Государственный неоколониализм

Экологическое движение пока еще находится в фазе локального развития. Его успехи ограничиваются отдельными местностями. Наиболее показательными примерами могут быть устранение смертоносной мглы над Лондоном и возвращение рыбы в Темзу. Если исключить из рассмотрения огромные державы, то большинство экологических проблем имеют наднациональный и надгосударственный характер. При этом большие индустриальные державы создают это большинство. Множество рек пересекают несколько государств (классическим примерами могут быть Дунай и Рейн), а многие моря расположены между государствами (например, Балтийское). В результате реки стали сточными канавами, а моря — гигантскими отстойниками нечистот. Кислотные дожди и катастрофы атомных электростанций тоже не знают национальных границ, как и озоновые дыры и общее потепление атмосферы. Все эти явления — результаты деятельности промышленности. Следовательно, деградация среды в одной стране оказывается вредной и для других стран. Тем самым национальные государства все в большей степени угрожают человеческим интересам.

Эта ситуация породила множество трудноразрешимых проблем, главной из которых является государственная автаркия. Каждое государство до сих пор ведет себя так, как если бы оно было единственным островом на Земле. Тем самым

оно дает множество поводов для объединения экологического движения. Например, если систематизировать все последствия вырубания лесов в европейской и сибирской частях России для изменения климата, то неминуемо возникает вопрос об экологической ответственности всех правительств, существовавших в России на протяжении XX в. Нетрудно понять, что данная проблема является прежде всего политической.

До сих пор правительства действовали в соответствии с принципом государственного суверенитета. Этот принцип привел к тому, что источник экологических проблем может находиться в одной стране, а страдают от них не только жители данной страны, но и множества других. В каждой стране существует множество предприятий ранее перечисленных комплексов. Их руководство все еще действует в соответствии с принципом ухода от экологической ответственности. Технократия стремится к тому, чтобы правительство данной страны игнорировало экологические проблемы.

Аргументы технократии не отличаются оригинальностью. Например, жители Ростовской области выступают против пуска Волгодонской АЭС. А руководство самых различных рангов (с привлечением специально нанятых ученых-экспертов) отвечает, что экологи тормозят хозяйственное развитие региона, способствуют энергетическому кризису и т.д. В этом смысле технократический подход к решению социальных проблем тоже обладает универсальностью. Например, вряд ли кто-либо из руководства Ростовской области задумывался над вопросом: что общего между ним и лесопромышленниками Аргентины и Бразилии? Между тем общее есть. В 1980-х гг. лидеры экологического движения в Южной Америке выступали против массового вырубания лесов в долине Амазонки. А местное руководство им отвечало, что экологи выступают в защиту неоколониализма, способствуя экономической отсталости собственной страны.

Таким образом, технократия оперирует жупелом колониализма — старого или нового, внешнего или внутреннего (см.: 4). Но в любом случае колонизатором выступает она сама, перекладывая ответственность на экологов. И чем боль-

ше страна, тем сильнее тенденции правительства к колонизации собственной территории. Обычно правительства ее уничтожают для достижения сиюминутных экономических и политических целей. В этом смысле идеалом была власть, существовавшая в России после 1917 г. Она пожирала собственную территорию намного успешнее по сравнению с внешними колонизаторами. Властно-управленческий аппарат современной России выступает наследником данной традиции (см.: 5).

Как уже говорилось, биоцентрические экологи отрицательно относятся к самой тенденции экономического роста — скачкообразного или устойчивого. Реальная проблема состоит в том, что до сих пор экономический застой страны или отрасли хозяйства был связан с безработицей, низким уровнем жизни, политической нестабильностью и насилием. Эти факты, а также их следствия в отношении отдельной страны или группы стран игнорировать невозможно. Поверхностный экологизм как раз и состоит в приписывании ценности экономическому развитию. Тем самым он смыкается с такими идеологиями, для которых данная цель является приоритетной.

Но отсюда не следует, что радикальные экологические требования должны быть отброшены. Экономическая прибыль не в состоянии отменить факта деградации природной среды. Поэтому проблема смещается к такой реорганизации экономической деятельности, чтобы все предприятия, нарушающие экологический баланс, постоянно стояли перед перспективой закрытия. Если правительство не отказывается от вмешательства в экономическую жизнь (а эта тенденция характерна для либерализма, консерватизма, марксизма и социализма) и от принципа суверенитета, то его непосредственная обязанность заключается в выработке и предложении альтернативных решений. Задача экологического движения состоит в постоянном давлении на правительство, все органы власти и политические партии с целью ускорения выработки таких альтернатив. В этом случае не приходится рассчитывать на особую популярность экологической идеологии.

Опыт показывает, что в развивающихся странах (в число которых переместилась Россия) экологическое движение не обладает значительной силой. В обозримом будущем текущие политические потребности здесь будут заслонять важность экологических проблем. Кроме того, перед самим экологическим движением возникает множество угроз.

Главная из них — как сохранить самостоятельность экологического движения и идеологии? Дело в том, что политическую борьбу за экологические ценности приходится вести в рамках сложившихся государственных и политических структур. Отсюда вытекает распространенная иллюзия: экологическое движение использует существующие правительства и политические партии для «правого дела». На самом деле эти структуры используют экологов в собственной борьбе за достижение политической власти. В этом смысле экологи находятся в ситуации, не отличающейся от типичного положения меньшинств в любых социальных и политических структурах. Всякое меньшинство нуждается в союзниках для поддержки собственных требований. А затем начинает отождествляться с собственными союзниками. Ими могут быть правительства и политические партии, совершенно чуждые целям экологического, движения, но широко применяющие экологическую риторику, создающие особые законы и учреждения по «природоохранной деятельности». Как правило, такие законы остаются на бумаге, а учреждения превращаются в очередные бюрократические конторы.

Данная проблема не решена еще ни в одной стране мира. Поэтому не исключено, что в ближайшем будущем следует ожидать радикализации экологического движения. Этот процесс обусловлен рядом других трудноразрешимых проблем.