Трансцендентальная способность воображения и практический разум

Уже в Критике чистого разума Кант говорит: «Практическим является все, что возможно через свободу»²¹⁹. Но поскольку свобода принадлежит к возможности теоретического разума, он сам по себе, как теоретический, является практическим. Если же конечный разум как спонтанность является рецептивным и потому возникает из трансцендентальной способности воображения, то и практический разум необходимо основан на ней. Но этот исток практического разума нельзя "открыть" с помощью аргументации, пусть даже последовательной: для этого необходимо его конкретное раскрытие через прояснение сущности "практической самости" ("praktischen Selbst").

В соответствии со сказанным о "я" чистой апперцепции, сущность самости заключается в "самосознании". Однако в качестве чего и каким образом самость выступает в этом "сознании", определяется из бытия самости, которую характеризует ее открытость для себя. Эта открытость возможна лишь как конституирующая бытие самости. Если теперь практическая самость рассматривается в отношении основы своей возможности, то сначала следует определить границы того самосознания, которое делает эту самость возможной как самость. Имея в виду это практическое, т.е. моральное, самосознание, мы должны исследовать то, в какой мере его сущностная структура приводится к трансцендентальной способности воображения как к своему истоку.

Моральное Я, собственную самость и сущность человека, Кант также называет личностью (Person). В чем состоит существо личностности этой личности? «Сама личностность – это идея морального закона с неотделимым от него почитанием»²²⁰. Почитание – это "восприимчивость" к моральному закону, т.е. разрешающее возможность принятия этого закона как морального. Если же почитание конституирует сущность личности как моральной самости, то, в соответствии со сказанным, оно должно быть формой самосознания. В какой мере оно является таковой?

Может ли оно функционировать как форма самосознания, если, по собственному обозначению Канта, оно является "чувством"? Чувства же, отмеченные удовольствием и неудовольствием состояния, принадлежат к чувственности. Однако таковая вовсе не определяется необходимым образом телесными состояниями, так что остается открытой возможность чистого, не определенного аффектацией, но "действительного через себя" ("selbstgewirkten") чувства²²¹. Потому сначала следует задаться вопросом об общей сущности чувства вообще. Лишь прояснение этой сущности позволит разрешить вопрос о том, насколько "чувство" вообще, а вместе с тем и почитание как чистое чувство, можно представить как форму самосознания.

Уже в "низших" чувствах удовольствия (Lust) проявляется своеобразная основная структура. Удовольствие – это не только удовольствие от чего-то, но всегда одновременно и удовлетворение (Belustigung), т.е. способ, которым человек испытывает себя удовлетворенным, которым он получает удовольствие. Так вообще в каждом "чувственном" (в узком смысле) и "нечувственном" чувствовании имеется эта артикулированная структура: чувствование – это обладание чувством к... (Gefühlhaben für...), и как таковое одновременно – себя-чувствование чувствующего. Способ, каким себя-чувствование выявляет, так сказать, позволяет быть, самости, всегда сущностным образом соопределяется характером того, в отношении чего чувствующий в себя-чувствовании имеет чувство. Насколько почитание соответствует этой сущностной структуре чувства, и почему оно является чистым чувством?

Кант дает анализ почитания в Критике практического разума ²²². Последующая интерпретация остановится лишь на существенном.

Почитание как таковое есть почитание морального закона. Оно не служит оценке поступков и не устанавливается лишь по свершению нравственного деяния, как тот способ, которым мы занимаем позицию к свершенному поступку. Напротив, только почитание закона и конституирует возможность поступка. Почитание по отношению к... (Achtung vor...) есть тот способ, каким нам только и становится доступным закон. Одновременно это значит: это чувство почитания закона не служит, как говорит Кант, для "обоснования" закона. Закон не есть то, что он есть, лишь потому, что мы почитаем его; наоборот, это чувство почитания закона, а тем самым – определенный вид (Art) выявления закона, есть тот способ, каким для нас вообще может выступить закон как таковой.

Чувство – это имение-чувства к..., так что в нем чувствующее "я" одновременно чувствует себя самого. Так что в почитании закона почитающее "я" одновременно должно определенным способом открываться себе самому, причем не привходящим образом и случайно. Почитание закона – этот определенный путь выявления закона как основы определения поступка – сам по себе является выявлением меня самого как практически действующей самости. То, что почитает почитание, моральный закон, разум как свободный дает себе сам. Почитание закона – это почитание самого себя как той самости, которая не определяется самомнением и самолюбием. То есть, в своем специфическом раскрытии почитание относится к личности. «Почитание всегда направлено лишь на личности, а не на вещи»²²³.

В почитании я подчиняюсь, ставлю себя под закон. Специфическое имение-чувства к..., заключающееся в почитании, – это себя-подчинение. В почитании закона я подчиняюсь себе самому. В этом себя-себе-подчинении я есмь как "я-сам" (ich selbst). Как что, вернее, как кто я открываюсь себе в чувстве почитания?

Подчиняясь закону, я подчиняю себя себе самому как чистому разуму. В этом себя-себе-самому-подчинении я возвышаюсь до себя самого как себя самого определяющего свободного существа. Это своеобразное подчиняющееся себя-возвышение до себя самого выявляет "я" в его "достоинстве". Негативно: в почитании закона, который я, как свободное существо, даю себе самому, я не могу пренебречь самим собой. Таким образом, почитание – это способ бытия "я" как самости, на основе чего оно "не отвергает героя в своей душе". Почитание – это форма ответственности (Verantwortlich-sein) самости перед собой же, подлинное "бытие самостью".

Подчиняющееся себя-набрасывание на полную основную возможность подлинного экзистирования, которая дает закон, является сущностью практически действующего "бытия самости", т.е. практического разума.

Предлагаемая интерпретация чувства почитания не только показывает, насколько таковое конституирует практический разум, но одновременно делает очевидным, что понятие чувства, в смысле эмпирической способности души, исчезает, и его место занимает трансцендентальная основная структура трансценденции моральной самости. Для того, чтобы постичь то, что же Кант имеет в виду, когда называет почитание "моральным чувством" и "чувством моей экзистенции", выражение "чувство" следует понимать в этом онтолого-метафизическом смысле. Изложенного выше уже является достаточным, чтобы увидеть, что эта сущностная структура почитания выказывает в себе изначальный состав трансцендентальной способности воображения.

Подчиняющаяся непосредственная преданность (Hingabe an) – это чистая рецептивность, а свободное полагание себе закона – чистая спонтанность; обе они в себе изначально едины. И лишь это происхождение практического разума из трансцендентальной способности воображения позволяет понять, каким образом как закон, так и практически действующая самость в почитании постигаются не предметно, но выявляются изначальным, непредметным и нетематическим способом – как долженствование (Sollen) и поступок (Handeln), и образуют неотрефлектированное, поступающее "бытие самости".