Следует особо остановиться на том, что туча по небу идет, Приходится указать, что бочка по морю плывет

Охотно допускаю, что в официальных речах такие обороты бывают уместны, да и то далеко не всегда. Но каким нужно быть рабом канце­лярской эстетики, чтобы услаждать себя ими в крохотной статейке, повторяя чуть ли не в каждом абзаце, на пространстве трех с полови­ной страничек: «необходимо остановиться», «необходимо признать». Человек поучает других хорошему литературному стилю и не видит, что его собственный стиль анекдотически плох. Чего стоит одно это «остановиться на», повторяемое, как узор на обоях.

Теперь этот узор в большом ходу.

«Остановлюсь на вопросе», «остановлюсь на успеваемости», «оста­новлюсь на недостатках», «остановлюсь на прогулках», и на чем толь­ко не приходится останавливаться кое-кому из тех, кто не дорожит русским словом!» — меланхолически замечает Б. Н. Головин.

Так же канцеляризировалось слово вопрос, «тут, — говорит тот же автор, — «осветить вопрос» и «увязать вопрос», и «обосновать вопрос», и «поставить вопрос» и «продвинуть вопрос», и «продумать вопрос», и «поднять вопрос» (да еще «на должный уровень» и «на должную высо­ту»!)... Все понимают, что само по себе слово «вопрос», — продолжает ученый, — не такое уж плохое. Больше того: это слово нужное, и оно хорошо служило и служит нашей публицистике и нашей деловой речи. Но когда в обычном разговоре, в беседе, в живом выступлении вместо простого и понятного слова «рассказал» люди слышат «осветил во­прос», а вместо «предложил обменяться опытом» — «поставил вопрос об обмене опытом», им становится немножко грустно».

Головин говорит об ораторской речи, но кто же не знает, что все эти формы проникли и в радиопередачи, и в учебники русской словес­ности, и даже в статьи об искусстве.

Так же дороги подобным приверженцам канцелярского слога сло­восочетания: «с позиций», «в деле», «в части», «в силу», «при наличии», «дается», «имеется» и т. д.

«Упадочнические настроения имеются у многих буржуазных по­этов».

«Мужик в этой поэме Некрасова дается человеком пожилым». «В деле учения поэзии Блока...»

«В силу слабости его мировоззрения».

Сила слабости! Право, это стоит «линии отсутствия».

В такой же шаблон превратилась и другая литературная формула: «сложный и противоречивый путь».

Если биографу какого-нибудь большого писателя почему-либо нра­вятся его позднейшие вещи и не нравятся ранние, биограф непремен­но напишет, что этот писатель «проделал сложный и противоречивый путь». Идет ли речь о Роберте Фросте, или о Томасе Манне, или об Уолте Уитмене, или об Александре Блоке, или об Илье Эренбурге, или

о Валерии Брюсове, или об Иване Шмелеве, или о Викторе Шклов­ском, можно предсказать, не боясь ошибиться, что на первой же стра­нице вы непременно найдете эту убогую формулу, словно фиолетовый штамп, поставленный милицией в паспорте:

«сложный и противоречивый путь»¹.

На днях я увидел на столе у приятеля роман Н. С. Лескова «Собо­ряне». В конце книги была небольшая статья. Не раскрывая ее, я ска­зал:

Готов держать какое угодно пари, что здесь с первых же слов бу­дет напечатана формула: «сложный и противоречивый».

Так и случилось. Но действительность превзошла мои предсказа­ния: на трех первых страницах статьи формула эта встречается трижды:

«сложный и противоречивый путь» (стр. 319),

«сложное и противоречивое отношение» (320),

«сложное и противоречивое отношение» (321).

Или вчитайтесь внимательнее в такие фантастические строки: «Журнал предполагает расширить свою тематику за счет более пол­ного освещения вопросов советского государственного строительства», — такое объявление напечатал в 1960 году один сугубо серьезный ученый журнал².

Для всякого, кто понимает по-русски, это значит, что журнал воз­намерился наотрез отказаться от полного освещения одного из наибо­лее насущных вопросов нашей общественной жизни. Ведь если первое дается за счет чего-то второго, это значит, что второе либо сокращено, либо вовсе отсутствует. Между тем ученый журнал и не думал хвалить­

^[1] В последнее время к этим словесным стандартам присоединилась формула «в целях художественной выразительности »:

«Гоголь в целях художественной выразительности ...»,

«Короленко в целях художественной выразительности...»,

«Шишков в целях художественной выразительности...».

^[1] Печатное обращение к читателям журнала «Советское государст­во и право» (в конце 1960 г.).

ся перед своими подписчиками, что он сузит, сократит или даже вовсе выбросит одну из самых животрепещущих тем современности! Он, очевидно, хотел выразить прямо противоположную мысль. Но его подвело пристрастие к канцелярскому слогу.

Студентка берет газету и читает в ней такие слова:

«При возникновении исчезновения силы земного притяжения насту­пает состояние невесомости».

Она идет в больницу справиться о здоровье матери, и врач утешает ее такими словами:

«Завтра при наличии отсутствия сыпи мы переведем ее из изолято­ра в общую».

В это же время студентка получает из отборочной комиссии уни­верситета такую бумагу:

«Неполучение от вас требуемых документов повлечет за собой нерас- смотрение вашего заявления».

«Нерассмотрение заявления», «наличие отсутствия», «возникнове­ние исчезновения», «в силу слабости», «за счет» и проч. Мудрено ли, что, когда студентка кончает свой вуз и выходит на литературное по­прище, у нее до того притупляется слух к языку, что она начинает соз­давать вот такие шедевры:

«Развивая свое творческое задание (?), Некрасов в отличие (?) от Бартенева дает (?) великого поэта (так и сказано: «дает великого по­эта». — К. Ч.) и здесь, в окружении сказочного ночного пейзажа, рабо­тающим (так и сказано: «дает поэта работающим». — К. Ч.) и сосредо­точенно думающим, имею щим сложную волнующую жизнь (так и ска­зано: «имеющим жизнь». — К. ¥.), как-то соотносящуюся с жизнью народа, — не случайно так выпукло и рельефно, сразу же за раскрытием только что названной особенности образа Пушкина, воспроизводится Некрасовым татарская легенда о трогательной дружбе русского поэта со свободной певческой (?!?) птичкой — соловьем».

Прочтите эту околесицу вслух (непременно вслух!), и вы увидите, что я недаром кричу «караул»: если о гениальном поэте, мастере рус­ского слова, у нас позволяют себе писать и печатать такой густопсо­вый сумбур — именно потому, что он весь испещрен псевдонаучными (а на самом деле канцелярскими) фразами, значит, нам и вправду не­обходимо спасаться от этой словесной гангрены.

В предисловии к одной своей книге я позволил себе сказать:

«Эта книга...»

Редактор зачеркнул и написал:

«.Настоящая книга...»

И когда я возразил против этой поправки, он сию же минуту пред­ложил мне другую:

«Данная книга...»

И мне вспомнилось в тысячный раз гневное восклицание Чехова: «Какая гадость чиновничий язык. «Исходя из положения», «с од­ной стороны...», «с другой стороны», и все это без всякой надобности. «Тем не менее», «по мере того» чиновники сочинили. Я читаю и от­плевываюсь... Неясно, холодно и неизящно: пишет, сукин сын, точно холодный в гробу лежит».

Негодование Чехова вызвано исключительно казенными бумагами, но кто же может объяснить, почему авторы, которые пишут о литера­турных явлениях старого и нового времени, обнаруживают такое при­страстие к этому «неясному, холодному и неизящному» стилю, связы­вающему их по рукам и ногам? Ведь только эмоциональной, увлека­тельной, взволнованной речью могли бы они передать — особенно школьникам — то светлое чувство любви и признательности, какое они питали всю жизнь к благодатной поэзии Пушкина. Потому что дети до конца своих дней возненавидят творения Пушкина и его само­го, если вы вздумаете беседовать с ними на таком языке, каким пи­шутся казенные бумаги.

«Показ Пушкиным поимки рыбаком золотой рыбки, обещавшей при условии (!) ее отпуска в море значительный (!) откуп, не использо­ванный вначале стариком, имеет важное значение (!)... Повторная встреча (!) с рыбкой, посвященная вопросу (!) о новом корыте...»

Эта убийственно злая пародия талантливого юмориста Зин. Папер- ного хороша уже тем, что она почти не пародия: именно таким языком протоколов и прочих официальных бумаг еще недавно принято было у нас говорить в учебниках, брошюрах, статьях, диссертациях о величай­ших гениях русской земли.

Когда Паперный сочинял «поимку рыбаком» и «отпуск в море», ему и в голову не приходило, что для педагогов написана ученая кни­га, где о той же пушкинской сказке говорится такими словами:

«...в «Сказке о рыбаке и рыбке» А. С. Пушкин, рисуя нарастающее чувство гнева «синего моря» против «вздурившейся» старухи в форме вводных предложений...», «При второй «заявке» старухи...», «С ростом аппетита «проклятой бабы» растет реакция синего моря».

Так и напечатано: «реакция синего моря». Чем же это лучше «пока­за поимки» и «вопроса о новом корыте»?

Это немыслимо, это безумно, этому трудно поверить, но даже в «высоких жанрах», даже в беллетристике, даже в художественной (!) литературе еще очень недавно процветал этот стиль, тяготеющий к га­зетным шаблонам. Лет десять назад в некоем журнале был напечатан роман, в котором положительный герой, сверкающий всеми доброде­телями, изъяснялся на таком языке:

«— Мы располагаем прекрасной горной техникой. Необходимо до­биться механизации всех процессов работы, повсеместно ввести дис­

танционное управление. Тяжелые врубовые машины, скрепковые транспортеры, мощные электровозы» и т. д.

«...Пока они сами не поймут порочности своих методов руковод­ства или пока не поставят этих руководителей перед фактом необходи­мости сложить полномочия по несоответствию сегодняшнему дню» и т. д.¹

К счастью, в последнее время такой стиль из романов и повестей уже начинает выветриваться.

Тяжелую грусть пришлось мне пережить на днях, когда пламенное сочувствие моей борьбе с канцелярскими формами речи выразил мне один краснодарский читатель в очень любезном письме, от которого, к моему изумлению, так и разит канцелярщиной.

«Товарищу Корнею Чуковскому, — начинается это письмо. — Ва­ша статья в газете (!) «Известия» (!) за 26-е ноября (!) 1960 года (!) под заголовком (!) «Сыпь» о родном нашем языке (!) (словно мне, автору «Сыпи», неизвестно, где она напечатана и какова ее тема. — К. Ч.) является более чем своевременной, и ее нужно вся­чески приветствовать, так же как и другие статьи по этому вопросу. Судя по заголовку статьи, этот недостаток является болезнью и ее надо упорно и настойчиво ле­чить.

Говоря об этой болезни, нельзя не посетовать на безразлич­ное отношение как со стороны прессы, так и ряда органов и организаций...», и т. д., и т. д., и т. д.

Я читал это письмо и чуть не плакал. Было от чего прийти в отчая­ние! Ведь я надеялся, что при помощи газетной статьи мне удастся хоть отчасти обуздать приверженцев канцелярского слога. Но оказыва­ется, даже те, кто солидарен со мною, выражают свою солидарность при помощи тех самых шаблонов, с которыми я пытался бороться: «нужно всячески приветствовать», «нельзя не посетовать», «упорно и настойчиво», «как со стороны», «так и ряда органов и организаций» и проч.

Но недолго был я безутешен: через несколько дней ко мне из Таш­кента пришло письмо другого читателя, где он, метко характеризуя канцелярит как тяжелый недуг, дает клятву в кратчайший же срок из­бавиться от этой напасти:

«Диагноз поставлен убийственно точно: канцелярит, — пишет он. — Это слово ударило меня по глазам. Я обнаружил, что болен канцеляри­

^[1] См. об этом романе статью A. JI. Б ы л и н о в а «Без поэзии». «Литературная газета» от 23 июля 1953 года. Цитирую по статье акаде­мика В. В. Виноградова «О языке советских художественных произве­дений» в сборнике «Вопросы культуры речи», изданном Академией наук СССР. Вып. I. М., 1955. С. 59.

том состоянии. Они заглянули в данный гараж и увидели, что на полу лежат четыре связки штакетника. Герасимов и Агейчиков вышли из гаража, прикрыли створку двери и ушли распивать спиртосодержащую жидкость. После распития спиртного Герасимов и Агейчиков уснули. 05.08.2004 г., когда они проснулись, у них возник преступный умысел, направленный на тайное хищение чужого имущества из гаража № 42 по ул. Калинина, 47 «в» в г.... а именно четырех связок штакетника, принадлежащих Еркалову. Реализуя задуманное, примерно в 08 часов этого же дня Герасимов и Агейчиков пришли в вышеуказанный гараж, и, убедившись, что за их преступными действиями никто не наблюда­ет, Герасимов открыл незапертую створку двери гаража, после чего вместе с Агейчиковым они незаконно проникли внутрь, откуда тайно похитили четыре связки штакетника. В каждой связке 40 штук, стои­мость одного штакетника 5 руб. 60 коп. Затем Герасимов и Агейчиков с похищенным с места преступления скрылись, причинив потерпев­шему Еркалову материальный ущерб на сумму 896 руб.

В судебном заседании Герасимов С. В. и Агейчиков А. В. вину в совершении инкриминируемого деяния признали полностью и заяви­ли ходатайство о постановлении приговора без проведения судебного разбирательства. При этом подсудимые пояснили, что обвинение, ха­рактер и последствия заявленного ходатайства им понятны, ходатайст­во заявили добровольно после консультации с защитником.

Желание подсудимых на постановление приговора без проведения судебного разбирательства подтверждено ими в судебном заседании, данных, указывающих на нарушение уголовно-процессуального зако­на при получении согласия подсудимых об особом порядке принятия судебного решения, не имеется.

Потерпевший Еркалов представил суду заявление о согласии на рассмотрение дела в особом порядке в его отсутствие.

Суд, выслушав подсудимых, защитника, государственного обвини­теля, возражений по существу ходатайства не заявивших и полагаю­щих необходимым заявленное ходатайство удовлетворить, считает воз­можным согласиться с указанным ходатайством в силу ст. 314—315 УПК РФ.

Предъявленное Герасимову С. В. и Агейчикову А. В. обвинение подтверждается собранными по делу доказательствами.

Суд квалифицирует действия Герасимова и Агейчикова по п. а, б ч. 2 ст. 158 УК РФ как тайное хищение чужого имущества, совершен­ное группой лиц по предварительному сговору, с незаконным проник­новением в хранилище.

При назначении наказания судом учитываются тяжесть и общест­венная опасность совершенного деяния, данные о личности подсуди­мых, имеющих постоянное место жительства, характеризующихся удовлетворительно. Герасимов ранее судим, Агейчиков судимостей не имеет. В качестве обстоятельств, смягчающих наказание, судом при-знаются полное признание вины, искреннее раскаяние в содеянном, возмещение ущерба.

С учетом изложенного, суд полагает, что подсудимым должно быть назначено наказание в виде лишения свободы. Герасимову с учетом имеющегося в его действиях рецидива преступлений.

Наказание в виде лишения свободы на основании ст. 73 УК РФ следует считать условным с испытательным сроком, так как Герасимов и Агейчиков в изоляции от общества не нуждаются.

Гражданский иск потерпевшего следует оставить без рассмотрения, признав за гражданским истцом право на разрешение спора в порядке гражданского судопроизводства. При этом учитывается, что сумма за­явленного иска не соответствует объему похищенного подсудимыми.

Руководствуясь ст. 296—299, 302—304, 307—309 УПК РФ, суд ПРИГОВОРИЛ:

Герасимова Сергея Владимировича и Агейчикова Анатолия Викто­ровича признать виновными в совершении преступления, предусмот­ренного п. а, б ч. 2 ст. 158 УК РФ, назначить наказание Герасимо­ву С. В. в виде двух лет лишения свободы, Агейчикову А. В. в виде од­ного года лишения свободы.

На основании ст. 73 УК РФ наказание в виде лишения свободы считать условным с испытательным сроком Герасимову С. В. два года, Агейчикову А. В. — один год.

Меру пресечения до вступления приговора в законную силу изме­нить на подписку о невыезде, освободить подсудимых из-под стражи в зале суда.

Гражданский иск Еркалова А. А. оставить без рассмотрения, при­знав за гражданским истцом право на разрешение спора в порядке гражданского судопроизводства.

Приговор может быть обжалован в... краевой суд через районный суд в течение 10 дней.

В случае подачи кассационной жалобы осужденные вправе хода­тайствовать о своем участии в рассмотрении дела судом кассационной инстанции.

Судья

Приложение 15