-технической цивилизации и выявившейся невозможности разрешения ее противоречий в пределах капиталистической и социалистической социальных систем; вывод этот основан на синергетическом истолковании законов развития сложных систем. Во всяком случае, только Универсальный Диалог как оптимальный тип отношений человека и человека, классов, наций, государственных систем, людей и природы, современности и прошлого самой культуры может быть альтернативой самоубийства человечества... Потому в разных возможностях дальнейшего движения, таящихся в его нелинейной динамике, человечество должно усилиями народов, классов, политических сил, вступающих в отношения диалога, нащупать более сложный и более совершенный, чем нынешний, способ организации совместной жизни людей на нашей планете. В этих поисках, которые могут быть в наше время осознанными и целенаправленными в гораздо большей степени, чем когда либо прежде, необходимо полноценное использование эстетической энергии самоорганизации жизни и художественного самоосознания данного культурного процесса. Преподавание эстетики и имеет своей главной целью формирование у тех, кому предстоит в третьем тысячелетии решать судьбы человечества, верное понимание той роли, которую способны играть высокий эстетический потенциал деятельности людей и искусство, служащее прорастанию из нынешнего хаоса грядущей гармонии бытия.

Библиографическое приложение

Данная библиография была составлена мной и утверждена кафедрой философии культуры, этики и эстетики философского факультета Санкт-Петербургского государственного университета для программы подготовки аспирантов к сдаче кандидатского минимума по эстетике. Естественно, что студенты, изучающие эстетику, не могут освоить всю эту литературу, поэтому каждому преподавателю остается рекомендовать из прилагаемого списка те работы, которые он считает наиболее важными и которые наличествуют в библиотеке данного высшего учебного заведения и в городской библиотеке, сам же студент найдет в этой библиографии такие труды, которые соответствуют его интересам, в частности, при написании курсовых и дипломных работ.

Учитывая реальные возможности нынешних студентов, я ограничился указанием книг на русском языке (во многих из них есть перечни иностранных изданий по теме данного исследования). Библиография построена не по алфавитному принципу, а в соответствии с логикой членения настоящего курса и ходом исторического развития эстетической мысли. Из трудов отечественных ученых указаны преимущественно издания последних лет, а из вышедших в советское время — только те немногие работы, которые сохраняют свою научную ценность.

I. Литература, представляющая и освещающая историю эстетической мысли