Социальная структура Японии в период зарождения антисёгунской оппозиции

В Токугавской Японии во главе феодальной пирамиды стоял дом Токугава и несколько приближенных, родственных домов. Владения дома Токугава занимали почти четверть территории страны, включая такие крупнейшие центры, как Эдо (нынешний Токио), Сакаи (Осака), Киото, где находился императорский двор. Остальные три четверти территории Японии были разделены между феодальными князьями "даймё". При этом все даймё подразделялись на две группы. К первой группе относились "фудай даймё", - феодальные дома, которые с самого начала поддерживали дом Токугава в его борьбе за власть. Они пользовались особым покровительством клана[4] Токугава, только из их среды проводились назначения на высшие должности в государстве. Вторую группу представляли "тодзама даймё", то есть те феодальные дома, которые присоединились к Токугава позже. Эти князья были практически отстранены от участия в государственных делах, но они обладали определенной автономией в делах своих княжеств.

Правительство бакуфу весьма искусно использовало систему контроля и равновесия по отношению к феодальным домам. Все даймё должны обязательно некоторое время проживать в столице Эдо. Причем, когда они оставляли столицу и отправлялись в свои владения, они обязаны были оставлять в столице своих детей или жен в качестве заложников. Кроме того, правительство не одобряло прямые связи между феодальными домами.

В стране в широких масштабах осуществлялся шпионаж. Передвижение по стране было крайне затруднено из-за строгой системы пропусков и застав. Без разрешения правительства нельзя было не только строить замки и окружать их рвами, но даже заключать брачные союзы между семьями даймё. Кроме того, князьям "даймё" не разрешалось налаживать какие-либо контакты непосредственно с императорским дворцом в Киото.

Из тех феодальных домов, которые находились в потенциальной оппозиции правительству сёгуна "бакуфу", наиболее выделялись "тодзама даймё" западных княжеств: дом Симадзу из княжества Сацума, дом Мори из княжества Тёсю и дом Набэсима из княжества Хидзэн. Находясь в отдалении от центра, эти княжества, особенно княжество Сацума, имели наибольший доход в Японии, благодаря, прежде всего, своему выгодному расположению, поскольку именно через их земли осуществлялись немногочисленные контакты с заморскими странами. Несмотря на запрещение, они вели активную самостоятельную торговлю с Китаем через острова Рюкю, и сильно разбогатели на этом.

Недоброжелательное отношение к сёгунскому правительству бакуфу, подкрепленное большими накоплениями торгового капитала, сделали именно эти княжества инициаторами борьбы с политическим режимом Токугава.

Вместе с тем, существенной силой будущей антифеодальной оппозиции стала, как это ни странно, придворная аристократия "кугэ ". Находящиеся в дотокугавский период на вершине славы и могущества эти представители высшей аристократии в период правления дома Токугава утратили свое прежнее положение, и даже обеднели. Но они сохранили память о тех временах, когда мастерство в поэзии или каллиграфии ценилось значительно выше военных доблестей. Свободные от надзора и имеющие большое влияние благодаря близости к императору, именно кугэ составили ядро, вокруг которого формировалась оппозиция феодальному режиму Токугава. Вместе с оппозиционными феодальными домами (даймё) Сацума, Тёсю, Тоса и Хидзэн они образовали антиправительственный союз, который фактически стал первым сознательным политическим шагом против сёгунского правительства. И хотя в дальнейшем, с обострением борьбы, этот противоречивый союз распался, он сыграл свою роль в подготовке свержения правительства "бакуфу".

Ниже по социальной лестнице располагались самураи. Основным источником их дохода была рисовая пенсия (иногда в литературе употребляют термин "рисовая стипендия"), получаемая ими за службу князю феодалу. Во времена раннего феодализма большинство самураев занималось земледелием в мирное время, и брало в руки оружие, когда князь предпринимал военные походы. В эпоху перехода к огнестрельному оружию, когда появилась необходимость в сильной обороне городов-замков, самураи стали собираться в этих замках, занимаясь исключительно военным делом, а землю уже обрабатывали вместо них крестьяне.

Обособление самурайства завершилось при Тоётоми Хидэёси, который в 1587 г. издал распоряжение об изъятии мечей у населения. Рисовая пенсия должна была компенсировать самураям их оторванность от производственной деятельности. Взамен, они были обязаны воевать по первому требованию своего господина. Длительное мирное существование, последовавшее после объединения Японии и становления сёгуната Токугава, превратило самураев в паразитирующую социальную группу. Вместе с тем, составлявшие значительную часть трудоспособного населения самураи не просто были оторваны от производства, но представляли собой потребителей значительной доли прибавочного продукта, что усиливало давление на крестьянство, на всю экономику Японии.

Нередко обедневшие феодальные князъя-даймё вынуждены были урезать рисовые пенсии своих самураев, и это приводило к тому, что наиболее недовольные из них порывали свою связь с феодалами и становились "ронинами" (дословно - "бродяга")[5]. Немало "ронинов" осело в городах, где они изучали иностранные языки, занимались наукой, искусством; некоторые уезжали в поисках идеала общественного устройства в иные страны, третьи же занимались разбоем. Поэтому у самурайства были все основания невзлюбить ту социальную систему, которая разрушила их благополучие и честолюбивые планы. Отсюда, именно самурайство низших рангов составило основной костяк лидеров реставрации, большая часть которых стали впоследствии активными борцами за реставрацию власти императора.

Следующую по значению социальную группу представляли торговцы " тёнин ". Социальное положение торговцев в Японии было весьма интересным. Если в самураях сёгунат видел свою военную опору, а крестьянство он рассматривал как источник своих доходов, то торговцев правители бакуфу ставили на самый низ социальной лестницы, видя в них лишь непроизводительную социальную группу, которая ради денег не брезговала никакими средствами.

Пожалуй, ни в какой другой стране мира отношение феодалов к погоне за деньгами, к погоне за наживой не было столь откровенно негативным, как это было в Японии эпохи Токугава. Торговцам запрещалось даже носить имя, которое хотя бы отдаленно напоминало имя даймё, их деятельность связывалась различными ограничениями, включая регламентацию стиля одежды и обуви, им запрещалось селиться в кварталах, где проживали самураи. Однако, несмотря на такое отношение со стороны правительства, по мере увеличения денежного обращения, купечество все больше расширяло свою деятельность и становилось той социальной силой, которую уже трудно было игнорировать.

Японское общество, состоявшее из князей-даймё, воинов-самураев и купцов, держалось на плечах крестьян - главной производительной силы страны. Японские правители всячески поощряли расширение сельскохозяйственного производства через издание соответствующих распоряжений правительства, улучшение сельскохозяйственной техники, различных форм административного регулирования и др. В Японии крестьяне, как правило, не являлись собственниками земли. Земля принадлежала феодалу, а крестьяне, не имея права отчуждать (продавать или закладывать), владели землею на правах наследственной аренды, отдавая князю значительную долю собранного урожая. По мере расширения денежного оборота, часть княжеской доли стала выплачиваться в денежной форме. Чтобы расплатиться с долгами, крестьянин нередко вынужден был брать деньги у ростовщиков, закладывая при этом землю в залог. Впоследствии, будучи не в состоянии вовремя вернуть взятые взаймы деньги, крестьянин был вынужден отказываться от права землепользователя, которое, таким образом, переходило к ростовщику. Ростовщик, в свою очередь, принимая на себя ответственность за уплату подати, увеличивал сборы с крестьян, с тем, чтобы после выплаты податей, у него оставалась на руках определенная прибыль. Так, в простых отношениях между феодальным князем и крестьянином появилась и третья сторона – ростовщик, мощь которого постоянно возрастала. К периоду реставрации Мэйдзи ростовщики достигли такого могущества, что сумели оказать значительное влияние на ход земельной реформы.

Кроме основных крестьянских податей, достигавших, как было уже сказано, 50-70 % урожая, существовала масса других косвенных налогов, как, например, налог на поля, на двери, на окна, налог на детей женского пола, налог на ткани, на сакэ (рисовое вино), на ореховые деревья и др. Так, в случае, если крестьянин делал дополнительную пристройку к своему дому, она также облагалась налогом... Было также и множество других форм обложения крестьян. В конечном счете, фактический налог был раза в три выше номинального, (номинальный налог составлял один коку риса и тан шелка "катори"[6] на двор).

Налоги обычно взимались за несколько лет вперед. К этим сборам нередко добавлялась и обязанность участия в общественных работах (по ремонту строений феодала, мостов, мелиоративных сооружений и т.д.), а также "сукэго" – обязанность поставлять лошадей и людей для почтовой и курьерской службы.

Все эти повинности приводили к тому, что довольно трудное и в хорошие-то времена положение крестьян, в неурожайные годы становилось крайне тяжелым.

Поэтому можно понять ситуацию, когда консервативный по своим взглядам крестьянин вынужден был обращаться к различным формам сопротивления, как, например, бегство крестьян в города, практика убийства своих детей,[7] которая приняла такие широкие масштабы, что оказались бессильными всякие административные меры. И, как наиболее крайняя форма – восстание. Крестьянские восстания в эпоху Токугава спорадически возникали то тут, то там и порою охватывали несколько округов одновременно. Эти восстания не прекращались до конца существования сёгуната Токугава и, можно сказать, оказали весьма существенную роль в подрыве основ феодального режима.

Разорение крестьян, составлявших основную финансовую базу феодалов, в обстановке быстрого расширения денежного обращения имело тяжелые последствия для всей системы сёгуната Токугава. Наиболее пагубным было то, что разорение крестьян лишило также и самурайство финансовой базы существования.

Таким образом, складывалась антисёгунская коалиция, куда вошли представители практически всех слоев общества, включая придворную знать "кугэ" и высшее самурайство. Разумеется, каждый участник этой коалиции преследовал свои цели: придворная знать "кугэ" – поднятие престижа императорской власти, а значит и собственного, крупные феодалы "тодзама даймё" – уравнение в правах с "фудай даймё", торговцы стремились к получению политических прав, которые бы соответствовали их реальному политическому влиянию. Но все участники антисёгунского движения выступали за традиционную политику "дзёи" (изгнание варваров).

3. "Открытие Японии".

В начале XIX века сильнейшая морская держава того времени - Англия - всей мощью своего оружия боролась за снятие торговых барьеров в странах Восточной Азии. Захват Сингапура в 1819 году и бурное развитие торговли с Китаем, особенно торговли опиумом, естественно, фокусировали дальнейший интерес Англии на необъятном рынке Китая. Для того чтобы "открыть" Китай и уничтожить все препятствия, стоящие на пути развития его внешней торговли, Англия развязала войну с цинским правительством Китая (так называемая "Первая опиумная война") и, одержав победу, заключила с ним первый неравноправный Нанкинский договор (1842 г.). В этой ситуации, английских политиков и коммерсантов мало интересовали далекие и "малопонятные" японские острова.

Выгодные географические условия Японии до поры, до времени способствовали изоляционистской политике сёгуната. В то же время, для японских правителей было совершенно ясно, что, рано или поздно, процессы, происходившие в Азии, затронут и их страну. Поэтому, опасаясь подвергнуться участи Китая, феодальное правительство бакуфу стало смягчать свою позицию по отношению к иностранцам, и в 1842 году издало инструкцию, по которой иностранным судам разрешалось заходить в определенные порты Японии, но исключительно для пополнения запасов угля и продовольствия. Этот шаг правительства вызвал бурное недовольство патриотов (антииностранной партии), что, в свою очередь, было использовано оппозиционными антиправительственными силами, которые стали применять лозунг "долой варваров" для нападок на правительство.

Набиравший силу мощный конкурент Англии за господство на море Северо-Американские Соединенные Штаты к этому времени также стали проявлять повышенное внимание к Дальнему Востоку, стремясь обеспечить здесь интересы своих судоходных и торговых компаний.

Американецкоммодор Мэтью Перри писал: "Когда мы смотрим на восточные владения нашего сильного морского соперника – Англии, на непрерывный и быстрый рост числа ее укрепленных портов, мы убеждаемся в необходимости принять неотложные меры... К счастью, японские и многие другие острова в Тихом океане еще не затронуты этим бессовестным правительством (Англией), некоторые из них расположены на великом торговом пути, который неизбежно приобретает исключительное значение для Соединенных Штатов..."[8].

Все эти намерения с различной долей успеха проводились в жизнь. Сам коммодор Перри, предпринял исследование нескольких островов из группы Рюкю на юге Японии, которые, по его мнению, занимали исключительно важное положение, а затем провел предварительные переговоры с местным правителем.[9] Кроме того, Перри пытался объявить американскими острова Бонин, для чего он поднял флаг на главном острове Пиль. По возвращении он составил подробнейший план колонизации всех этих островов. Более того, он предлагал американскому правительству захватить остров Тайвань. А позже, в 1857 г., американской военной экспедицией под командованием Армстронга на этом острове был водружен американский флаг, и американцы уже были готовы провозгласить здесь "независимое государство". Однако, противодействие других держав, и прежде всего Великобритании, а также начавшаяся гражданская война в Америке помешали осуществлению этих планов.

Рис. 1.[10]

В 1853 году, имея на руках решение американского правительства, эскадра из 12 кораблей, под командованием все того же коммодора М. Перри, вошла в залив Урага (Токийский). В составе эскадры были два парохода, изрыгавшие к ужасу японцев из труб огромные столбы дыма. Американцы отвергли требование японских представителей уйти в открытый для иностранных судов порт Нагасаки, и передали им личное послание американского президента М. Филмора, пообещав прийти за ответом в следующем году, но уже с эскадрой помощнее. Для подтверждения своих намерений Перри направил корабли прямо к столице сёгуна. Японцы в ужасе ждали обстрела. Удовлетворенный демонстрацией силы, коммодор развернул корабли и ушел в море.

Правительство бакуфу пошло на невиданный до тех пор шаг: обратилось за советом к императору и крупнейшим феодалам. В результате, решили принять требования американцев, поскольку, было признано, что Япония совершенно не готова к вооруженному отпору.

Рис. 2.

В конце февраля 1854 года в Канагава (недалеко от Эдо (Токио) американцы вынудили японских правителей подписать японо-американский договор о мире и дружбе. Основное его содержание сводилось к следующему: были открыты для американских судов порты Симода и Хакодате, был урегулирован порядок обращения с потерпевшими кораблекрушение, американцы получали право вести с Японией торговлю, вместе с японской разрешалось хождение любых иностранных денег и др. Этот Канагавский договор стал прототипом для заключения аналогичных договоров с другими странами. В октябре 1854 года был подписан японо-английский договор, в январе 1855 года русско-японский договор ("Симодский трактат"), затем последовали договоры с Голландией в январе 1856 года, с Францией в октябре 1858 года, а также с другими странами. Через четыре года спустя генеральный консул США в Японии Таунсенд Гаррис добился того, что Япония заключила первый торговый договор с западной державой - США, вслед за чем, неизбежно последовало установление постоянных дипломатических связей с другими странами Запада.

Возникает вполне закономерный вопрос, каким образом Японии удалось избежать участи своих соседей и не превратиться в колонию, такую как Индия, или в страну с ограниченным суверенитетом, как, например, Китай? Хотя такая опасность была для Японии вполне реальной.

Кратко, можно обозначить следующие причины. В XIX веке внимание ведущих колониальных держав - Англии и Франции - было поглощено более богатой и привлекательной страной – Китаем. Захват англичанами Сингапура в 1819 году, и рост торговли с Китаем (прежде всего, опиумом) давал сказочные прибыли, которые стали основанием для развязывания опиумных войн.

По сравнению с огромным и прибыльным рынком Китая, Япония не представляла большого интереса ни как рынок готовой продукции, ни как источник сырья для промышленности западных стран. Кроме того, при каждой попытке проникнуть в Японию западные посланники сталкивались с огромными трудностями. В самый сложный для Японии период с 1860 по 1865 годы, когда правительство бакуфу было в состоянии глубочайшего кризиса, а вся система феодальных отношений буквально разваливалась под воздействием открывшейся возможности торговать с Западом, Англия была занята "усмирением" восстания тайпинов, которое продолжалось несколько десятилетий, а Франция, перед лицом грозного соперника – канцлера Бисмарка, была поглощена своими европейскими проблемами. Соединенные Штаты только выходили на тихоокеанский колониальный простор, представляя собой серьезного конкурента Великобритании.

Любопытно в этой связи письмо коммодора Пэрри, который незадолго до экспедиции в Японию следующим образом обосновывал ее необходимость.

"Когда мы смотрим на восточные владения нашего сильного морского соперника – Англии, на непрерывный и быстрый рост числа ее укрепленных портов, мы убеждаемся в необходимости принять неотложные меры… К счастью, Японские и многие другие острова в Тихом океане еще не затронуты этим бессовестным правительством (т. е. Англией), некоторые из них расположены на великом торговом пути, который неизбежно приобретет исключительное значение для Соединенных Штатов. Не теряя ни одной минуты, следует принять самые решительные меры для закрепления за США достаточного количества портов".[11]

Можно без преувеличения сказать, что, как "ветер богов" (камикадзэ) в XIII веке предотвратил покорение Японии монголами, так же как в XIX веке поверженный Китай стал главным препятствием на пути экспансии западных держав.