2015-05-15
1608
Некоторые авторы подчеркивают, что современное общество переживает в настоящем свое будущее в форме риска, что риск становится способом "колонизации будущего" [8, с.124]. При этом настоящее может пониматься как точка зрения наблюдателя, который для рассмотрения временного отрезка использует различение прошлое/будущее. Тогда оценка рисков зависит от настоящего и в принципе может сдвигаться во времени.
Современные подходы к постижению общества, которые характеризуют его как общество риска (У. Бек, Э. Гидденс и др.) и как постиндустриальное общество (Д. Белл). Основными его характеристиками становятся текучесть, информационность, и изменение статуса риска, который становится глобальным. Среда риска институциализируется и, как следствие, риск принимает статус универсальной социальной и, соответственно, личностной характеристики. В условиях трансформации общества от человека требуется умение сформировать собственный уникальный мир на основании сознавания себя и собственного места в мире и социуме. Поэтому в постиндустриальном обществе крайне важной характеристикой личности становится ее способность к саморефлексии и самопостижению.
В современном обществе, по мнению Н. Лумана, на первый план выдвигаются вопросы о том, кто принимает решения, и должен ли риск приниматься в расчет. Принимаемые решения всегда связаны с рисковыми последствиями, по поводу которых принимаются дальнейшие решения, также порождающие риски. Возникает серия разветвленных решений, или «дерево решений», накапливающее риски. С другой стороны, политическая оценка допустимого риска играет значительную роль, «пространство для соглашения будет, скорее всего, найдено в этом поле, а не в поле различных мнений по поводу первичного риска» [14, с.3-35].
Современное общество рискогенно, хотим мы этого или нет; даже бездействие чревато риском. Анализируя собственно механику производства рисков,
Э. Гидденс видел специфику обществ рефлексивного модерна в особом статусе риска. Этот статус состоит не просто в увеличении рисков, а, прежде всего, в том, что мышление в понятиях риска и его оценки превратились в свойство и экспертного, и массового сознания. Общество осознает себя в категориях риска, неуверенности и необходимости выбора. При этом рисками чревата любая ситуация - бездействие также рискованно, как и инновационное действие. Э. Гидденс отмечает, что риски - продукт деятельности человека, а не внешней угрозы. Риски порождаются институтами общества рефлексивного модерна: «мы живем в мире, где опасности, созданные нашими же руками, не менее, а то и более серьезны, чем те, которые приходят к нам извне»[5, с. 67]. Но, считает Э. Гидденс, институты общества рефлексивного модерна порождают риски не только в силу динамики общества, «отменяющей» стабильные структуры индустриального общества, но и в силу того, что в условиях глобализации происходит их «высвобождение» из локальных контекстов с определенной пространственно-временной привязкой.
Наиболее завершенная концепция общества риска принадлежит именно У. Беку. Рассуждения У. Бека базируются на теории модернизации. Он подчеркивает практическую беззащитность человечества перед техногенными угрозами, создаваемыми «вторичной природой», детищем индустриального общества, трактует переход к эпохе риска как объективную историческую закономерность, как результат действия механизмов модернизации. Этот переход осуществляется через первоначальное возникновение риска как «латентного побочного эффекта» к пониманию того, что риск составляет сущность современного общества [11, с. 5-18]. Из методологических ориентаций У. Бека следует, что риски модерна не уходят корнями в прошлое. Они, скорее, связаны с опасностями настоящего и будущего. Социолог, подчеркивая свою приверженность неодетерминизму, пишет: «Общество риска подразумевает, что прошлое теряет свою детерминирующую силу для современности. На его место - как причина нынешней жизни и деятельности - приходит будущее, т.е. нечто несуществующее, конструируемое, вымышленное. Когда мы говорим о рисках, мы спорим о чем-то, чего нет, но что могло бы произойти, если сейчас немедленно не переложить руль в противоположном направлении».
Риски постоянно производятся обществом, причем это производство легитимное, осуществляемое во всех сферах жизнедеятельности общества -- экономической, политической, социальной. Таким образом, для социолога риск представляет собой имманентное свойство современного общества рефлексивного модерна, что качественно отличает его от модернистского индустриального общества.
Логика непрерывного обновления, лежащая в основе культуры модерна, привела к тому, что современное общество, рожденное прогрессом модернизации, стало развиваться вопреки ее институтам и структурам: «мы переживаем изменения основ изменения», - утверждает ученый. [2, с. 18]
Устойчивые социальные институты - экономика, семья, политическое устройство, наука, классовое деление общества и прочие основы каркаса индустриального общества, - в условиях рефлексивного развития перестают быть надежными ориентирами. Парадокс: их стабильность становится «причиной разрыва» социальной ткани: «Люди освобождаются от форм жизни и привычек индустриально-общественной эпохи модерна... Система координат, в которой закрепляется жизнь и мышление индустриального модерна - оси "семья и профессия", вера в науку и прогресс, - расшатывается, возникает новая двусмысленная связь между шансами и рисками, т.е. вырисовываются контуры общества риска».
Фундаментом перехода от общества индустриального модерна к обществу риска является «смена логики распределения богатства в обществе, основанном на недостатке благ, логикой распределения риска в развитых странах модерна». При этом развитие производительных сил, технологий, прогресс науки, овладение природой порождают риски, превосходящие те, которые порождались неразвитостью науки и технологии, бедностью, бессилием перед природой. Современные риски, продукт рефлексивной модернизации (то есть модернизации модернизации), отличаются универсальным характером и сопряжены с формированием качественно новых «социально опасных ситуаций».
Новые риски, в отличие от традиционных, не привязаны жестко к конкретному месту и времени. Так, чернобыльская катастрофа затронула целый ряд государств, а её генетические эффекты могут проявиться у будущих поколений.
Риски, как и благосостояние, распределяются по социальному принципу: они становятся, прежде всего, уделом малоимущих. У. Бек пишет: «История распределения рисков показывает, что риски, как и богатства, распределяются по классовой схеме, только в обратном порядке: богатства сосредотачиваются в верхних слоях, риски в низших. По всей видимости, риски не упраздняют, а усиливают классовое общество. К дефициту снабжения добавляется чувство неуверенности и избыток опасностей». Эта тенденция, считает У. Бек, прослеживается и среди стран.
Хотелось бы отметить, что теории У. Бека, Э. Гидденса и Н. Лумана имеют значение в создании, по существу, принципиально новых методологических подходов для исследования риска, вносят существенные изменения, как в функционирование структур, так и в деятельность людей, которые обретают все большие возможности для воздействия на свою жизнь, ее содержание.
Основным условием становления общества всеобщего риска, согласно и У. Беку и О.Н. Яницкому, является смена позитивной логики общественного развития на негативную. Первая своим нормативным идеалом имеет достижение равенства. Этот идеал, будучи основан на такой позитивной ценности социальных изменений, как рост богатства, признается обоими авторами утопичным и недостижимым. Нормативным же идеалом общества риска является безопасность, вследствие чего социальный проект имеет негативный и защитный характер. Такое общество ориентируется уже не на достижение лучшего (общественный прогресс), а на защиту и избежание худшего. При этом изменяется система ценностей (это уже не ценности «неравноправного общества», а ценности «небезопасного общества»); ориентация на удовлетворение потребностей трансформируется в ориентацию на их самоограничение. Одним из наиболее важных условий для подобной смены ценностей послужило превращение окружающей среды, а также созданной человеком системы жизнеобеспечения в среду жизненного разрушения. Подобного рода переход от позитивной логики к негативной может характеризовать собой смещение акцентов с ценностей экономического успеха, породивших «дух капитализма», на ценности избегания последствий таких успехов. Рационализированный образ мышления и действий, предопределивший формирование покорительского отношения к окружающей среде, привел к тому, что для поддержания общественного прогресса изымалось все больше и больше ресурсов, все сильнее загрязнялась природа. Количественные изменения в окружающей среде превратились в качественные: нарушены экологические балансы, природа уже не способна самовосстанавливаться, положение близко к катастрофическому. В такой ситуации общество уже не может развиваться прежними темпами, ему необходимо все больше сил для предотвращения тех последствий, которые породил общественный прогресс.
Среди факторов становления общества риска О. Яницкий, вслед за У. Беком, называет следующие: «подрыв основ рыночной экономики, слом привычных социальных структур и перегородок, недоверие к науке, растущая зависимость повседневной жизни людей от экспертного знания, непредсказуемые «побочные эффекты» функционирования индустрии и ее инфраструктур, призванных обслуживать повседневные нужды масс, превращение «исключительных условий» в норму бытия». Данные факторы приводят к возникновению «антропологического шока», который изменяет восприятие окружающей Среды и отношение человека к условиям своего бытия.
Примером общества всеобщего риска стала Россия в советский период, когда тоталитарная система тотально управляла всем: социальными, техническими и природными объектами, всеми сферами развития общества, в том числе, пространством образования, а также своим собственным развитием. Уже сам принцип тотального управления и контроля представляет потенциальную угрозу любым экосистемам и является источником социально-экологических конфликтов и природных катастроф. Этот принцип опасен вдвойне, когда управление представляет собой систему социо-технических средств, подчиненных идеологии.
Вырождение советской тоталитарной системы сопровождалось растущим расхищением ресурсов и увеличением рисков, порождаемых ее собственным функционированием. Возникший за годы советской власти разрыв между производством рисков в урбанистических индустриальных и военных системах и способностью тоталитарной системы контролировать этот процесс в наши дни стал критическим. Поэтому большинство предлагаемых современных стратегий экологической безопасности построено на принятии мер.
Историческим фактом, подтвердившим наступление эпохи общества всеобщего риска, является, например, чернобыльская катастрофа и характер и масштабы ее последствий. Порожденные таким обществом опасности не могут быть локализованы ни социально, ни пространственно.
Так, предпосылками формирования общества всеобщего риска в России по О. Яницкому стали следующие факторы:
- коммунистическая идеология, ориентированная на тотальное господство человека над миром;
- стирание границы между нормой и патологией;
- процессы демодернизации (ориентация не на социальное развитие и накопление богатств, а на «проедание» ресурсов);
- утрата наукой собственной независимости, ее вестернизация (ориентация на западные нормы, ценности, установки и, в том числе, зависимость выбора тем исследования заказам спонсора) и подчинение властным структурам; и т.д.
Понятия «культура безопасности» и «культура риска» развёрнуты и обозначены авторами коллективной монографии «Катастрофы и образование», которая опубликована под редакцией Ю.Л. Воробьёва в 1999 году. Авторы исследования отметили, что «значимость триады наука о рисках и безопасности, культура риска и безопасности - образование» резко повышается в связи с тем, что на государственном и международном уровнях формируется комплексная система на основе компонент указанной триады». Наглядно они представили уровни взаимодействия на схеме (см. рис. 2).
риск философия безопасность социальный
Размещено на http://www.allbest.ru/
Размещено на http://www.allbest.ru/
Рис. 2 - Схема системы: «Наука - культура - образование в области безопасности жизнедеятельности»
По мнению В.Н. Кузнецова «в основе глобальной стратегии XXI века для формирования эффективного реагирования на вызовы, опасности и риски новой глобальной реальности могут быть два взаимообусловленных гуманитарных феномена - культура мира и культура безопасности. …На пути сохранения и развития цивилизации состоялся первый шаг - оформилась культура мира. Теперь необходим второй шаг - становление культуры безопасности как самостоятельного глобального гуманитарного феномена XXI века. … Новая безопасность XXI века оформляется в синтезе культуры мира и культуры безопасности».
Определённую концептуальную оформленность культура мира как понятие получила в 1995-1998 годах. Исходным этапом явилось одобрение трансдициплинарного проекта «На пути к культуре мира» в ходе работы 50-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН (декабрь 1995 г.). Достаточно полное определение категории «культура мира» было приведено через два года в Резолюции «Культура мира» 52-й сессии Генеральной Ассамблеи ООН, которая была принята 20 ноября 1997 г.
Культура Мира является процессом преобразований индивидуального, коллективного и институционального характера.
Она складывается из убеждений и действий самих людей и развивается в каждой стране в зависимости от конкретных исторических, социально-культурных и экономических условий. Ключом к культуре мира является превращение жёсткой конкуренции в сотрудничество, основанное на общих ценностях и целях. Культура мира в частности, требует, чтобы конфликтующие стороны сообща стремились к достижению целей, представляющих общий интерес на всех уровнях, включая процесс развития, чтобы вместе создавал и приемлемые компромиссы. [10, c.374]
