Глава 25 на ощупь в темноте

Если бы Катя могла мысленно перенестись из Каменска в Москву и понаблюдать за начальником отдела убийств Никитой Колосовым, она бы не нашла в его действиях ничего для себя интересного. Ей всегда хотелось понять, как сотрудники розыска раскрывают то или иное преступление, как все это происходит на самом деле. Ее пылкое воображение рисовало вещи, которых напрочь была лишена ее прежняя следственная работа: погони, засады, оперативные комбинации, так и кишащие эффектными детективными приемами, где находилось место и дедукции, и индукции, и убийственно ироничной логике, и абсурду, и даже построению предварительной модели психологического прессинга на избегающий непосредственного контакта объект (перл, вычитанный ею в учебнике по ОРД).

Однако Колосов по части перлов и эффектов ее бы на этот раз разочаровал. И если бы она понаблюдала за ним в тот день, то по свойственному ей пристрастию к метафорам сравнила бы его с заплутавшим путником, тщетно пытающимся отыскать потерянную дорогу во мраке ночи. «Земную жизнь пройдя до половины, я заблудился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины».

Заблудился Колосов, нет ли — вопрос так и остался открытым. Однако пройденный им путь действительно очень даже смахивал на извилистую тропинку к вершине Эвереста.

Полдня начальник отдела убийств провел в областной прокуратуре, где старательно изучал результаты судебно-медицинских экспертиз трупов Красильниковой, Лавровского и сравнивал их с имевшимися у него ксерокопиями подобных экспертиз трупов Елены Берестовой — волжанки и Ольги Невзоровой — студентки из Балашихи, предыдущих жертв неизвестного маньяка, а также пока не установленной погибшей из Бутова.

Изучал и сравнивал он и протоколы осмотра мест происшествий, составляя при этом в своем блокноте подробный список вещей, обнаруженных у каждой убитой: какие предметы одежды, их положение на момент обнаружения трупа, наличие и расположение на них пятен крови и следов механических повреждений.

А в это время два опера из его отдела активно отрабатывали Котельнический «Улей», театр «Рампу» и магазин мод на Кузнецком. На результаты этой отработки Колосов возлагал кое-какие надежды. Все эти места крайне заинтересовали его по одному-единственному признаку: и в театре, и в студиях скульптора и художника-ташиста, и в магазине мод работали молодые женщины, которые в силу своих профессиональных обязанностей должны были постоянно переодеваться из одного костюма в другой.

Словечко это Колосов написал красным фломастером на узкой полоске бумаги и, вернувшись на Белинку, положил на перекидной календарь прямо перед собой. Его крайне заинтересовала и еще одна деталь: согласно заключению экспертиз, на лицевом кожном покрове всех погибших девушек — в том числе и бутовской незнакомки(!) — были обнаружены частицы разноцветного театрального грима.

Эксперты проверили его химическую характеристику. Сразу бросалось в глаза сходство: цвет, состав, способ наложения — все совпадало до мельчайших деталей.

Девушек, перед тем как убить, гримировали, причем всегда одинаково. Этот вывод неоспоримо вытекал из экспертных исследований. И еще одна вещь не давала Никите покоя: грим всегда аккуратно удалялся. Для этого, по заключению экспертов, использовался какой-то специальный крем импортного производства. И удаляли его не с живых, а с мертвецов.

И вот наконец к четырем часам «ходоки», отрабатывавшие свои участки, вернулись. И сообщенные ими сведения заставили Колосова тут же связаться с отделом по борьбе с наркотиками Московского уголовного розыска. Ему срочно потребовались их комментарий и справка из информационного центра ГУВД Москвы.

Коллеги-муровцы без лишних вопросов пошли Никите навстречу — и уже к пяти часам на столе у Никиты лежала справка, выданная компьютером. Он читал ее и размышлял. Итак, теперь было два пути. Либо немедленно ехать по известному уже адресу и брать подозреваемого в «работу», либо оставить на время этот слишком уж прямолинейный путь и взять немножко «влево». То, что прямые пути в таких делах частенько заводят в тупик, было Колосову хорошо известно — по молодости сколько раз обжигался. Поэтому он решил не торопиться, а позвонил в «Рампу» и попросил к телефону Бориса Бергмана, с которым неделю назад общался в областной прокуратуре, когда всех актеров «Рампы» допрашивали в качестве свидетелей.

— Борис Григорьич, вечер добрый, начальник отдела убийств областного розыска майор милиции Колосов Никита Михайлович беспокоит. У нас возник небольшой вопрос. Ваш актер Валентин Архипенко сегодня вечером занят в спектакле?

Бергман сообщил, что тот занят в первом действии пьесы «Солнечный дракон», однако во втором у него будет «окно».

— А в чем дело, Никита Михалыч? Какие-то новости, да? Дело продвигается?

— Работаем. Будьте любезны, сообщите ему, чтобы он никуда в это «окно» не исчезал. Я хочу подъехать срочно с ним побеседовать.

— Тогда приезжайте к половине девятого. Он как раз к тому времени освободится, — растерянно пригласил режиссер.

Архипенко был тем самым актером, который, как это выяснил Колосов, последним видел Лавровского в тот субботний вечер, кроме того, именно он приглашал его к телефону, когда звонили Лавровскому в клуб «Стойло Пегаса». Катя смогла бы узнать в Архипенко того самого накрашенного Аполлона в лавровом венке.

* * *

— Никит, чего сидишь? В спортзал собираешься или нет? Там тренажер новый привезли. — Четверо подчиненных Колосова, навьюченные спортивными сумками, заполонили кабинет.

Святое дело — четверг, спортивный день в ГУВД.

— Я никуда не еду сегодня.

— Сачкуешь, Михалыч? Смотри, аукнется. Первенство на носу. Гаишники на прошлой неделе кадры ухлопали. В полуфинал рвутся. Смотри, капитан.

— Вы за собой лучше смотрите, — огрызнулся Никита. — Я наверстаю потом. На сегодня у меня другие планы. Я в театр иду.

— В те-а-атр? Ну, тогда мы пошли. Ребята, пошли. — Сыщики загалдели. — Шеф культурно развивается, не будем ему мешать. Аида развиваться физически!

Колосов со вздохом проводил их взглядом: как мало нужно людям для счастья!

В половине девятого он уже сидел в той самой костюмерной «Рампы», где недавно Катя и Мещерский беседовали с Беном и актером Полетаевым. Бергман рыскал в поисках Архипенко — того, несмотря на предупреждение, куда-то унесла нелегкая. Наконец звезда сцены обнаружилась в театральном туалете.

— Валь, выходи, там к тебе майор приехал из милиции. — Бергман энергично барабанил в дверь кабинки.

— Отстань! — гудели оттуда.

— Выходи!

— Да не могу я сейчас!

— Ну быстрей же! Нашел тоже время. Там тебя человек ждет!

— Да что я, без штанов, что ли, к нему побегу! — возмущалась кабинка.

Наконец Архипенко появился.

Колосов успел уже соскучиться, разглядывая пыльные костюмы бояр, фей, берендеев и клоунов, развешанные на плечиках и щедро посыпанные антимолью.

— Добрый вечер, это вы меня ждете? — спросил быстроглазый порывистый шатен в белом полотняном костюме.

Действие пьесы «Солнечный дракон» происходило в Индокитае во времена колониализма. Там белые штаны были как раз к месту. Но здесь, в маленькой костюмерной, за окном которой барабанил по стеклу нудный, мутный и холодный мартовский дождик, подобное пижонство крайне раздражало.

Никита поднялся и представился.

— Меня уже допрашивали в прокуратуре, — перво-наперво сообщил Архипенко и вытащил из кармана пачку «Кента». Они закурили.

— Я знаю, просто мне самому кое-что необходимо у вас выяснить, Валентин Петрович. Скажите, в котором часу вы в тот вечер расстались с Лавровским? Только не подумайте, упаси Бог, что мы вас в чем-то подозреваем. — Никита ободряюще улыбнулся. — Просто нужно как можно точнее установить, что он делал непосредственно перед тем, как...

— Я уже говорил следователю. Вечер Куртуазных Маньеристов закончился в одиннадцать. Мы сидели в гримерной. — Архипенко слегка нахмурился, припоминая. — Лавровский переодевался. Вот и все. Я попрощался и пошел домой. Мне еще на электричку успеть было нужно.

— Вы живете за городом?

— В Щербинке.

— А Лавровский, значит, в тот вечер домой не торопился?

— Н-нет, впрочем, не знаю.

— А когда обычно он уходил из театра?

— Ну, как переоденется, так и идет. Иногда поболтает с кем-нибудь минут пять. Часам к двенадцати всегда закруглялся. Сейчас транспорт, сами знаете, какой. Такси нет, частника ловить — миллионером надо быть, а метро... От «Стойла» до Пушкинской, правда, рукой подать, но все равно.

— Ему звонил кто-то, так? — спросил Никита. — И вы его позвали к телефону.

— Да. — Архипенко закурил новую сигарету. — Я еще удивился: кто это в администраторскую в такой час трезвонить может? Снял трубку машинально. Это мог сделать любой другой.

— Что сделать?

— Ну, позвать Тольку к телефону. Я в администраторской случайно тогда оказался.

— Понятно. А теперь вспомните, пожалуйста, детально весь ваш тот разговор.

— Да не было никакого разговора! — Архипенко кашлянул. — Он назвал фамилию, я позвал — вот и все.

— Попрошу поточнее. Это крайне важно. Вспомните. Вот звонит телефон в администраторской. Вы берете трубку. Этот «он», что именно он сказал? — настаивал Никита.

— Вы думаете, это был убийца? — Архипенко закусил губу.

— В наше время возможно все. Вы человек умный, талантливый, память у вас профессиональная, итак...

— Значит, я взял трубку. «Алло, это клуб на Тверской?» Я: «Да». — «Лавровский играет сегодня?» Я: «Да, играет». — «Пригласите его к телефону». Ну я и пошел за ним. Вот и все.

— Администраторская на первом этаже, а гримерная на втором? — уточнил Колосов.

— Совершенно верно.

— И вам не лень было подниматься по лестнице в тот вечер?

— Что?

— Ничего. Просто вы кое-что забыли. Этот разговор, по логике вещей, должен был быть несколько длиннее.

— То есть как? Я не понимаю. — Архипенко покраснел.

— Ну, все мы люди... Усталость, напряжение после выступления, кресло в администраторской мягкое, кожаное, сигаретка... — Никита прищурился. — И тут вдруг досадный телефонный звонок и какой-то хмырь требует — вынь да положь ему Лавровского, за которым бежать надо аж на второй этаж. А кресло-то мягкое... Я бы лично просто послал наглеца к черту или попросил бы перезвонить.

Архипенко молчал.

— Ну а вы как поступили? Значит, сразу кинулись наверх?

— Н-нет... Да.., я вспомнил. Он позвонил второй раз. Сначала я действительно посоветовал ему позвонить утром в «Рампу». Сказал, что не знаю, где сейчас искать Лавровского. И повесил трубку. А он позвонил снова.

— Он... — Никита кивнул. — В его голосе что-то изменилось при втором звонке? Вы должны были заметить, вы, как актер, всегда большое внимание уделяете интонации.

— Изменилось.

— Что конкретно? Он разозлился на вас? Психанул из-за того, что вы его отшили?

— Нет, не то. Он мне приказывал таким тоном, словно я его шестерка: «Мне некогда звонить завтра. Будьте любезны не бросать трубку и пригласить Лавровского. Немедленно. Это срочно, насчет его работы». Да, вот так он и сказал. — Архипенко выпустил дым из ноздрей. — И тогда я пошел на второй этаж. Подумал: работа все-таки, уважу Лаврика.

— Голос вашего собеседника был голосом молодого человека?

— Относительно. Не пацана зеленого, конечно, но...

— Это мог быть голос актера? — спросил Никита. — Тембр, постановка?

— Не знаю. Приятный, звучный. Но.., нет, не могу сказать.

— Вы бы этот голос узнали снова? Архипенко задумался.

— Думаю, да, хотя... Может быть, если бы он повторил все.

— А больше он не звонил в театр? Ну, когда Лавровский уже пропал?

— Нет. При мне нет. Может, кто другой с ним говорил? Правда, у нас всего один телефон в кабинете Борьки. Но при мне он точно не звонил.

— А вы при том разговоре Лавровского не присутствовали?

Архипенко покачал головой.

— Да я в душ побежал сразу. У меня в коммуналке в Щербинке три дня уж горячей воды нет. А в «Стойле» душевая финская. Я там, как морж, плескался.

— Еще один вопрос. Лавровскому прежде часто предлагали работу? — не унимался Никита. — Вообще что, по-вашему, означает это слово? Ведь не улицы же его мести звали?

— Нет, конечно. Это могло быть приглашение на театральный вечер — прочесть что-то, спеть. Наши в клубах так часто подрабатывают. Могла быть и какая-то роль, эпизод, гастроли, наконец. В «Рампу» порой обращаются: то того ангажируют, то другого. Но все это мелочь, несерьезно. Большие театры не любят приглашать актеров со стороны. У них своя труппа, ее кормить надо. А если берут — только «звезд» с именем. А ты, пока без имени, бегать должен, как спринтер, рыскать. В нашем ремесле ничего легко не дается.

— В нашем тоже, — усмехнулся Никита. — Что ж, спасибо, Валентин. Очень вы мне помогли.

— Серьезно? — Архипенко улыбнулся впервые за весь разговор.

— И еще одна просьба. Вот мой телефон. — Колосов протянул актеру листок из блокнота. — В случае, если тот работодатель объявится, сообщите мне, пожалуйста.

— Но если это убийца, зачем же он будет звонить, зная, что Толи здесь уже нет?

— А вот мы и проверим с вашей помощью. — Никита улыбнулся. — А может, это какой-нибудь честный ваш собрат по ремеслу? Пригласил Лавровского на роль, а тот возьми да исчезни. Должен же он побеспокоиться, узнать, в чем дело. Ну а если не побеспокоится, он либо свинья бесчувственная, либо...

Убедила или нет Архипенко эта сомнительная логика, только он сунул бумажку с телефоном в карман белых колониальных брюк и пообещал:

— Сделаю обязательно.

— Только не забудьте мой телефон, когда будете переодеваться после спектакля, — предупредил Никита. — В следующий раз обязательно посмотрю эту пьесу. «Солнечный дракон», да? Название интригующее. Ну просто шикарное название.