Января 1952. Магнитофонная запись

Некто А. Костин пишет мне из Скандинавии, что гибель человечества

берет свое начало от Октябрьской революции. Вот выдержка из моего

ответа: «Гибель человечества не началась, и я не предвижу ее. Во

всяком случае, я не считаю Ленина и Троцкого настолько всемогущими,

чтобы они могли начать или кончить гибель человечества. Другое дело

– вред, нанесенный человечеству, нормальному развитию».

* * *

Из Аргентины пришло письмо по такому адресу: Англия, Лондон,

Генеральный Штаб, Полк. Г.А. Токаеву. Не хотел ли автор письма

подчеркнуть, что я нахожусь на службе у английского Генерального

Штаба? Поспешу разочаровать его: не состоял, не состою и не

собираюсь состоять на службе у какого бы то ни было Генерального

Штаба. Да и содержание письма: оказывается, совершаю тайные поездки

в СССР, чтобы поднять там вооруженное восстание; опять разочарую:

нет, не совершал, не совершаю и не собираюсь совершать тайные или

открытые поездки в СССР, и не занимаюсь организацией вооруженных

восстаний.

* * *

А вот письмо через Бориса Николаевского: я – в Европе, пишущий –

в Европе, а Николаевский – в Нью Йорке! В письме говорится, что

«надо искоренить трижды проклятую Октябрьскую революцию, снести с

лица земли мавзолей Ленина, устроить костер из трудов Ленина и

Сталина, перестрелять всех большевиков».

* * *

Сто раз скажу, что каждый человек имеет право думать, что хочет.

Но искоренить Октябрьскую революцию нельзя точно так же, как нельзя

искоренить, например, Великую Французскую Революцию. Она – большая

страница, а может быть даже целая глава, в истории России–СССР, с

которой придется жить. Снести с лица земли мавзолей Ленина можно и

придется, рано или поздно, когда того потребует опыт народа. А вот

с мировым костром из трудов Ленина и Сталина я не согласен; историю

изучают не потому, что она хорошая или плохая, а потому, что она –

история; но для изучения нужны архивы.

* * *

Разогнать колхозы и совхозы: а нет ли тут элемента деспотизма

наизнанку? Загоняли силой – разгонять силой: правильная ли

философия? Ну, а допустим, что кто-то не захочет «разгоняться»,

неужели опять применять насилие, новое раскулачивание, так сказать?

14 января 1952. Магнитофонная запись

Фигурально выражаясь, «окончил» Имперский Колледж науки и

технологии. Удивительное ощущение обновления. Но не все пришло ко

мне из этого колледжа. Думайте, что хотите, но я скажу, что моя

аэродинамическая лаборатория в Военно-Воздушной инженерной академии

им. Жуковского в Москве была в любом отношении равна здешней

аэродинамической лаборатории. В моей лаборатории по проекту

военинженера Олега Михаиловича Земского была построена и пущена в

эксплуатацию небольшая сверхзвуковая газодинамическая труба еще в

1938-39 годах, и в ней мы получали, уже тогда, великолепные тепло-

теневые спектры ударных волн; здесь это началось на 4-5 лет позже.

Наша большая аэродинамическая труба, построенная еще в 1930 году по

проекту профессора Б.Н. Юрьева, превосходит до сих пор здешние

аэродинамические трубы. Но здесь условия работы богаче и приятнее.

* * *

Один из замечательных высших инженерных учебных заведений

Великобритании – это колледж аэронавтики в Кранфильде, к северо-

западу от Англии. Я уже знаком с ним довольно хорошо. Глава

колледжа, маршал авиации сэр Виктор Годдард, и главный аэродинамик

колледжа Алек Юнг являются моими друзьями. Экспериментальное

оборудование тут отличное, современное, ориентированное на будущее.

Вот туда, кажется, и перейду скоро: мой второй британский

университет.

* * *

Припоминается забавный эпизод. В кабинете Н.А. Вознесенского в

Кремле происходило обсуждение проекта ракетного бомбардировщика. За

длинным столом сидели: Вознесенский, генерал-полковник А.С.

Яковлев, генерал-полковник Артем И. Микоян, Д.Ф. Устинов, М.В.

Хруничев, главный маршал авиации К.А. Вершинин, я и Г.М. Маленков –

в этом порядке против хода часовой стрелки. Зашел разговор о

необходимости аэродинамических труб, лаборатории вообще. Микоян

заметил, что наш Новый ЦАГИ «разрывается на куски всеми». Между ним

и Хруничевым произошел негромкий обмен мнений, когда Маленков

полушепотом, наклонившись к моему правому уху, спросил: «А сколько

стоило бы создание нужной вам специальной газодинамической трубы?»

Я не смог ответить, потому что не знал. Теперь не только ответил

бы, но выложил бы на стол детальнейший проект; но маленькая беда: я

уже не там.

* * *

Итак, я в колледже аэронавтики; великолепный ученый поселок,

отличный аэродром. Аполитичное учреждение; но времена холодной

войны дают знать о себе даже тут. Я – единственный «русский», а

отсюда мое несколько пикантное положение. Отношение со стороны

большинства – отличное, теплое, но в меньшинстве встречаются

настороженные люди, боящиеся слова «русский»: просто по инерции,

механически; спят и работают с растянутыми нервами.

* * *

Поглаживая ракетный истребитель Ме-153А, профессор Алек Бакстер с

улыбкой смотрит на нас с Годдардом: «Вы – профессиональные

авиаторы, а вот на этом красавце еще не летали!» Маршал отвечает с

еще большей улыбкой: «Ну, если разразится новая воздушная война,

полетаем и на таких!» «В этом все дело, – говорит Бакстер. – А

разразится ли новая воздушная война? Когда?» Они оба посмотрели на

меня. Но почему на меня? Не потому ли, что «русские идут!»? Очень

неприятное ощущение.

* * *

К нам присоединился Юнг. «Вы разговариваете о чемто деликатном?»

– спрашивает он. О войне, – отвечаю я, – скоро ли пойдет Россия

войной на Запад? Юнг пожал плечами: а зачем русским война против

Запада? Разве у нее мало своих внутренних проблем? Ничего не мог я

добавить к этому замечанию.

* * *

У моей книги «Сталин – это война» довольно сложная история.

Достаточно сказать, что ее название было выбрано без моего ведома,

а когда увидел его, было слишком поздно. Ну, бог с ними: не в

названии дело, и не литератор я. Но когда слышу «Русские идут!», во

мне закипает кровь: откуда и почему у СССР эта дурная репутация?

* * *

Великобритания - газетная страна, и газеты тут в большинстве –

отличные. Но мудрый Джон Каммингс однажды сказал мне, что, кто

хочет знать британскую психологию, тот должен посещать пивные клубы

и футбольные матчи, а не тратить время на чтение газет. Теперь и

мне начинает казаться, что желающий познать и понять английскую

интеллектуальную психологию должен повариться в Senior Common Room

университета или научно-исследовательского заведения.

* * *

И в лондонском университете, и в Кранфильде, а в дальнейшем и в

других заведениях, стало чем-то вроде неписанного правила:

присядешь с коллегой в Коммон Рум с чашкой кофе, и возникает около

тебя людское окружение. Англичане – народ сдержанный, они не задают

стреляющие вопросы, если не знают тебя достаточно близко, но

слушают с вниманием к тому, что ты говоришь. В значительной части

из таких подслушиваний и была составлена книга «Сталин – это

война». Мне потребовалось длительное время, чтобы научиться

осторожности; но не всегда удается быть осторожным даже теперь.

* * *

Ну, например, сегодняшняя встреча с представителем лондонского

отдела редакции журнала «Лайф». Я опоздал на 17 минут, дело

необычное для меня - задержался в плавательном бассейне. Он

приветствовал меня приблизительно такими словами: «Русские любят

купаться?! Не от того ли строят столько подводных лодок?!»

Словом, с места в карьер. Не успели хлебнуть первую ложку супа,

как он потянул узду: а какие подлодки, крейсера и миноносцы в моде

теперь у русских? Интересно, как реагировал бы он сам, если бы я

задал такой вопрос о военно-морских силах его страны? Но он

притворился милым шутником. «Я просто так, для разговора, – говорит

с широкой улыбкой. – Во всяком случае, могу заверить вас, господин

полковник, что моя страна – миролюбивая страна, никому не

scpnf`~y`;.

* * *

«Сталин – это война» было неудачным названием для книги.

Упрощенцам оно дало понять, что я буду готов «подтвердить» любую

версию пресловутого «Русские идут!». Меня это раздражало, но и на

этот раз пришлось выслушивать нелепости, не имевшие никакого

отношения к моему действительному занятию. Ходят, говорит, слухи,

что разрабатываются новые типы военных кораблей в СССР не мог ли я

сказать что-нибудь на этот счет? Я прервал обед и ответил

господину, что никакой такой информации не имел; а если бы и имел,

не стал бы разговаривать о ней с посторонними людьми. И вот его

точные слова: «Видать, вы остаетесь преданным русскому

правительству!» Мне оставалось только пожелать господину успехов и

оставить его с недоеденным обедом…