Книга седьмая 6 страница

1 33

Вылазку из Декелеи. Этот пункт, расположенный в северной Аттике, в 120 стадиях от Афин, по совету Алкивиада заняли в 413 г. спартанцы под предводительством царя Агиса, чтобы отсюда препятствовать афинянам собирать урожай. (Фукидид, VIII, 18). Сюда бежали 20 000 рабов из Афин.

Ликейский гимнасий — был расположен к востоку от Афин перед воротами Диохара и представлял собою парк и сад при храме Аполлона Ликея. Впоследствии здесь преподавал Аристотель. Вообще гимнасии были местом гимнастических упражнений и ученых бесед; существенными частями их были большой обнесенный колоннадой двор, купальня и парк.

1 36

Клеарх. Этого Клеарха упоминает в роли византийского гармоста Диодор (XIII, 66, 6) и наш автор (ниже, гл. 3, § 15).

В Сест — это указание неверно, так как Сест был тогда в руках афинян (выше § 11 и гл. 2, § 13). Следовало бы здесь ожидать Абидос, который был местом стоянки пелопоннеских кораблей.

1 37

Об этом походе Ганнибала на Сицилию рассказывает Диодор (XIII, 54) под 409/8 годом.

2 1

Заключенные в квадратные скобки хронологические указания несомненно представляют собою позднейшую интерполяцию. Следующим, т. е. 21-м годом войны, был 410/9,3 т. е. 3-й год 92-й Олимпиады, а не 1-й 93-ей, как указано здесь. Олимпийские игры представляли собой серию различных гимнастических состязаний и происходили раз в 4 года в Элейской Олимпии, священном округе при храме Олимпийского Зевса. Промежуток в четыре года между играми назывался Олимпиадой; первая Олимпиада, от которой велось летоисчисление, Олимпиада 776 года. В эпоху Ксенофонта летоисчисление по Олимпиадам еще не велось; его ввел впервые сицилийский историк Тимей около 264 г. до н. э.

Эфоры — коллегия сановников в Спарте, состоявшая из пяти лиц, ежегодно выбиравшихся всем народом; первый из них назывался эпонимом, и именем его обозначался год. В историческое время власть эфоров была весьма значительною: их контролю подлежали все прочие власти, даже сами цари. Они могли налагать всякие наказания, за исключением смертной казни; кроме того, они принимали участие в надзоре за публичной нравственностью и воспитанием, могли собирать народ и не только заменяли на суде царей, но являлись уполномоченными представителями экклесии и во внешних сношениях, вследствие чего они сильно влияли также на войско и на полководцев.

Архонт — высшее правительственное лицо в Афинах, избиравшееся на год. Влияния на государственные дела архонты в это время уже не имели. Архонтов было 9; здесь разумеется первый из них, именем которого обозначался год и который назывался эпонимом.

Пельтасты занимали среднее место между тяжеловооруженными (гоплитами) и легковооруженными. Их вооружение состояло из большого, но легкого щита, обтянутого козьей или овечьей кожей (вместо тяжелого щита гоплитов, обтянутого бычачьей кожей и покрытого медными пластинками).

В начале лета, т. е. в начале апреля.

2 2

Легковооруженные вовсе не имели тяжелых доспехов, т. е. панцыря, шлема, поножей и большого щита, и были вооружены только метательным оружием. Они делились по роду оружия на метателей дротиков, стрелков и пращников.

2 3

Гоплитами назывались тяжеловооруженные, составлявшие главную силу греческого войска. Они носили тяжелые доспехи (причем их щит был настолько велик, что закрывал их тело от плеч до колен), короткий меч и длинное, тяжелое копье.

Лох — отряд пехотного войска, рота; численность каждого лоха не была постоянной. Лохом управлял лохаг.

2 4

Трофей — буквально «памятник бегства», знак, ставившийся на том месте, где враг был обращен в бегство. Он состоял из части захваченных доспехов врага, нанизанных на сучья деревьев и шесты. В случае морской победы доспехи заменялись носами вражеских кораблей.

Когда хлеб на полях уже созрел — в июне 410 или 409 года (спорно).

2 6

На помощь Артемиде. Храм Артемиды в Эфесе был одним из наиболее знаменитых античных храмов, считаясь одним из семи чудес света. Он был построен кносским архитектором Херсифроном и впоследствии (по преданию в ту ночь, когда родился Александр Великий — 21 июля 356 г.) был сожжен Геростратом, после чего был снова выстроен в еще более роскошном виде. Как указывает наш автор («Анабасис», 1, 6, 7), он пользовался религиозным почитанием также и у персов. Здесь Тиссаферн изображает дело так, как будто бы враги непосредственно угрожают храму.

2 9

Об этом поражении под Эфесом Диодор (XIII, 1—2) рассказывает в таких словах: «Фрасилл, посланный афинянами с тридцатью кораблями, большим количеством гоплитов и ста всадниками, приплыл в Эфес. Он высадил свое войско в двух пунктах и пошел приступом на город. Горожане сделали вылазку, и завязалась жестокая сеча: не выдержав натиска всенародного ополчения эфесцев, афиняне отступили, потеряв четыреста человек; остальных Фрасилл успел усадить на корабли и отплыл в Лесбос».

2 10

По поводу привилегий, предоставленных эфесцами сиракузцам и селинунтцам, необходимо заметить следующее. Гражданин одного греческого государства в принципе не пользовался защитою закона в других государствах. Вытекавшие отсюда неудобства для сношений между гражданами различных государств устранялись заключавшимися между гражданами различных государств союзами гостеприимства, причем каждый из гостеприимцев (ксенов) брал на себя защиту интересов другого в своем государстве. Развитие отношений между городами-государствами послужило причиной дальнейшего развития этого института: появился институт проксенов и евергетов («благодетелей»); в этом случае иностранец, оказавший какое-либо «благодеяние» государству, заключал союз гостеприимства не с отдельным гражданином, а с целым государством. При этом обе стороны брали на себя такие условия: 1) проксен обязывался защищать в своем городе интересы прибывающих сюда граждан государства, давшего ему звание проксена, т. е. представлял собой нечто вроде нынешнего консула; 2) государство обязывалось, со своей стороны, предоставить проксену, в случае если он пожелает прибыть или поселиться в нем, все гражданские права, исключая, политических, т. е. право приобретать землю и недвижимость, освобождение от специальных податей, установленных для иностранцев, проживающих в государстве (метэков), и право судиться в общем порядке. Сюда присоединялись часто еще особые привилегии, как-то: освобождение от всех вообще налогов, право занимать почетное место в театре и на состязаниях и т. д. Часто права, предоставляемые проксенам, давались всем гражданам дружественного государства; такой случай имеем в нашем месте. Точно также и награды за храбрость, золотые венки и т. д. часто присуждаются не только отдельным лицам, но и целым государствам.1 Звания ксенов и проксенов были наследственными и переходили из рода в род.

2 11

Заключив перемирие для уборки трупов. У греков считалось недопустимым оставить трупы павших в бою непогребенными. Поле сражения, конечно, оставалось за победителем, и в его распоряжении оказывались и свои и вражеские трупы; просьба о перемирии для уборки трупов считалась равносильной признанию себя побежденными и служила для другой стороны достаточным основанием, чтобы поставить трофей.

2 14

Каменоломни играли в Афинах роль нынешних каторжных тюрем. Работа в них была крайне мучительной. Сюда часто посылали провинившихся рабов (впрочем, и ни в чем не провинившиеся рабы часто работали в каменоломнях).

2 15

Ср. описание этого эпизода у Плутарха (Алкивиад, 29): «Соратники Алкивиада так возгордились и возомнили о себе, что не захотели, не будучи ни разу побежденными, общаться с другими воинами, неоднократно терпевшими поражения. Действительно, за короткое время до этого Фрасиллу пришлось претерпеть неудачу под Эфесом, после чего эфесцы поставили медный трофей — памятник афинского позора. Воины Алкивиада поносили за это воинов Фрасилла, превознося себя и своего военачальника; они отказывались бывать в гимнасиях и тех местах лагеря, где находились воины Фрасилла, Когда же во время вторжения афинян в Абидосскую область на них напал Фарнабаз с многочисленной конницей и пехотой, Алкивиад, выйдя против него вместе с Фрасиллом, обратил его в бегство и преследовал до наступления сумерек, воины завязали между собой дружественные отношения и возвратились вместе в лагерь, радостно поздравляя друг друга. На следующий день Алкивиад поставил трофей и предал опустошению область Фарнабаза; никто не осмелился ему воспрепятствовать. Он захватил в плен жрецов и жриц, но отпустил их без выкупа».

2 18

Гелоты не имели ни личной свободы, ни права владения недвижимым имуществом и отличались от рабов только тем, что господа не могли ни предавать их смертной казни, ни продавать. Некоторые ученые считают их государственными крепостными,2 переданными частным лицам лишь во временное пользование, а греческие писатели их называли рабами. Они жили отдельно и обязаны были доставлять своим господам хлеб, масло и вино, всячески обслуживать их и выступать (обыкновенно легковооруженными) в случае войны. За участие в войске (особенно тяжеловооруженными) они получали свободу; вольноотпущенные гелоты вступали в особый класс неодамодов, пользовавшихся личной свободой, но не имевших гражданских прав. Гелоты, подвергавшиеся неслыханной эксплуатации, часто устраивали восстания и даже становились на сторону врагов Спарты; так было и в нашем случае. Гелоты, о которых здесь идет речь, — мессенцы.

Корифасий — возвышенный выступ, на котором расположен Пилос, захваченный афинянами в 425 году. О дальнейшей судьбе его рассказывает Диодор (XIII, 64, 5 и сл.): «Узнав, что все афинские силы находятся в Геллеспонте, лакедемоняне пошли походом на Пилос, который был занят мессенским гарнизоном. Окружив это укрепление лагерными сооружениями, они стали совершать грабительские набеги с суши и с моря... Узнав об этом, афинское народное собрание послало на помощь осажденным тридцать кораблей под командой стратега Анита, сына Анфемиона. Флот этот выплыл, но вследствие бурь не мог обогнуть Малейского мыса и поплыл назад в Афины. Осажденные в Пилосе мессенцы некоторое время удачно противостояли врагу, ожидая афинской подмоги. Однако, вскоре их положение сделалось невыносимым, так как враги, разделившись на несколько смен, непрерывно атаковали крепость, а из осажденных часть умерла от ран, часть погибла мучительной смертью от голода. Поэтому они заключили мир с лакедемонянами, сдав им крепость и получив взамен этого возможность беспрепятственно удалиться. Так овладели лакедемоняне Пилосом, после того как он находился пятнадцать лет в афинских руках с того времени, как его укрепил Демосфен».

Колонисты в Гераклее Трахинской появились около 426 г.; они были присланы лакедемонянами по просьбе трахинцев (ахейцев), теснимых их соседями — этейцами, и состояли из представителей всех греческих государств, исключая ионийцев и ахейцев (Фукидид, III, 92). Это было одной из причин вражды коренных жителей Гераклеи ахейцев к гераклейским колонистам. О дальнейшей судьбе Гераклеи см. ниже коммент. к III, 21, 5, § 6.

3 1

В следующем году, т. е. в 409/8 г. Этот же эпизод у Плутарха (Алкивиад, 29; в тех же выражениях).

3 2

Заложили все имущество. У греков существовал обычай, по которому, если враг нападал на одно из союзных государств, жители его препровождали скот и движимость в другое союзное государство, где они и оставались до тех пор, пока не пройдет внешняя опасность. Это имущество и называлось «закладом». Ср. элатейскую (в Фокиде) надпись, Inscriptiones Graecae IX, 97: «Если беотийцы и фокейцы желают что-либо друг у друга заложить, — они свободны от ввозных пошлин; если же они продают что-нибудь из заложенных вещей на территории другой договаривающейся стороны, то они должны уплатить установленную пошлину. Эти правила касаются как заложенного, так и приплода от него».

3 4

От моря до моря — от Босфора до Пропонтиды. Диодор (XIII, 66, 1—3) рассказывает об этих событиях, не упоминая о Фарнабазе: «Алкивиад и Фрасилл... поплыли к Ферамену, который опустошал Калхедонскую область, имея в своем распоряжении семьдесят кораблей и пять тысяч солдат. После того как оба войска собрались вместе, они загородили город деревянной стеной от моря до моря. В городе находился назначенный лакедемонянами военачальник Гиппократ или, как его называют лакедемоняне, гармост. Он вывел в бой своих воинов и всех калхедонцев. Произошла кровопролитная битва; войска Алкивиада мужественно сражались. Наконец, пал Гиппократ, а из его воинов часть погибла, а часть, получив ранения, бежала назад в город. После этого Алкивиад уплыл в Геллеспонт и Херсонес, желая собрать здесь контрибуцию, а Ферамен заключил с калхедонянами соглашение на условии уплаты дани в том же размере, как и прежде». Плутарх (Алкивиад, 30) прибавляет еще кое-какие подробности: «После того как Халкедон был отгорожен стеной от моря, пришел Фарнабаз с целью принудить афинян снять осаду. В то же время гармост Гиппократ, выведя свое войско из города, напал на афинян. Алкивиад выстроил войско одновременно на два фронта — против тех и других, Фарнабаза он принудил к позорному бегству, а Гиппократ был убит вместе с большим числом его воинов».

3 10

Алкивиад был близ Селимбрии. Подробнее об этом Диодор (XIII, 66, 4): «Выступив со всем войском, он взял Селимбрию при помощи предателей, взыскал с нее большую контрибуцию и оставил здесь гарнизон». Еще детальнее рассказ Плутарха (Алкивиад, 30); по словам этого автора, предатели подали условный знак слишком рано, опасаясь, что иначе их измена будет раскрыта. Алкивиад не успел приготовиться и ворвался в город только с тридцатью пельтастами. Оказавшись в безвыходном положении, он громко провозгласил, чтобы селимбрийцы не подымали оружия против афинян. Это произвело впечатление и, пока перепуганные граждане обсуждали свое дальнейшее поведение, на помощь Алкивиаду подошло остальное афинское войско. Затем Алкивиад услал из города прибывших с ним фракийцев,1 чтобы они не предали Селимбрии разграблению, и удалился сам, взыскав контрибуцию и оставив в городе гарнизон. — Договор, заключенный Алкивиадом с селимбрийцами, содержал, между прочим, пункт, по которому «селимбрийцы признаются автономными, и могут ввести у себя такой строй, какой сочтут наилучшим». Впоследствии этот договор был санкционирован афинским народом по предложению Алкивиада: «Алкивиад сказал: договор афинян с селимбрийцами пусть вступит в законную силу. Клятвы и формулы договора под наблюдением секретаря совета должны быть начертаны на их счет на каменной стеле и поставлены в городе» (Inscriptiones Graecae I, № 61а, suppl., p. 18).

3 12

Обменялись клятвами, как частные люди — вероятно, клятвами гостеприимства, см. выше, к гл. 2, § 10.

3 14

О взятии Византия рассказывает значительно подробнее Диодор (XIII, 66, 3—67): «Войско Ферамена ушло из Калхедона к Византию и осаждало город, прилагая большие усилия, чтобы обнести его осадными укреплениями. Собрав форос, Алкивиад убедил принять участие в его походе большое число фракийцев и, захватив с собой также всенародное ополчение жителей Херсонеса... поспешно двинулся в Византий на помощь Ферамену. Когда все силы собрались вместе, стали приготовлять все необходимое для осады, так как им предстояло победить значительный город, в котором находилось множество защитников: кроме многочисленных византийцев, здесь находился лакедемонский гармост Клеарх с большим количеством пелопоннесцев и наемников. Некоторое время они совершали приступы, не причинив осажденным никакого сколько-нибудь значительного ущерба. Когда же начальник города отправился к Фарнабазу за деньгами, несколько человек византийцев, тяготясь его суровым управлением (он, действительно, был человеком крутого нрава) предали город войску Алкивиада (67). Афиняне, сделав вид, что они желают прекратить осаду и увезти войско в Ионию, выплыли в сумерки на всех своих кораблях, а также отвели на некоторое расстояние от города сухопутное войско. С наступлением ночи они повернули назад и приблизительно в полночь подошли к городу. Оставшимся на триэрах было приказано... поднять такой крик, чтобы казалось, что все войско находится на кораблях; в действительности же морские воины вместе с сухопутным войском находились у стен города, ожидая, пока предатели подадут условный сигнал. Оставшиеся на триэрах поступили так, как им было приказано. Пелопоннесцы и все прочие, находившиеся в городе, не зная об обмане, выступили против врага в гавань. В это время предатели подняли на стене сигнальный знак и впустили войско Алкивиада по лестницам в город; они были при этом в полной безопасности, так как весь народ сбежался в гавань. Узнав о случившемся, пелопоннесцы первоначально оставили половину войска в гавани, а с остальной половиной поспешно выступили против врага, завладевшего стенами. Несмотря на то, что уже почти все афинское войско успело ворваться в город, пелопоннесцы не устрашились и долгое время мужественно противостояли афинянам, отражая их нападения при содействии византийцев. И вряд ли бы афиняне овладели городом с боя, если бы Алкивиад не проявил удивительной находчивости и не объявил, что против византийцев не будет принято никаких карательных мер. Тогда горожане, переменив фронт, стали сражаться с пелопоннесцами. После этого большая часть последних пала в честном бою, а около пятисот1 человек оставшихся в живых бежали к священным алтарям. Афиняне передали город византийцам, заключив с ними союз, с теми же, которые бежали к алтарям, как просители богов, афиняне заключили соглашение на условии, чтобы они выдали оружие, а сами были отвезены в Афины и преданы суду народного собрания».

Об этих событиях рассказывают также Плутарх (Алкивиад, 31) и Полиэн (I, 40, 2 — Фронтин, III, 11, 3, I, 47, 2), не прибавляя ничего нового к повествованию Ксенофонта и Диодора.

3 20

Фракийское поле — большая открытая площадь внутри стен Византия. Ср. указание нашего автора в «Анабасисе» (VII, 1, 24): «Так называемое Фракийское поле — прекрасное место для маневров войска, ровное и незастроенное домами».

3 21

4 2

Агора — главная городская площадь, на которой греки проводили большую часть дня. Здесь был рынок; здесь же находились храмы богов, портики, всевозможные общественные сооружения, здесь заключались всякого рода сделки; здесь устраивались народные собрания и сюда же сходились просто поболтать. Таким образом агора играла одновременно роль клуба и рынка.

В начале весны — 408/7 г.

4 3

Приморская полоса. Точнее перечисляет входящие в нее области наш автор в Анабасисе (I, 9, 7); «(Кир) был отправлен своим отцом к месту службы, будучи назначен сатрапом Лидии, Великой Фригии, Каппадокии и военачальником всех тех войск, которым надлежит собираться (на военный смотр) в Кастольскую равнину». Кастол — город в Лидии; сюда должны были ежегодно собираться на военный смотр все обязанные военной службой жители Передней Азии, лежащей к западу от Галиса (Киропедия, VI, 2, 11 и Домострой, 4, 6).

Царская печать служила доказательством подлинности документа. Античный комментатор к Фукидиду (I, 129) так описывает эту печать: «Печать персидского царя, по одним источникам, представляла собой царский портрет, по другим — портрет первого персидского царя Кира, по третьим — изображение лошади Дария, благодаря которой он достиг царской власти».

4 9

Фрасибул отправился во Фракию и т. д. Диодор (XIII, 64) сообщает об этом уже под 409 г.: «Фрасибул, посланный во Фракию, подчинил расположенные в этих местах города», о покорении же Фасоса (ср. выше коммент. к I, 32) он говорит отдельно (XIII, 72) под 408 г.: «Афинский стратег Фрасибул поплыл с эскадрой в пятнадцать кораблей на Фасос, победил в бою выступивших навстречу ему граждан, перебив около двухсот человек, заставил их вернуться в город, повел осаду и в конце концов добился от них разрешения вернуться в город изгнанным сторонникам афинян; они должны были принять гарнизон и вступить в союз с афинянами».

4 10

Изгнанный Алкивиад — это указание не вполне соответствует истине, так как постановление об изгнании Алкивиада было отменено уже в 411 году (Фукидид, VIII, 97; Плутарх, Алкивиад, 33).

4 12

Плинтерии праздновались в Афинах, начиная с 19 фаргелия (июня). При этом архаическая деревянная статуя Афины Полиады закутывалась в покрывала и скрывалась от взора народа. Роду Праксиэргидов поручалось совершать таинственные обряды в честь богини, состоявшие в обмывании идола и его одежды (пеплоса). 25 фаргелия был установлен по этому поводу всенародный траур и запрещено было заниматься делами. Ср. Плутарх, (Алкивиад, 34): «Этот день афиняне считают одним из наиболее тяжелых, в который нельзя заниматься делами. Казалось, что богиня закуталась и скрыла себя от взоров Алкивиада, чтобы выказать ему свое недружелюбие и неблагосклонность при встрече».

Рассказ о возвращении Алкивиада дошел до нас в передаче целого ряда авторов: Диодора (XIII, 68—69), Плутарха (Алкивиад, 32—34), Непота (Алкивиад, 7) и др. Приведу только рассказ Диодора, вносящий некоторые интересные подробности: «Афинские стратеги вместе с флотом и добычей поплыли в Афины, совершив блестящие подвиги во славу отечества. Их встретил весь народ, ликуя по поводу их успехов. Кроме того, в Пирей сбежалось много иностранцев, а также детей и женщин. Действительно, возвращение стратегов представляло собою чрезвычайное зрелище: они вели за собой не менее двухсот взятых в плен судов и огромное количество пленных и добычи; их собственные триэры были тщательно разукрашены золоченым оружием, венками, добычей и всяким другим убранством. Огромные толпы сбежались к гаваням посмотреть на Алкивиада, так что город совсем обезлюдел, — даже рабы проявили не меньшую горячность, чем свободные. Действительно, к этому времени этот человек окружил себя ореолом, и господствующие элементы в Афинах считали, что наконец-то им удалось найти человека, способного открыто и смело противостоять демократии; низшие же слои думали, что он будет их наилучшим соратником, с беззаветной решимостью будет потрясать основы государства и будет опорой нуждающихся. Он, в самом деле, далеко превосходил остальных храбростью, был первым по красноречию и наилучшим стратегом, выделяясь своей предприимчивостью. Он далеко превосходил других также красотою тела, величием души и широтою замыслов. Одним словом, почти все были о нем очень высокого мнения и думали, что вместе с его возвращением к ним придет и удача в делах; кроме того, они надеялись, что точно так же, как лакедемоняне взяли верх, когда он стал их соратником, и они снова станут преуспевать, заполучив в союзники этого мужа (69). Когда флот причалил к гавани, вся толпа устремилась к кораблю Алкивиада; когда же последний сошел на берег, все приветствовали его, радуясь одновременно и его успехам, и его возвращению. Обратившись с ласковым приветом к толпе, он созвал народное собрание; здесь он выступил с длинной оправдательной речью по своему собственному делу и так расположил к себе толпу, что все признали государство виновным в вынесенных против него постановлениях; поэтому ему было возвращено его конфискованное имущество,1 были брошены в море стелы, на которых был вырезан обвинительный акт и другие вынесенные против него решения; далее было постановлено, чтобы Евмолпиды уничтожили проклятия, которые они произнесли против него в то время, как он был обвинен в кощунственном оскорблении мистерий. Наконец, его назначили стратегом с неограниченными полномочиями — как над сухопутными, так и над морскими силами, вверив ему все войско. Другие стратеги были выбраны по его указанию. Это были Адимант и Фрасибул». Для характеристики отношения умеренных слоев афинского населения к Алкивиаду любопытно указание Аристофана (Лягушки, стих 1431). Здесь (дело происходит в Аду) покойник Эсхил на вопрос, как нужно относиться к Алкивиаду, отвечает, что «не следовало дать возрасти в государстве львенку, но, вскормив его однажды, следует уже приноровляться к его нраву».

4 15

Рабом своих злейших врагов — спартанцев и персов. В Персии все, кроме царя, назывались рабами; см. ниже VI, 1, 12 и «Анабасис», I, 1,4; I, 9, 29.

4 20

Элевсинские мистерии совершались в честь Деметры и Персефоны, главным центром культа которых был расположенный в 14 верстах от Афин Элевсин. Эти мистерии произошли из сельских празднеств и символизировали пахоту, посев и жатву, как все религии воскресающих и умирающих богов. С течением времени они получили мистический, таинственный характер; отдельные лица могли принимать участие в отправлении этого культа только после посвящения, состоявшего из особых мистических обрядов, причем они должны были свято хранить тайну этих обрядов. Ежегодное празднество элевсинских богинь происходило частью в Афинах, частью в Элевсине, причем Элевсин сохранял роль главного центра. Празднества эти отражали переменчивую судьбу Персефоны: весной праздновались Малые Элевсинии в честь возвращения Персефоны на землю к матери и обручения ее с Дионисом; осенью, между жатвой и посевом, с 15 боедромия (сентябрь—октябрь) справлялся девятидневный праздник Больших Элевсиний (о которых и идет речь в нашем месте) в честь нисхождения Персефоны в подземное царство и обручения ее с Аидом. На шестой день этого празднества из Афин в Элевсин двигалась по «священной дороге» процессия, в которой, кроме жрецов и магистратов, принимали участие тысячи мистов, увенчанных миртой и плющем, с колосьями в руках. В последнее время перед прибытием Алкивиада мистерии перевозились из Афин в Элевсин по морю, так как засевшие в Декелее спартанцы угрожали «священной дороге». Ср. Плутарх (Алкивиад, 34): «С тех пор, как враги укрепились в Декелее и завладели проходами, ведущими к Элевсину, священное шествие стало совершаться по морю и потеряло всю свою торжественность: по необходимости отпали жертвоприношения, пляски и многие другие священнодействия, совершавшиеся по пути. Алкивиаду показалось справедливым и богоугодным делом, могущим прославить его среди людей, — возвращение священнодействиям их исконного вида; он решил провести процессию по суше, защитив ее военной силой от вражеского нападения».

4 21

Он выступил против Андроса — о причинах его отъезда из Афин говорит Плутарх (Алкивиад, 35): «Неизвестно, питал ли он сам какие-нибудь стремления к тирании; но наиболее могущественные из граждан, опасаясь этого, приложили все старания к тому, чтобы его отплытие произошло как можно скорее».

Аристократ и Адимант — по Диодору (XIII, 69, 3, см. выше коммент., к § 12) — Адимант и Фрасибул.

Поход на Андрос описывает также Диодор (XIII, 69, 4): «Снарядив сто кораблей, Алкивиад поплыл на Андрос и, завладев сторожевым постом Гаврием, укрепил его. Андросцы выступили из города всенародным ополчением вместе с охранявшими город пелопоннесцами; произошла битва, в которой победили афиняне; из защитников города очень многие погибли, а остальные частью рассеялись по стране, а частью сбежались назад, в город. Сделав несколько приступов к городу, Алкивиад уплыл со своим войском, оставив в занятом укреплении сильный гарнизон и назначив начальником войска Фрасибула».

5 1

Наварх — начальник спартанского флота. Обычно над спартанской армией начальствовали цари; но так как один из царей должен был стоять во главе сухопутного войска, а, по традиции, оба царя никогда не выступали одновременно из Спарты, — во главе флота всегда стояло выборное лицо.

5 2

О встрече Лисандра с Киром рассказывает также Диодор (XIII, 70, 3): «Услышав, что Кир, сын царя Дария, послан своим отцом для оказания помощи лакедемонянам, Лисандр прибыл к нему в Сарды и, возбудив в сердце юноши желание воевать с афинянами, получил от него немедленно десять тысяч дариков для уплаты жалованья солдатам. Кир предложил ему и на будущее время обращаться к нему с просьбами, не умалчивая ни о чем, так как он имел поручение от отца выдавать лакедемонянам денежную помощь по каждому их требованию». О том же рассказывает Плутарх (Лисандр, 4).

О поведении. Тиссаферна — имеются в виду его колебания между афинянами и спартанцами. Ср. выше, гл. 1 § 9. Подробнее об этом рассказывает в указанном месте Плутарх: «Узнав, что Кир, сын царя, прибыл в Сарды, Лисандр отправился к нему для беседы с ним и для обвинения Тиссаферна: последний, несмотря на полученное предписание помогать лакедемонянам и вытеснить афинян из моря, по-видимому, по наущению Алкивиада, относился несочувственно к лакедемонянам и, неаккуратно уплачивая жалованье морякам, вел лакедемонский флот к гибели». О цели такого поведения Тиссаферна см. ниже § 9.