Образование

Каждый отец благоговейно лелеет желание

осуществить в своих сыновьях то, чего не удалось

сделать ему самому, при этом он как будто желает

жить во второй раз и хорошенько использовать

опыт первой жизни.[18]

«Верно, во всяком случае, то, что неопределённые, широкие чувства юности и диких народов одни только способны к возвышенному и что если эти чувства возбуждаются в нас внешними поводами, то они, будучи бесформенными или имея необъятные формы, окружают нас величием, которое нам не по силам.»[19]

«Такое душевное настроение ощущают более или менее все люди и стараются различным образом удовлетворить эту благородную потребность. Но подобно тому, как сумрак и ночь, когда все образы сливаются, легко возбуждают в нас чувство возвышенного, а дневной свет, все различающий и разделяющий, прогоняет его, так и оно должно уничтожаться с ростом образования, если мы не настолько счастливы, чтобы укрыться в области прекрасного и тесно слить с ним чувство возвышенного, вследствие чего оба эти чувства делаются одинаково бессмертными и неразрушимыми.»[20]

Помимо требований общества, стремление тщательнейшим образом спланировать и осуществить процесс образования своих детей вызывается в родителях желанием чтобы дети пошли дальше них, осуществили несбывшиеся мечты и начинания отцов, стали продолжателями их дел, взглядов и идей.

Образование безусловно служит для лучшего понимания окружающего мира, для движения всего общества по пути прогресса, при этом, отдельные знания могут затруднять восприятие реальности, а по-настоящему раскрыться талант может лишь в одиночестве, не тревожимый общественной жизнью, когда он имеет возможность спокойно созерцать окружающий мир и самого себя.

В эпоху Просвещения тема образования стала объектом обсуждения в различных слоях общества. «Оно по праву стало частью большой политической истории идей, общественных установлений и самих государств. Это объяснялось целым комплексом причин как материального, так и идеологического свойства.»[21] В прошлом споры об образовании главным образом велись в области религии и преимущественно – служителями церкви. Просветители придали этим спорам светский характер, на первый план выдвинулись социальные и экономические факторы.

Немалую роль также сыграла ликвидация сети иезуитских школ, которая в течение двух предшествующих столетий развивалась настолько интенсивно, что сумела накрыть собой всю католическую Европу. После ее исчезновения образовался вакуум. Для его заполнения требовалось принятие ряда кардинальных, или временных мер.[22] Безусловно, не представляется возможным протестантский Франкфурт на Майне впрямую отнести к католической Европе, но учитывая наличие чёткой ориентации Германии в первой половине XVIII века в общественной и культурной жизни на католическую Францию, возможно проведение определённых параллелей.

Можно утверждать, что основной целью образования было приобретение человеком знаний и навыков, требующихся ему в дальнейшей жизни. Образование приобреталось для получения возможности избрать для себя соответствующий род занятий и получение желаемой должности, как и перспектив дальнейшего роста в области, соответствующей социальному статусу данного человека.

Для большинства представителей высших слоёв немецкого бюргерства, к которому относится Иоганн Вольфганг Гёте, начало образовательного процесса происходило дома, либо в общественных школах. Для женщин, оно там и заканчивалось, так как доступа к университетскому образованию они не имели. Ярким примером тому может служить горячо любимая сестра Иоганна Вольфганга Гёте – Корнелия.

При этом, многие философы Просвещения говорят о необходимости некоторого уравнивания прав полов и за расширение образовательных прав женщин.

Просветительская критика церковного образования влияла на многих родителей и заставляла их выбирать новые формы обучения для своих детей: муниципальную начальную школу, домашнее обучение, или светский пансион.[23] Как отмечалось ранее, одной из существенных идей просветителей в этом отношении являлось несоответствие программы образования, существовавшего на церковной основе основным требованиям динамически развивающегося общества Германии второй половины XVIII века. Основной упор делался на изучение Священного Писания и древних языков, существенного значения получению будущими членами общества практических знаний и навыков не придавалось.

Параллельно встаёт вопрос о том, где лежат границы образования, необходимого и достаточного для рядовых членов общества, вопрос сословных привилегий, существенно ограничивающих образовательные возможности для представителей беднейших классов.

Наряду с сетью муниципальных колледжей начинает формироваться сеть частных школ, отличавшихся более разнообразной и современной программой.

«Первыми осознали потенциальные возможности школы в интеграционных процессах и раньше других встали на путь реформ образования многонациональные монархии – Пруссия и Германская империя, исторические основания и территориальное единство которых были весьма шаткими.»[24]

В XVIII в. в Германии произошли серьёзные изменения в системе университетского образования: на юридическом факультете вводился курс естественного права, при изучении медицины стали использовать современные методы естествознания. На философском факультете утверждается рационалистическая система. Если ранее преподавание велось исключительно на латыни, то теперь постепенно появляются профессора, читающие лекции на немецком языке.[25] Но женщины по-прежнему были лишены доступа к университетскому образованию, при этом невозможно отрицать что такие понятия как талант, рационалистический склад ума и природная одарённость не являются исключительной принадлежностью мужского пола. Следовательно общество таким образом заранее лишало себя части талантливых деятелей науки, культуры, искусства и т. д. в лице женщин. У девушек существовала жёсткая планка, выше которой в интеллектуальном развитии подняться было весьма затруднительно. Так, например, девушка, в которую был влюблён автор, сетует: Если бы я была мальчиком, - то мы вместе научились бы чему-нибудь дельному в университете.[26] Сетует в своей переписке с подругой на второстепенное положение женщины по отношению к мужчинам и сестра Иоганна Вольфганга Корнелия. Что касается матери поэта, Н. А. Холодковский в его биографии отмечает следующее: «не получив систематического образования, которое в те времена редко было уделом женщин, она сама образовала и развила себя чтением и посещением театра».[27]

Рассмотрим подробнее среду, выходцем из которой был Иоганн Вольфганг Гёте. Дед поэта по материнской линии Иоганн Вольфганг Текстор был городским судьёй Франкфурта на Майне, «то есть высшим сановником Франкфурта»[28]. Отец Иоганна Вольфганга, Иоганн Каспар Гёте (1710 – 1782 гг.) не состоял ни в какой общественной должности, но имел звание имперского советника. Он принадлежал к среде высшего Франкфуртского бюргерства, был «человеком с сильным характером, весьма умным и начитанным, по профессии юрист (доктор прав)»[29]. По своему рождению поэт принадлежал к кругу высшего общества города.

Какие же цели ставило перед собой общество, в котором родился и воспитывался Иоганн Вольфганг Гёте, организуя процесс образования для своих подрастающих сограждан?

В лице своих взрослых членов, а конкретнее – родителей, общество стремилось к тому чтобы дети приобретали знания, которые было принято считать необходимыми для представителей определённого круга.

На наиболее раннем этапе родители нередко сами обучали детей тому, что считали существенным: «Мой отец вообще любил учить и, удаляясь от дел, он охотно передавал другим то, что мог и знал.»[30] Иоганн Каспар Гёте достаточно хорошо разбирался в архитектуре и живописи, хорошо знал итальянский язык, интересовался изменениями, происходившими в юриспруденции и судебной практике. Он настаивал также чтобы и мать Иоганна Вольфганга повышала уровень своего образования в тех областях, в которых считал это необходимым: «в первые годы своего брака он приучал мою мать к прилежному письму, а также к игре на фортепиано и к пению; при этом она увидела себя вынужденною приобрести некоторые познания в итальянском языке и некоторое умение говорить на нем.»[31]

Можно сказать, что образование Иоганна Вольфганга началось довольно рано, когда его мать Катарина Элизабет Гёте (урождённая Текстор) рассказывала ему сказки собственного сочинения, оставляя всякую незаконченной до следующего дня и продолжая ее в соответствии с сюжетными ожиданиями сына. Таким путём она развивала его фантазию и поэтические наклонности. «Свои мысли, - пишет мама Вольфганга, - он поверял бабушке, а та передавала мне, и я применяла продолжение рассказа к его мыслям.»[32]

Отец Иоганн Каспар Гёте, «чувствуя свои знания, будучи уверен в своей выдержке и не доверяя тогдашним учителям»[33], берет на себя обучение своих детей и лишь по необходимости отводит несколько часов особым учителям. «В это время вообще начал появляться педагогический дилетантизм. Главным поводом к этому были, вероятно, педантизм и смутность понятий у учителей официальных школ. Искали чего-то лучшего и забывали при этом, как недостаточно обучение, если оно не ведётся людьми специально этого ремесла».[34] Иоганн Вольфганг нигде на протяжении всего текста «Поэзии и правды» впрямую не критикует своего отца, напротив, несмотря на подобные характеристики, относящиеся скорее к особенностям времени и, как бы вскользь затрагивающие и педагогическую деятельность Иоганна Каспара, поэт многократно говорит о том, чему научил его отец и делает это с явным чувством благодарности. Рассказывая о том как отец показывал ему образцы из своей коллекции живописи, поэт говорит: «Эти картины глубоко запечатлелись во мне, и отец, обыкновенно весьма лаконический, много раз снисходил до того, что давал мне описание того или другого предмета. Его любовь к итальянскому языку и ко всему, что относится к этой стране, была очень сильно выражена.»[35]

Мальчик оказывал особенные способности к языкам, хотя грамматики не любил. Он стал много читать и излагал свои мысли письменно, к чему его усердно приучал отец; скоро начал он писать и стихи.[36]

Отец видел и очень ценил природные дарования юного Гёте, всячески поощрял его успехи, но, по-видимому, при составлении плана его образования мало обращал внимания на собственные его склонности и желания. Отец чётко планировал, какими науками следует заниматься его детям дома, сколько часов отводить занятиям тем или иным предметом и, по всей видимости принимал участие при составлении плана занятий непосредственно преподавателями, приглашёнными к его детям, хотя впрямую об этом не говорится.

По всей видимости, это вообще являлось отличительной чертой времени. Некоторые занятия с учителями проводились совместно с соседскими детьми, что, по мнению автора, существенно снижало их качество, зато изучение стихов на латыни положило начало первым попыткам написания собственных стихов, в чем дети соревновались между собой. «Учитель и родители, заметив нашу игру, дали нам экспромтом тему, на которую я ответил хорошо и заслужил всеобщую похвалу.»[37]

Наличие большого разнообразия книг на различные темы вносило существенный вклад в развитие пытливого ума. Появились издательства, издававшие так называемые «народные книги», печатавшиеся на бумаге самого низкого качества, зато весьма дешёвые и доступные вследствие этого широкому кругу читателей.

Старшие родственники рекомендовали книги, которые следует прочесть дабы удовлетворить своё любопытство. «В то время еще не существовало библиотек для детей. У самих взрослых был ещё детский склад мыслей, и они находили удобным самим сообщать своё образование потомству.»[38]

Помимо других уроков, детям в обязательном порядке преподавался закон Божий, но излишне сухая форма его преподавания, по словам автора не могла действовать на душу и сердце.

Процесс образования происходит неравномерно. Периодически он прерывается по причине болезни, или в силу воздействия внешних факторов. Так например во время Семилетней войны во Франкфурте и в самом доме Гёте более двух лет находились французы. Учение детей в этот период должно было почти совсем прекратиться.[39]

В то же время, живший у них в доме королевский лейтенант граф Торан, являясь большим любителем живописи, позволил юному Гёте весьма существенно пополнить свои знания в этой области. Это искусство столь понравилось юному поэту, что он впоследствии ещё долго не оставлял попыток выучиться живописи.

Также за время пребывания во Франкфурте французов, он приобрёл навыки практической французской речи, в дополнение к уже неплохо изученному итальянскому и латыни. «Латинскому языку я учился так же, как и немецкому, французскому и английскому, - только на практике, без правил и системы.»[40] При этом по всей видимости, особой системы их изучения в том что касается домашнего образования практически не было.

Наряду с обучением языкам, присутствовали физическое воспитание и искусства. Вольфганг усердно учился рисованию, фортепианной игре, верховой езде, фехтованию.

«К десятилетнему возрасту юный Гёте достиг весьма порядочного знания языков, искусств и некоторых ремёсел. Всего менее способностей обнаруживал он к математике, которой не любил, всего более – к языкам.»[41]

По поводу программы образования, составленной отцом для Иоганна Вольфганга, и относительно неукоснительного исполнения всех запланированных им заданий, поэт замечает: «Хоть исполнять их мне было и не тяжело, но все-таки это было тягостно в том отношении, что задерживало и как бы оттесняло назад моё внутреннее развитие, которое приняло определённое направление». [42] Уже здесь видны истоки конфликта между родителями, планирующими жизненный путь своих детей помимо их воли и требующими неукоснительного следования ему, и детьми, имеющими собственные желания и устремления.

В 1765 году отец Гёте начинает осуществление своей заветной мечты о зачислении сына в университет для изучения юридических наук. Это определённо было вызвано тем что Иоганн Каспар Гёте был доктором юридических наук, на его диссертацию ссылались практикующие юристы и отцу непременно хотелось чтобы его гениальный сын пошёл по его стопам и по возможности добился большего, чем он на данном поприще.

«Вольфгангу хотелось заняться вовсе не юриспруденцией, а филологическими науками: он уже сознавал себя поэтом и питал серьёзные надежды на литературную славу. Соответственно этому он стремился в Гёттингенский университет, где преподавали лучшие немецкие филологи того времени.»[43] Гёттингенский университет был открыт в 1737 году и являлся одним из самых крупных университетов Нижней Саксонии. По всей видимости, Иоганн Вольфганг стремился быть зачисленным на теологический, либо философский факультет.

Но отец был непреклонен и настаивал на том, чтобы Вольфганг отправился в Лейпциг изучать право. «Воле отца противиться было невозможно.» [44] Поэт не останавливается подробно на причинах, в силу которых это происходило, но вполне очевидной представляется финансовая зависимость детей от своих родителей.

Существовала определённая степень зависимости от старшего поколения, которая в XVIII веке была достаточно велика, особенно среди привилегированных сословий. Необходимые средства к существованию предоставлялись родителями, в случае, если дети действовали в соответствии с их волей.[45] Примером тому может служить перестройка дома, в котором родился Иоганн Вольфганг, тщательно спланированная его отцом, но начатая только после смерти бабушки поэта по отцовской линии, являвшейся владелицей дома.

«Пришлось покориться и начать посещать лекции по логике, философии, истории права и другим предметам, к которым молодой поэт питал положительное отвращение.»[46]

Можно предположить что в случае наличия возможности выбирать направление университетского образования по собственной воле, Иоганн Вольфганг видел бы его целью создание серьёзной основы для литературной деятельности, к которой чувствовал призвание. В дальнейшем, продолжая образовывать себя и уже самостоятельно выбирая направления для этого, поэт руководствуется именно внутренним «ощущением призвания», или непосредственным интересом к тому или иному предмету.

«Пусть говорят, что он занимался наукой в ущерб поэзии; пусть он сам иногда жалел об этом, - счастье для человечества, что в жизни своей он всегда следовал внушениям своего многостороннего гения!»[47]

Отец же, планируя направление образовательного процесса для своего сына, ставил перед ним иные цели. Иоганн Каспар руководствовался в первую очередь личными амбициями, желая видеть в своём сыне продолжателя деятельности отца, которым он мог бы гордиться. Вполне возможно, учитывая родственные связи по линии своей жены, он также прочил сыну карьеру в городском совете, которая позволит не только безбедно жить, но и позволит его сыну достичь высокого общественного статуса, соответствующего отпрыску уважаемого рода. Так или иначе, гордясь литературным талантом Иоганна Вольфганга, отец избирает для него совершенно иной путь.

Безусловно это ведёт к определённому конфликту, который не только не выливается в какое-либо неповиновение отцу, но даже и не вполне известен ему. На данном этапе это скорее – внутренний конфликт для поэта – конфликт между «хочу» и «должен», между внутренними устремлениями и стремлением соответствовать ожиданиям общества, основным законным представителем которого в данном контексте, в рассматриваемую эпоху является его отец. «Упорство отца, который, сам того не зная, противился моим планам, укрепляло меня в моей непочтительности…»[48]

В начале начавший усердно посещать лекции Вольфганг, вскоре практически перестаёт бывать в университете. «Лекции я посещал сперва прилежно и аккуратно, но философия никак не шла мне впрок. В логике мне казалось странным, что те самые духовные операции, которые я смолоду совершал с величайшим удобством, приходилось разрывать на части, разъединять и как бы разрушать для того, чтобы уразуметь надлежащее употребление их.»[49]

Ведя в Лейпциге «весьма неправильный образ жизни», а именно предаваясь разгулу и позволяя себе излишнее употребление спиртного, Вольфганг серьёзно подрывает своё здоровье и вынужден вернуться домой.

После болезни, продолжавшейся более двух лет, отец, весной 1770 отправляет поэта в Страсбург для окончания университетского образования. По рекомендации знакомых Гёте нанимает себе репетитора для скорейшего изучения юриспруденции, бывшей для поэта неприятной повинностью. Помимо этого в Страсбурге он изучает естествознание и медицину по своему желанию.

В 1771 году, в возрасте 22 лет, Гёте защищает свою юридическую диссертацию и тем самым вполне удовлетворяет чаяния и надежды отца. При этом, не желая видеть свой юридический труд опубликованным, он избирает и разрабатывает тему диссертации таким образом, что руководство университета, сочтя работу слишком смелой, не публикует ее полностью и поэт проводит защиту лишь по основным тезисам. Это вполне удовлетворяет самого поэта, но не слишком нравится его отцу, которому все же приходится удовлетвориться обещанием Иоганна Вольфганга продолжить работу над избранной темой позднее.

В течение всей своей жизни поэт продолжает заниматься научной деятельностью в интересующих его направлениях. Так он занимается минералогией, геологией, анатомией и ботаникой, ставит опыты со светом. В различных направлениях научной деятельности его успехи неодинаковы, но он продолжает изучать интересующие его области знания и в некоторых даже делает серьёзные научные открытия.

С 1776 года Иоганн Вольфганг Гёте занимает пост тайного легационного советника при Веймарском дворе с содержанием 1200 талеров в год. Он начинает принимать существенное участие в государственных делах Веймара.

В 1786 – 1787 годах находясь в Риме, поэт занимается ботаникой, анатомией. Изучает памятники архитектуры и искусства, с большим рвением занимается живописью, пока наконец в 1788 не наступает, все же, осознание неспособности его к этому искусству. До этого момента (до 39 лет!) Вольфганг полагал что возможно истинным его призванием является живопись и учился ей у различных мастеров. «С каждым днём становится мне яснее, - пишет он, - что я рождён собственно для поэзии.»[50]

В последней трети своей жизни Гёте продолжает заниматься наукой, также он начинает изучать историю и поэзию Востока. После окончания «Фауста» в возрасте 81 года, поэт полагает своё литературное призвание исполненным, говоря: «Дальнейшую свою жизнь, я считаю теперь для себя не более как подарком; теперь, в сущности, все равно, сделаю ли я ещё что-нибудь или нет».[51] При этом его ум продолжает требовать пищи и он продолжает заниматься наукой все оставшиеся ему полгода жизни.

Можно сказать что на защите диссертации заканчивается процесс образования для Иоганна Вольфганга Гёте. Возможно, что и для большинства отпрысков мужского пола состоятельных бюргерских семейств Германии это было так. Но это в том случае, если мы рассматриваем процесс образования лишь с точки зрения соответствия человека требованиям общества, к которому он относился и которые отчасти ему навязывались. Если же посмотреть на вопрос шире, для любознательных и деятельных натур, таких как Иоганн Вольфганг Гёте, процесс образования заканчивался одновременно с окончанием их жизни.

То же самое можно сказать и по поводу процесса воспитания. Воспитание личности для ее соответствия ожиданиям и требованиям общества, внешнее воздействие, оказываемое на человека окружающими и практически безоговорочно принимаемое воспитуемым, так же оканчивается с окончанием основного образовательного процесса. Окончив университет и перейдя к юридической практике, Иоганн Вольфганг начинает в существенно меньшей степени прислушиваться к мнению отца в отношении направления своей дальнейшей деятельности. При этом, как более подробно будет рассказано в разделе «Воспитание», он продолжает заниматься самовоспитанием.