Обещание

Типичный по-лондонски нетеплый весенний полдень. Мы с

друзьями, приехавшими в Англию на учебу, выходим из станции метро

"Уимблдон", что в отдаленном от центра, но известном всему миру юго-

западном районе Лондона. Все мы были приятно удивлены звонком от

профессора Токати, пригласившего нас в свой дом в столице теннисных

чемпионатов. Мы знали, что не для каждого бывавшего в

Великобритании земляка Григорий Александрович имел возможность

выкроить минуты из своего насыщенного и непредсказуемого графика

жизни, стремительное течение которой сравнимо разве что с полетом

его сверхзвукового детища – «Конкорда». Поэтому уже не первая за

последние несколько дней встреча с этим человеком представлялась

нам не только оказанной с его стороны высокой честью, но и поистине

даром свыше. Ибо уже в первые дни общения с выдающимся ученым ты

чувствовал, насколько значительна и содержательна каждая беседа,

каждое слово, произнесенное устами великого деятеля науки, мудрого

старшего, горячо любящего даже спустя более полувека вынужденной

разлуки свою родину человека.

Профессор Токати встретил нас у входа в метро теплыми, как

всегда, приветствиями и сразу же пригласил в салон своего

автомобиля.

– Это наш бегун на дальние дистанции, – улыбнулся Григорий

Александрович, садясь за руль «Фольксвагена-Гольфа». – На ней

только под Ла-Маншем ездим, в Париж. Я – иногда по работе, а с Азой

– в гости к Терезе Битаровой, с которой мы очень дружны.

Пока мы ехали по тихим зеленым улицам Уимблдона, резко

отличающимся от шумных кварталов Большого Лондона, Григорий

Александрович не переставал спрашивать о том, как сейчас живется

людям на его родине – что есть в магазинах, какая заработная плата,

чем занята молодежь, достаточно ли социально обеспеченными

чувствуют себя люди его возраста и так далее.

– Я часто думаю о нашей с вами родине, – голос профессора

зазвучал с особой тревогой и некоторой, как мне показалось, болью.

И как бы предупредив долго мучивший меня вопрос, не было ли у

профессора желания вернуться в Осетию, Григорий Александрович

продолжил:

– Как бы сейчас мне хотелось хоть одним глазом взглянуть на мою

Осетию, хоть мельком – из проезжающего мимо поезда – посмотреть на

родные края! С сожалением вынужден признать, что уже давно не волен

распоряжаться своей жизнью и планировать что бы то ни было заранее.

Люди моего рода деятельности принадлежат государству, нации, но

никак не себе. Привычка трудиться, выкладываясь до конца, у меня

сохранилась еще со времен работы в СССР. Дело дошло до того, что,

поставив свою профессию, в самом широком смысле – науку, выше

всяких политических манипуляций, я стал одним из невыгодных

государству ученых. Как бы то ни было, вам, Тимур, сегодня о многом

станет известно, что называется, из первоисточников. Я даю вам

обещание передать в безвозвратное пользование то, что никогда и

никто, кроме меня, не видел и не держал в руках – мои заметки,

которые я составлял по записям в дневниках, блокнотах, на полях

прочитанных книг и журналов. Думаю, после серьезной редакторской

работы вы сможете донести их до той аудитории, которой они

покажутся интересными.

Не скрою, момента, когда мне будет передан этот уникальный

исторический документ – свидетель целой эпохи прорывов в научно-

технологической жизни сразу нескольких государств, я ждал с особым

волнением и сразу же решил, что «той аудиторией» должны стать

именно мы с вами, жители маленькой Осетии, подарившей миру большого

Человека. И сегодня я очень рад тому, что редакция журнала «Дарьял»

предложила свою помощь в издании заметок, взялась за эту

кропотливую и так необходимую всем нам работу. Теперь я знаю, мое

обещание профессору будет выполнено: летопись мыслей ученого и

философа первыми прочитают его земляки.

«Пионер космоса»

Несмотря на особо тревожные для профессора Токати дни (супруга

Григория Александровича Аза в то время находилась в больнице, о чем

наш земляк глубоко переживал, он едва сдерживал слезы, говоря о

любимой жене, оказавшейся на грани тяжелой болезни1), до позднего

вечера мы пробыли в уютном английском доме с камином, беседуя об

интересной и многогранной работе ученого, об исторических моментах

биографии «вчерашнего сталинского ракетиста», о крутых поворотах

«траектории жизни» и, конечно, о радостях и тревогах жителей

Осетии, об их завтрашнем дне.

Профессор показывал нам фотографии, статьи, пачки конвертов, в

которых даже после объявленной научной интеллигенцией Лондона

Недели Токати продолжали приходить письма с поздравлениями со всех

континентов планеты, документы торжественных церемоний присвоения

почетных ученых степеней и званий в историческом зале Гилдхолл и

его книги, книги, книги (кстати, одна из них переведена на русский

язык по инициативе профессора А.Г. Кусраева и издана

Государственным научным центром во Владикавказе).

В спальне профессора стояла изящная модель самолета, на

металлической табличке которой я прочитал следующие слова:

«Presented to G.A.Tokaty in appreciation of his invaluable

contribution to the British Airways, in particular to the

development of Concorde» («Григорию Токати в знак признательности

за его неоценимый вклад в развитие Британских Авиалиний и в

частности – строительство «Конкорда»»). Этот сувенир Григорий

Александрович получил в дар от своего близкого друга и коллеги сэра

Джорджа Эдвардса, директора Британской авиационной корпорации.

Именно Эдвардс как главный конструктор и Токати как главный

теоретик больших скоростей «окрылили» в 1976 году чудо авиационного

строительства.

По развешенным в комнатах чертежам и рисункам Григорий

Александрович на доступном языке объяснял, как осуществлялись

полеты на Луну, преодолевались звуковые барьеры в атмосфере,

обретали жизнь космические корабли.

Среди множества материалов из архива Токати в руки мне попалась

статья, которая сразу же приковала внимание своим заголовком:

«Tokaty, Space Pioneer» – «Токати – пионер космоса». Этот материал,

опубликованный в 1971 году в журнале «Новый ученый и наука»,

поведал британцам, пожалуй, впервые в столь развернутой форме

рассказ о «бывшем трактористе из осетинской семьи, ставшем главным

ракетным ученым СССР». В начале 70-х годов имя ученого Григория

Токати уже было довольно широко известно в кругах научной

интеллигенции не только Соединенного Королевства, но и

континентальной Европы и Америки. Но до момента выхода в печать

этой статьи многое из жизненного пути Токати – от колхозных полей

села Ставд-Дорт до космических бесконечностей Вселенной – для

общественности оставалось тайной.

«Нам, живущим в Великобритании в 1971 году, – пишет собеседник

ученого доктор Сара Уайт, – трудно даже вообразить, какое было

детство у Григория Токати. Профессор с поразительной улыбкой

говорит, как опубликованная однажды в газете «Таймс» фотография, на

которой был запечатлен вьетнамский мальчишка в лохмотьях и больших

ботинках, бродивший по улицам в поисках пищи, напомнила ему о самом

себе в таком же возрасте».

Токати, как узнает читатель из статьи, не провел ни одного дня за

школьной партой. Шанс получения высшего образования он заработал,

будучи одним из первых на Северном Кавказе трактористов. Он уже

усиленно интересовался инженерной механикой, когда в 19-летнем

возрасте был направлен на учебу в Ленинградскую академию, а затем

– в Московское высшее технологическое училище имени Баумана. По его

окончании Григория Токати призвали в Военно-Воздушные Силы как

одного из самых многообещающих молодых специалистов. Так он

оказался во всемирно известной Академии имени Жуковского, по

окончании которой сразу же начал работу в аэродинамической

лаборатории ВВС, а через год уже стал ее руководителем! После

встречи с Константином Циолковским и знакомства с монументальной

работой немецкого ученого Евгения Зенгера «Техника ракет» Г.А.

Токати начинает всерьез заниматься изучением ракет, принимая

участие в создании нового Центрального аэрогидродинамического

института (ЦАГИ) в Раменском – ныне подмосковный город Жуковский.

После войны Токати, а под его руководством и группа лучших

исследователей, включая Королева, направляется в оккупированную

Германию для изучения немецкого опыта в развитии авиации и ракетной

техники.

– Наверняка, в эти годы вы тесно общались с представителями

военного руководства и правительства? – спрашиваю я Григория

Александровича, степенно прикуривающего сигарету.

– Разумеется. Я работал под личным руководством Сталина, с

которым мы довольно часто виделись и обсуждали вопросы национальной

безопасности, о которых никому не было известно за стенами Кремля.

Мной был предложен проект глобальной ракеты, названный Г.М.

Маленковым «проектом Токаева». И вот однажды на чрезвычайном

заседании Политбюро в кабинете Сталина, куда меня вызвали в срочном

порядке, Сергею Павловичу Королеву было поручено заняться изучением

немецких ракет ФАУ-2, а мне – кругосветной ракетой-

бомбардировщиком. Больше по этому поводу я не могу сказать вам ни

слова. Государственная тайна есть государственная тайна. А моим

непосредственным начальником в немецком научном центре Пеенемюнде

был маршал Жуков. Георгий Константинович состоял в созданном в 1945

году Союзном контрольном совете, который возглавляли

главнокомандующие вооруженными силами СССР, Англии, США и Франции.

Тогда еще генерал армии Соколовский вызвал меня к себе и коротко

сказал: «Вот что, ученый, давай мы тебя назначим секретарем

Контрольного совета», – и меня назначили одним из секретарей. С тех

пор на совещаниях военачальников в Германии я всегда сидел рядом с

Жуковым. Я хорошо говорил на немецком, французском, маршал часто у

меня консультировался.

В 1947 году Григорий Александрович Токати был назначен главным

ракетным ученым СССР, а через год работал уже в Великобритании.

Профессор Токати не особо распространялся об идеологических

причинах, по которым он был вынужден отказаться от успешной карьеры

на Родине и переехать в Лондон. Но слушая его выступления по радио

и телевидению Би-Би-Си, приходишь к выводу, что Григорий

Александрович не только не жалел о своем советском опыте, но с

великой гордостью рассказывал о достижениях СССР в области

космических исследований и авиации, в которые ему, несомненно,

удалось вложить немало и своих сил.