2015-05-10
855
ГЛАВА VII
чужеземного засилья и католической церкви1
В средневековой истории Чехии, изучаемой в школьном курсе, основное место отводится общенародному движению против гнета чешских феодалов, чужеземного засилья и католической церкви, приведшему к гуситскому революционному движению, начавшемуся после казни чешского патриота Яна Гуса.
Документы по этой теме подобраны таким образом, что дают учителю возможность показать стойкость и мужество верного сына чешского народа Яна Гуса, объявившего непримиримую войну алчности и злоупотреблениям католического духовенства, засилью немцев на чужой земле, смело выступившего в защиту чешских крестьян против всех, кто их жестоко обирает, и поставившего под сомнение законность феодальной эксплуатации.
Документы раскрывают причины широкого размаха освободительной борьбы чешского народа, который сделал смелые, революционные выводы из выступлений Яна Гуса, знакомят с социально-политическим и религиозным учением таборитов, с организацией у них военного дела и, наконец, объясняют причины разногласий в неоднородной среде гуситов, которые способствовали образованию двух направлений в гуситском движении, обусловили поражение его революционного крыла — таборитов, обеспечив победу правому крылу — чашникам, или умеренным гуситам.
В начале темы приводятся отрывки из Бржезновской поземельной описи (документ 1), наглядно подтверждающие жестокую эксплуатацию феодально зависимого чешского крестьянства. В них подробно перечислены многие повинности подневольного труженика, вынужденного нести в пользу пана и непосильную барщину (пахать, боронить, засевать поля, обрабатывать огороды, собирать урожай, ремонтировать дороги, чинить мосты, строить замки и укрепления и т. д.), и высокие денежные поборы, главным из которых являлся чинш, взимаемый с каждого крестьянского хозяйства2.
Тяжесть повинностей, бесправие, ухудшавшееся с каждым днем положение крестьян приводили к широкому антифеодальному движению в чешской деревне. Об этой острой классовой борьбе в XIV — начале XV в. говорится в документе 2.
Следующие два документа посвящены созданию и последующей реформе Пражского университета. Так, документ 3 подтверждает, каким знаменательным событием в культурной жизни средневековой Чехии было открытие университета в Праге. В дальнейшем он стал центром национальной борьбы, центром, где формировались реформационные взгляды и гуманистические идеи лучших представителей чешского народа, в том числе и профессора этого университета, великого чешского патриота Яна Гуса (1371-1415).
Документ 4 (памфлет) свидетельствует о защите Яном Гусом Кутногорского декрета, восстановившего национальные права чехов в управлении Пражским университетом.
1 Продолжение II раздела.
2 Чинш брали с крестьян в средневековой Чехии дважды в год. Время его сбора приурочивалось ко дню праздника св. Георгия (апрель) и св. Галла (октябрь).
При объяснении этого документа важно подчеркнуть, что, во-первых, победа чешских патриотом в борьбе 38 реформу своего университета имела большое общенациональное значение. Это была победа над католической реакцией, которая и лице немецких профессоров-богословов пыталась полностью подчинить университет догматам католического Рима, превратить его в оплот папства. Кутногорский декрет дал возможность Яну Гусу и другим чешским патриотам смело выступить с
реформационными идеями, которые находили широкий отклик в сердцах чешского народа, способствовал развитию чешской национальной культуры, поднятию роли в этом Пражского университета. Во-вторых, в декрете ярко проявились патриотические взгляды Яна Гуса, страстного защитника национальных прав и независимости чешского народа. Не удивительно, что в стремлении немцев главенствовать в Пражском университете Гус усматривал прежде всего их желание «стать выше чешского народа», прибрать к рукам управление всей чешской землей. И со всей убежденностью Гус доказывает, что чешский парод (чешское колено) должен иметь в своей стране те же нрава, какими пользуются у себя другие народы, т. е. «должен стоять во главе, а не в хвосте, всегда вверху и никогда внизу».
Эта же мысль Яна Гуса убедительно подчеркнута и в тексте документа 5 (а и б), где говорится, что чешский народ должен управляться своими законами, без помощи тевтонов. В этих высказываниях Яна Гуса также выражены его патриотические взгляды как борца за национальную независимость, защитника, по словам Маркса, национальных народных прав. В следующем документе (6) показан протест чешского проповедника против корыстолюбия и роскоши католического духовенства, о чем говорят и такие слова Яна Гуса: «Распутное и разнузданное духовенство обвиняет меня в ереси, дабы унизить меня в глазах народа и осудить. Но надлежит ли мне вследствие этого замолкнуть? Нет!.. Горе мне, если буду молчать! Лучше умереть, чем остановиться на пути лукавствуя, потому что этот путь сделал бы меня участником неправды...»
Документы 7—13 отражают сговор католического духовенства, незаконно осудившего и предавшего казни Яна Гуса. Документ 7 воспроизводит охранную грамоту Сигизмунда как якобы гарантию личной безопасности Яна Гуса. Император Священной Римской империи ручался в ней оградить Гуса от каких бы то ни было случайностей, обеспечить ему безопасный путь в Констанц и благополучное возвращение на родину. Документ изобличает предательство Сигизмунда, которому понадобилась эта грамота лишь затем, чтобы обманным путем заманить чешского патриота в логово его врагов, а затем осудить его.
В документе 8 приводится один из протестов чешского народа, которые последовали после ареста Яна Гуса. Протест выражает общее негодование чехов и указывает тем самым на их отношение к своему проповеднику..
Стремление Сигизмунда, действующего заодно с католической церковью, расправиться с Яном Гусом подтверждает документ 9. Из текста этого документа следует, что император Священной империи не только отказал в покровительстве чешскому проповеднику, но и, по словам последнего, «осудил меня раньше врагов моих».
В обращении Яна Гуса к народу в соборной церкви Констанца (документ 10) и в письме его к чехам (документ 11) срывается маска с подлинных вдохновителей травли великого чешского патриота. Враги Гуса прекрасно сознавали, какой горючий материал против князей светских и духовных, против чужеземных насильников содержится в убедительных гусовских проповедях, бьющих «ключом живым для бедных" и скорбящих».
Документ 10, небольшой по объему и частично приведенный в учебнике, следует полностью зачитать на уроке. Воспитывающее его значение огромно. Он показывает, что мужественного борца за правду, верного сына своего народа не могли сломить ни гонения, ни тюрьмы, ни уготованная ему страшная смерть.
Документ 12, свидетельство очевидца, особенно ярко рисует картину осуждения Яна Гуса. Католическое духовенство в лице собравшихся на Констанцекий собор епископов пыталось во что бы то ни стало заставить Гуса признать себя виновным, отречься от своего учения. Как следует из документа, отцы церкви яростно и злобно обрушились в своих выступлениях на смелого проповедника. Однако суть этих выступлений заключалась не в защите тех нерушимых догматов католической церкви, на которые якобы посягнул Ян Гус и которые епископы якобы отстаивали. Отнюдь нет. Проповеди Гуса обнажили истинное лицо продажного католического духовенства (торговля индульгенциями, взимание церковного налога, поборы при крещении, похоронах и т. д.). Если к этому добавить, что Ян Гус произносил свои проповеди на родном чехам языке и требовал ввести на этом же языке богослужение, т. е. давал возможность самим мирянам «судить о делах веры», то станет понятной та неприкрытая ненависть к нему, которая вылилась из уст священнослужителей. Учащимся надо объяснить (отдельные фрагменты приводимого документа они могут самостоятельно прочитать в учебнике), что представители папской церкви смертельно боялись разоблачения, боялись, что учение Гуса подорвет их авторитет среди простого народа, которому, как они мыслили, лучше «ничего не знать» и во всем доверяться церкви. Разбирая этот документ, обязательно надо обратить внимание на достойное поведение Яна Гуса в стане своих врагов, а также отметить смелое выступление представителя чешского дворянства пана из Хлюма, в словах которого прозвучал резкий протест чехов против католической церкви и готовность их отомстить за беззаконные действия против Гуса.
В документе (13) об осуждении и сожжении Яна Гуса, как в фокусе, отразилось истинное лицо католического духовенства, которое страшилось распространения идей великого чешского проповедника. Мысль, что эти идеи лишат церковь доходов и влияния на умы народных масс, не давала покоя поборникам Рима, и они спешили завершить свое черное дело. Здесь уместно напомнить учащимся, что Ян Гус, как выходец из бедного люда и до конца оставшийся верным ему, по опыту знал, какой ценой платит народ за господство католической церкви. И он прежде всего обрушился на это господство, выступая в защиту всех угнетенных, против князей, светских и духовных, против рыцарей и купцов, словом, против тех, кто Душил и обирал простой народ, кто «терзал его хуже хищного зверя». Не случайно в выступлении констанцского епископа прозвучали такие слова: «Если завтра не сожжем Гуса, то послезавтра народ сожжет всех нас...»
Но напрасно враги Гуса уповали на его смерть. Костер в Констанце не только не выжег память о национальном чешском герое, но и стал зарей великого пожара — гуситского движения. Документ 14 (отрывки а и б) и посвящен созданию Табора и началу крестьянской войны. Казнь Яна Гуса больно ударила по национальным чувствам чехов, которые «усмотрели в этом поступке не только насилие католического духовенства над людьми, требовавшими религиозных реформ, но и насилие над родным народом со стороны хозяйничавших в Чехии немцев».
Расправа с великим патриотом явилась сигналом к народному восстанию, вошедшему в историю под названием гуситских войн.
Разбирая документ, надо обратить внимание на то, что табориты называли себя братьями и сестрами и считали всех равными. «Если все люди братья,— говорили они,— то и имущество свое должны разделить между собой». Поэтому у них не было ни «моего», ни «твоего», существовали общие кассы («кади»), в которые табориты передавали свою собственность.
В следующем небольшом документе (15) говорится о решении папы римского и императора Сигизмунда начать крестовый поход против восставших чехов. Гуситское движение настолько сильно обнаружило всю накопившуюся ненависть чешского народа против немецких господ и католической церкви, такой порыв и неуемное стремление к свободе, что в борьбе с гуситами оказались бессильны даже полчища крестоносцев. А ведь в последних, кроме имперской армии, принимали участие десятки тысяч рыцарей со всей католической Европы.
В документе 16 приводятся четыре пражские статьи, отражавшие программу умеренных (чашников) —дворянско-бюргерского крыла гуситского движения. При объяснении этого документа надо иметь в виду, что табориты — крестьянско-плебейское революционное крыло, также признавая четыре статьи своей программой, толковали их содержание гораздо шире умеренных, вкладывая в смысл этих статей антифеодальную направленность1.
Главное внимание в пражских статьях обращалось на создание национальной чешской церкви, которая бы отвечала интересам бюргерства и среднего дворянства.
Первая статья выдвигала требование свободы религиозной проповеди на родном языке. Вторая — права причащения под обоими видами для мирян. В католической церкви духовенство принимало причастие в полном объеме — хлебом и вином. Миряне же причащались под одним видом — лишь хлебом, без вина. Против этого установления, подчеркивающего особое положение духовенства по сравнению со светскими людьми, резко выступили Ян Гус, его сторонники и последователи. Они требовали чашу и для мирян2. Поэтому во время гуситского движения чаша изображалась на знаменах таборитов как символ борьбы против самого крупного феодала — католической церкви. Вторая статья, как видим, выразила стремление гуситов подорвать привилегированное положение духовенства.
В третьей статье содержалось важное социальное требование — лишение духовенства права владеть имуществом. Четвертая статья предусматривала наказание духовных лиц за «смертные грехи» — взимание денежных платежей за церковные обряды, продажу индульгенций и церковных должностей, сбор пожертвований, вымогательства и пр.
Наибольшее значение имели третья и четвертая статьи, требующие секуляризации церковно-монастырских имуществ, лишения духовенства светской власти и права взимать повинности.
Приводимые далее гуситский манифест и письмо Яна Жижки (документ 17, а и б), а также отрывок из воинского устава (документ 18) говорят не только о призыве к общенародной борьбе против поработителей и всякого угнетения, но и о высокой требовательности к участникам освободительного движения.
Зачитывая один из документов на уроке или используя выдержки, учитель подчеркнет патриотический дух этих посланий («кто любит свою родину, должен стать на ее защиту») и скажет о том доверии, которое испытывали табориты к своему военному руководителю. Недаром армия гуситов, слитая воедино умелым и проницательным полководцем, наводила такой ужас на врагов, что они бежали при одном известии о приближении таборитов.
О воинском уставе можно сказать, что он преследовал цель поддержать высокую дисциплину в рядах таборитов; поэтому его статьи предусматривали тяжелые наказания для тех, кто осмеливался нарушить его незыблемые каноны (строгий порядок движения, честность воина, недопущение произвола,
воровства и др.).
Рассказывая учащимся о походах таборитов, следует зачитать им документ 19, в котором показан очень удачный тактический прием использования гуситами повозок, принесший им небывалый успех в борьбе с хорошо вооруженными рыцарями.
Последний документ (20) отражает социально-политические взгляды таборитов. Какую же цель ставили перед собой табориты, к чему они стремились? Как следует из первых же строк документа, они боролись за такой общественный строй, где не будет угнетения, частной собственности, где править будет сам народ.
Надо объяснить учащимся большое значение движения таборитов, подчеркнуть, что нет «предела той духовной мощи, которую способен проявить народ, когда он знает, что защищает свой очаг, свое добро, свою свободу и свое счастье». Вместе с тем надо показать учащимся утопичность программы таборитов для того времени, ее уравнительный характер.
