Вина, стыд и депрессия

Вина

Очень многие люди страдают от чувства вины и стыда, или от депрессии. Их эмоциональная жизнь чрезвычайно запутана и полна конфликтов. В таком состоянии творчес­кий подход к жизни вряд ли возможен, фактически, подоб­ная склонность к депрессии свидетельствует о внутреннем принятии собственного поражения.

Как возникает чувство вины? Вина не является подлин­ной эмоцией, происходящей из переживания удовольствия или боли. Она не имеет основы в биологических процессах тела. Кроме как у человека, в животном мире она не встре­чается. Следовательно, мы можем предположить, что вина представляет собой продукт культуры и свойственных ей ценностей. Эти ценности воплощены в моральных принци­пах и нормах поведения, которые, будучи внушены каждо­му ребенку его родителями, становятся частью структуры эго ребенка. К примеру, большинство детей учат тому, что лгать нехорошо. Если они, приняв этот принцип, когда-ни­будь солгут, то будут чувствовать себя виноватыми. Если они воспротивятся такому воспитанию, то это введет их в конфликт с родителями, что также может привести к воз­никновению чувства вины.

Проблема осложняется тем фактом, что человек на са­мом деле чувствует неприемлемость лжи в доверительных отношениях. Ощущение, что ложь ненормальна, возника­ет от плохого самочувствия, то есть — она вызывает у чело­века болезненное состояние, вызванное нарушением гармонии в отношениях с доверяющими ему людьми. Следо­вательно, существует некоторое оправдание морального перцепта, согласно которому человек не должен лгать, од­нако это биологическое обоснование редко используется в привитии этических норм. Вместо этого родители и осталь­ные люди полагаются на доктринерское убеждение, кото­рое ожесточает моральный принцип и разрывает его связь с эмоциональной жизнью человека. Моральный принцип, ставший авторитарным правилом, будет обязательно конф­ликтовать со спонтанным поведением индивида, который руководствуется принципом «удовольствие — боль».

Культура без системы ценностей бессмысленна. Куль­тура сама по себе является ценностью. Общество без принятых норм поведения, основанных на моральных принципах, дегенерирует в анархию или диктатуру. По мере того как человек развивал культуру и выходил за пределы полностью животного состояния, мораль стано­вилась частью его образа жизни. Однако эта мораль была естественной, основывавшейся на чувстве правильного и неправильного, или, выражаясь более конкретно, на том, что способствует удовольствию, в противовес тому, что ведет к боли. Я проиллюстрирую эту концепцию ес­тественной морали еще одним примером детско-родительских взаимоотношений. Нормальному родителю причиняет боль недостаток уважения со стороны ребен­ка, а ребенка тревожит боль его родителя. Каждый ребе­нок хочет уважать своего родителя — это принцип есте­ственной морали. Тем не менее, он не будет уважать ро­дителя, если это ведет к потери самоуважения и отказу от права на самовыражение. Если родитель уважитель­но относится к личности ребенка и прежде всего к его стремлению к удовольствию, то между родителем и ре­бенком существует взаимное уважение, способствую­щее усилению удовольствия, которое они испытывают благодаря друг другу. В такой ситуации ни у родителя, ни у ребенка не разовьется чувство вины. Чувство вины возникает тогда, когда негативное мораль­ное суждение налагается на телесную функцию, выходя­щую за пределы контроля эго или сознания. Чувствовать себя виноватым по поводу сексуального влечения, напри­мер, не имеет смысла с точки зрения биологии. Сексуаль­ное желание — это естественная телесная реакция на сос­тояние возбуждения, и развивается оно независимо от воли человека. Оно берет начало в ориентации тела на удоволь­ствие. Если это желание расценивается как морально вред­ное, то это означает, что сознание выступает против тела. В этом случае происходит расщепление единства личности. У любого человека с эмоциональными нарушениями при­сутствует сознательное или бессознательное чувство вины, которое подрывает внутреннюю гармонию личности.

Принятие чувств человека не подразумевает, что у него есть право в любой ситуации действовать руководству­ясь ими. Здоровое эго способно контролировать поведе­ние, дабы оно соответствовало ситуации. Недостаток та­кого контроля, который можно наблюдать в случае сла­бого эго или нарушений личности, может привести к действиям, оказывающимся деструктивными для самих индивидов и социального окружения. И хотя общество не только имеет право, но и обязано защищать своих членов от деструктивных действий, оно не вправе навешивать ярлыки непосредственно на чувства, называя их дурны­ми и безнравственными.

Такое разграничение станет очевидным, если мы пой­мем, в чем отличие вины как моральной оценки собствен­ных чувств от вины как осуждения действий человека с точ­ки зрения закона. Во втором случае вина подразумевает, что тем или иным поведением был нарушен установленный закон. В первом вина апеллирует к чувству, которое часто не имеет никакой связи с конкретными действиями или поведением человека. Человек, нарушающий закон, вино­вен в преступлении независимо от того, чувствует он себя виновным или нет. Ребенок, который чувствует враждеб­ность к своим родителям, может страдать от чувства вины, хотя и не совершал никакого деструктивного действия. Чувство вины является формой самоосуждения. Любое чувство или эмоция могут стать источником чув­ства вины, если им приписано негативное моральное суж­дение. Однако в целом именно наши чувства удовольствия и наслаждения, сексуальные или эротические желания, а также враждебность оказываются в числе тех, которые окрашены подобными суждениями, происходящими непос­редственно из родительских установок и, в конечном ито­ге, из социальных устоев. Ребенка вынуждают чувствовать вину за свое стремление к удовольствию, чтобы сделать из него производительного работника; его заставляют чувство­вать вину в связи со своей сексуальностью, чтобы подавить его животную натуру, и его заставляют чувствовать вину в случае появления враждебности, чтобы сделать его покор­ным и безропотным. В ходе подобного воспитания его твор­ческий потенциал оказывается уничтожен.

В процессе психотерапии большая часть усилий направ­ляется на устранение чувства вины — с тем, чтобы восста­новить целостность личности. Ибо именно чувство вины под­рывает силу эго и ослабляет его способность контролиро­вать поведение в интересах индивида и общества. И не что иное, как чувство вины вынуждает людей действовать дест­руктивно, препятствуя течению естественных процессов саморегуляции тела. В каждом послушном ребенке живет дух неповиновения и мятежа, который в любой момент го­тов прорваться наружу. У каждого сексуально сдержанно­го человека есть склонность к извращению. А всем людям, испытывающим недостаток удовольствия, кажутся привле­кательными эскапады, которые обещают веселье.

Чтобы избавиться от чувства вины, его, прежде всего, нуж­но осознать. На первый взгляд слова, что человек не чув­ствует своих чувств, кажутся противоречием. Однако на­личие у человека латентных чувств, а именно — некогда вытесненных и теперь находящихся вне его сознания, это факт. Лучшее тому подтверждение — примеры из области секса. В нынешнюю пору сексуальной распущенности большинство людей отрицают существование у них како­го-либо чувства вины, связанного со своей сексуальной жизнью. Будучи последователями морали веселья, они счи­тают, что совершеннолетним «позволено все» при условии, что никому не будет причинено вреда. Они утверждают, что не испытывают вины по поводу сексуального промискуитета или внебрачных связей. В то же время, когда я спра­шиваю некоторых из консультирующихся у меня людей о мастурбации, их лица принимают выражение отвращения. Они убеждены, что мастурбировать нехорошо, и всячески этого избегают. Они утверждают, что не получают никако­го удовольствия от мастурбации. Но возможно ли это? Если им нравится секс, то при отсутствии сексуального партне­ра должна нравиться и мастурбация. Если они признают, что мастурбация оставляет у них нехорошее чувство, то это можно назвать чувством вины без его моральной составля­ющей. Вскоре становится очевидно, что и другие виды сек­суальной активности оставляют у них смешанные чувства. Они получают определенное удовольствие, но вместе с этим и некоторую долю страдания — в виде сомнений и самоосуждения.

Чувство вины получает заряд от естественной эмоции. Если эмоция полностью выражена и содержащееся в ней возбуждение высвобождено, человек чувствует себя хоро­шо. Остается только чувство удовольствия и удовлетворе­ния. Однако когда эмоция выражена лишь отчасти, то ос­таточное, не получившее разрядки возбуждение оставляет человека с чувством неудовлетворенности и нереализованности. Это неблагоприятное чувство может быть интерпре­тировано как вина, грех или безнравственность, в зави­симости от моральной оценки. Попытка избежать таких определений, как вина или грех, ничего не меняет в скры­вающемся за этим неприятном чувстве. Переживание пол­ноценного удовлетворения и удовольствия не оставляет места вине.

Вина создает порочный круг. Если человек испытывает вину по поводу своих сексуальных желаний, то он становится не способен принимать их в полной мере или цели­ком отдаваться сексуальным отношениям. Его сексуальная активность в таких условиях не может быть полностью удов­летворительной. Бессознательное сдерживание, усиленное виной, привносит в переживание элемент болезненности, и в результате человек остается с чувством, что что-то было «не так». Чтобы почувствовать, что все в порядке, дей­ствия, совершаемые человеком, должны сопровождаться приятными, приносящими удовлетворение ощущениями. Тогда возникает чувство, что все хорошо, так, как должно быть. В ином случае человек обоснованно предполагает, что происшедшее не совсем правильно, и неизбежно чувству­ет вину, возможно, более интенсивную, чем прежде.

Таким образом, доказательствами существования бес­сознательного чувства вины служат сниженная способ­ность к переживанию удовольствия, чрезмерный акцент на результативности и достижениях, а также маниакаль­ное стремление к развлечениям и веселью. Пытаясь скрыть свое чувство вины, люди могут отказываться от удо­вольствий, но в действительности тем самым лишь выдают его. Их сниженная способность наслаждаться жизнью из­начально была вызвана виной. Слова «должен» и «не дол­жен», которыми оперируют в процессе воспитания детей, приводят к формированию чувства вины, даже если исклю­чается употребление таких выражений, как «плохо», «не­хорошо» и «грех». Очень распространено замечание: «Ты не должен понапрасну тратить время». Сама идея потерян­ного времени является отражением бессознательной вины.

В процессе взросления ребенка чувство вины и подав­ленные под его влиянием импульсы структурируются в его теле в виде хронических мышечных напряжений. Порой он может оказывать сопротивление, выражая свое непо­виновение неприемлемым с точки зрения родителей пове­дением, но подобные действия не приводят к снижению стоящего за ними чувства вины. Напротив, они могут даже усилить это чувство. Он может сколько угодно рационали­зировать свои чувства, но это лишь загоняет вину вглубь до уровней, где она становится недосягаемой. Пока тело свя­зано хроническими мышечными напряжениями, которые ограничивают его подвижность и снижают способность индивида к самовыражению, чувство вины остается скры­тым в его бессознательном.

Вина может быть связана не только со стремлением к удовольствию, но и с чувством враждебности. Между ними существует непосредственная связь: ребенок испытывает враждебность, когда его стремление к удовольствию фрустрируется, после чего его наказывают и вынуждают по­чувствовать вину за свой гнев. И вновь мы сталкиваемся со списком «должного» и «недолжного». «Ты не должен кри­чать», «ты должен слушать своих родителей», «ты не дол­жен злиться» и так далее. Поскольку в результате ребенок чувствует, что враждебность — это неправильно, он убеж­дается в том, что он плохой. Он провинился.

Взаимосвязь между подавленным гневом и чувством вины отчетливо проявилась в истории одной моей пациент­ки. Она рассказала мне, как однажды, почувствовав себя ужасно виноватой, решила бить по кровати теннисной ра­кеткой. Это одно из терапевтических упражнений биоэнер­гетической терапии. Она выполняла его с полной самоот­дачей, ударяя по кровати со всей силы. Когда она закончи­ла, чувство вины исчезло без следа. «Вина, — заключила она, — не что иное, как сдерживаемый гнев».

Однако мне доводилось лечить и таких пациентов, кото­рые были не способны эффективно выполнить это упраж­нение. Они не получали удовлетворения от этого занятия. Многие говорили, что это просто глупо. В подобных случаях анализ всегда выявлял чувство вины, связанное с выраже­нием враждебности, особенно по отношению к матери. По этой причине пациент не мог выполнить упражнение с пол­ной отдачей. Благодаря дальнейшей аналитической работе и практическим упражнениям пациент постепенно позво­ляет себе выражать агрессию. Его удары становятся силь­нее, он вкладывает в них больше чувства. Может показать­ся удивительным, но когда вся его враждебность оказывается таким образом излита, у пациента исчезает чувство вины, и к нему возвращаются чувства привязанности и любви.

Поскольку чувство вины является формой самоосужде­ния, то оно может быть преодолено с помощью самоприня­тия. Будем исходить из того, что человек — это то, что он чув­ствует. Отрицать чувство или эмоцию — значит отвергать часть самого себя. А когда человек отвергает сам себя, воз­никает чувство вины. Люди отвергают собственные чувства, поскольку у них существует идеализированный образ «Я», который исключает чувства враждебности, страха или гне­ва. Отторжение, однако, происходит лишь на ментальном уровне, чувства остаются на месте, скрытые под слоем вины.

Изначально отторжение возникает со стороны родите­лей. «Ты плохой мальчик, раз не слушаешься своих роди­телей», — если повторять эти слова достаточно часто, то можно промыть ребенку мозги и заставить поверить в то, что он плохой. Ребенок не рождается плохим или хорошим, послушным или непослушным. Он, как любое живое су­щество, рождается с инстинктивным стремлением к полу­чению удовольствия и избеганию боли. Если такое поведе­ние оказывается неприемлемым для родителей, то непри­емлем становится и ребенок. Родитель, который убежден, что любит своего ребенка, но не может принять его живот­ную натуру, может быть уличен в самообмане.

Чувство вины ребенка берет начало в ощущении, что он нелюбим. Единственное объяснение, к которому мо­жет прийти ребенок в этой ситуации, заключается в том, что он не заслуживает любви. Он не способен задуматься о том, что ответственность за это лежит на матери. Подоб­ная идея может посетить его позднее, когда он разовьет способность мыслить более объективно. А в раннем воз­расте его душевное здоровье и жизнь зависят от позитив­ного представления о матери, от того, видит ли он в ней доброжелательную, могущественную и защищающую фигуру. Те аспекты ее поведения, которые противоречат этому образу, отрицаются ребенком и переносятся на об­раз «плохой матери», которая не является его настоящей матерью. Такое поведение ребенка обусловлено самой природой, согласно которой материнская любовь являет­ся врожденной и инстинктивной. И поскольку мать безуп­речна, плохим оказывается ребенок, другого варианта распределения этих ролей не существует. Подобного раз­деления не происходит, если мать и ребенок удовлетворя­ют потребности друг друга, дарят любовь и доставляют удовольствие.

Тогда как одни чувства считаются неприемлемыми с мо­ральной точки зрения, другие — желательными. Эти чув­ства намеренно культивируются, люди пытаются демон­стрировать любовь, сострадание и терпимость, которых в действительности не испытывают. Такая псевдолюбовь позволяет человеку чувствовать себя добродетельным, но не приносит удовольствия. Для человека, считающего себя добродетельным, любовь связана не с ожиданием удоволь­ствия, а с моральным долгом или обязательством. Такое по­ведение обусловлено стремлением скрыть противополож­ные чувства. Псевдосимпатия добродетельного человека скрывает его подавленную враждебность, видимость со­страдания маскирует подавленный гнев, а ложная терпи­мость прикрывает его предубежденность.

Добродетельный человек подавляет свое стремление к удовольствию ради сохранения образа собственного мо­рального превосходства. Так же он подавляет чувство вины, которое испытывает относительно своих подлинных эмо­ций. Его праведность, однако, не способна скрыть чувство вины, ибо праведность и вина — это две стороны одной мо­неты. Одно не существует без другого, хотя они не могут проявиться одновременно. Любой человек, испытывающий чувство вины, несет в себе и скрытое чувство морального превосходства.