Кто объявлен некреативным?

В России возникла ситуация, когда группы, которые на Западе только в силу своей профессиональной принадлежности были бы отнесены к креативному классу, напротив, не причисляются к нему. Это только подчеркивает указанный нами факт – вовсе не тип деятельности, а стиль жизни и ценностные ориентации в данном случае являются ключевым параметром определения «своих» от «чужих». Представим себе условного российского инженера, живущего не в столице. Допустим, он проектирует двигатели, любит свою работу, где у него вполне дружный коллектив. Никто не будет увольнять его, если ему иногда нужно позже прийти или раньше уйти. Он не собирается искать каждые три года более интересный проект в другой фирме. Не собирается и покидать свой город, потому что хочет быть рядом с семьей и родными. И хотя он чувствует себя при этом вполне свободным человеком – разумеется, он никогда не будет признан относящимся к «креативному классу» в вышеуказанном понимании. В то же время любой житель Москвы, подвизающийся на ниве какой-нибудь информационной активности, и, возможно, вовсе ничего реально и не создающий, но живущий в указанной стилистике, – очевидно, таким креативным классом объявлен как раз будет.

Это особенность именно России. Сам автор теории креативного класса, как мы видели, относил к нему в первую очередь все-таки технических и научных специалистов. В России креативным классом «самоназвалась» несколько другая группа. Политолог Борис Кагарлицкий в статье «Загадка креативного класса» так описывал особенности этой социально-культурной группы в России: «Пелевин в одном из своих романов употребил понятие "информационного сомелье". Этот специалист не создает идей или теорий, не создает новых событий, он лишь подбирает и раскладывает их должным образом». Важна и такая деталь – креативный класс считает себя лучшей частью общества. Он видит себя как «smart»-класс, достойный лучшего, потому что он, как это ему представляется, – образованнее (умеет практически применить свои знания в отличие от маргинальных ученых-теоретиков), свободнее (отринул ненужные предрассудки традиции), моральнее (потому что он выступает за «честность и открытость» во всем), бескорыстнее (потому что готов к участию в волонтерских проектах) и способен генерировать новое (новое – это некие «новые интересные проекты»). Как пишет Кагарлицкий: «Креативному классу все должны, в том числе и буржуазия. Все слои и группы общества должны преклониться перед его креативностью, а буржуазия должна еще и заплатить. Причем она в самом деле платит. И очень щедро». С его точки зрения, мнения этого класса о себе как творце весьма иллюзорны, а основной деятельностью является как раз потребление: «Их политэкономическая функция – потреблять, задавая более широким массам того же среднего класса и тиражируя потребительские модели, тренды, образцы, культурные нормы», «главное "производство" креативного класса это его собственный образ жизни, его вкусы, пристрастия и развлечения».

Трудно согласиться с тезисом об «эстетизации потребления» как главной практике этой группы. Как видно из анализа «постиндустриальных ценностей», которые являются важнейшим из признаков этой группы в глобализированном масштабе, эта группа является проводником и определенного мировоззрения.