Укрощение строптивой, или кроткая в ШДИ

С меньшей погрешностью против логики спектакль мог бы называться «Укрощение строптивой», «Гордость и предубеждение», «Воспитание чувств или, на худой конец, «Бред вдвоём – 2».

.

Дверь открывается, и в оранжевом, тёплом луче света появляется прекрасная девушка с длинными распущенными волосами русого цвета, одетая в мешковатую шинель поверх платья и чёрные ботиночки на тонкой подошве. Девушка входит, садится и начинает вспоминать (Она, а не Он), как это всё случилось, и жалеть Его, осиротевшего с её смертью. Понятно, что это и есть та самая душа, по которой тихонько читает отходную в углу Лукерья (Мария БУрова).

Ах как многообещающе звучит музыка Юрия Шевчука в живом исполнении (Игорь Корних, Влад Иванов, Тимур Согнаев, Алексей Киселёв). Самые-самые песни «ДДТ» времён моей юности – «Дождь», «Это всё», «Что такое осень», «В последнюю осень» «Родина» и др., всколыхнувшие ностальгию по романтике выпускного бала, летнего купания в грозу и отчаянных авантюр как только подростки выживают?. В спектакле музыка запускает работу памяти: вот Она садится, встаёт, отворачивается, тянется за леденцом, наводит пистолет, убирает пистолет… Всё главное, что было между героями, всё, что между слов, память хранит в виде судорожно дёргающихся стоп-кадров – ни назад, ни дальше – вперёд… Всё, что осталось. Эти моменты – лучшие в спектакле, его красота. То, что остаётся в памяти зрителя. В остальном спектакль очень уязвимый.

Текст главного героя распределён между мужчиной и женщиной, и героиня из объекта воспоминаний становится равноправной рассказчицей. От этого, конечно, акценты смещаются. Ведь согласитесь, есть большая человеческая разница в этих двух портретах: «Другие так спорят, просят, торгуются, чтоб больше дали; ЭТА нет, что дадут» не то же самое, что «Другие так спорят, просят, торгуются, чтоб больше дали; а Я нет, что дадут»? Какое-то время я ждала ответа на вопрос: что бы значило это перераспределение текста? Что оно меняет? И главное, зачем?

Уже посмотрев спектакль и даже успев обсудить его с профессиональным режиссёром, разобрав по косточкам и расставив для себя все точки над i, заглянула в программку и прочитала там то, что ощущала на протяжении всего действия: «Ни одно слово в повести, ни одно мгновение в жизни героини не сопрягается со мной, с моей личной жизнью… Но…» (Виктория Костюхина – исполнительница главной женской роли). На месте кроткой оказалась прелестная девушка, куколка, нимфетка. В спектакле «Бред вдвоём» Виктория Костюхина играла молодую деваху, которая берёт то, что плохо лежит уводит женатого мужика; вот там она была на месте. Здесь же слишком чувствуется, что ей органически чужда и непонятна запредельная униженность её героини. Другая душа. В лучшем случае актриса сыграла не кроткую, а фигуру Кротости. Аллегорию, если угодно. Маску. Жалкая, бедно одетая, села враскорячку, ножки скосолапила, кулачком нос утёрла (пришлось как раз на слово «гувернантка»!:), губки надула, ресницами хлоп-хлоп… Первые слова, которые прозвучали убедительно в её исполнении: «А правда, что вас из полка выгнали за то, что вы на дуэль выйти струсили?» И дальше: «А правда, что вы три года потом по улицам в Петербурге как бродяга ходили, и по гривеннику просили, и под биллиардами ночевали?» С каким гордым вызовом она их произнесла! При этом «глаза её засверкали», точь-в-точь по Достоевскому. Тут-то впервые сократился разрыв между ней и её героиней и приоткрылась настоящая тема этого спектакля – противостояние мужчины и женщины. Борьба полов. «Укрощение строптивой». И этому Петруччо (Алексей КОбычев) Катарина явно не по зубам.

Может быть, и не случайно, что в центре этого недлинного – меньше двух часов, много немых, мимических сцен – спектакля оказался эпизод унизительного увольнения героя из полка. Казалось, инцидент исчерпан – нет, актёры возвращаются к нему снова и снова, топчутся на нём весь спектакль, как будто в нём вся соль. Может, так оно и есть? Человек, однажды подвергшийся публичному унижению, не смог его пережить и решил выместить свою обиду на самом близком и любимом существе. Любимая, правда, оказалась крепким орешком. Боролась, сопротивлялась, отвечала на вызов, на любовь - на всё отвечала. Но вот беда – их чувства, их порывы не совпадали во времени: то Она Ему верила, то Он Ей. А когда впервые совпали... Только эта девочка не станет из окна кидаться, а троих, с режиссёром вместе, в асфальт закатает бросит, перешагнёт и пойдёт дальше. В итоге получился спектакль на тему распространённого мужского заблуждения: история о любви мужчины к порочной женщине, которую он боготворил, а она, стерва такая… Вроде, и жалко главного героя, но как-то не за то, не по Достоевскому, а: если уж любишь порочных женщин, то хотя бы отдавай себе в этом отчёт. И до конца было непонятно, то ли это такая концепция режиссёра, то ли проблема кастинга. То ли Алексей Кобычев здесь не на месте оттого что играет «Кроткую», то ли Виктория Костюхина с её внешними и внутренними данными из другой оперы.

Всю дорогу вспоминала постановку Ирины Керученко в ТЮЗе – с Игорем Гординым и Еленой Ляминой в главных ролях. Как точно всё там было: и про гувернантку, и про кротость, и про гордость (чувство собственного достоинства). Алексей Кобычев судит своего героя, герой Игоря Гордина судил сам себя – разница, не правда ли? Там в трёхчасовом монологе главный герой ретроспективно проживал и осознавал заново свою жизнь, в которой было всё, что нужно для счастья, для его счастья. Он понимал это теперь. Теперь, когда поздно; или – теперь, когда жертва принесена; или – теперь, когда переродился. В спектакле Лысова при всей изощрённости его игр со временем этой трансформации не происходит. Из-за этого скомкана сцена признания, прорыва, захлёбывающегося половодья чувств главного героя; перелом в их отношениях с женой сыгран невнятно; и трагический финал совершенно непонятен.

.

www.livejournal.com Вячеслав Шадронов

Все, что останется: "Кроткая" Ф.Достоевского в ШДИ, реж. Игорь Лысов

Вместо икон - черные квадраты в золоченых и простых деревянных окладах, единственный образок - тот, крошечный, что приносит с собой героиня. Меблировка - историческая, газеты и дензнаки - сегодняшние, на стенах - газетные полосы с рекламными объявлениями. Слева раздается мерное поминальное бормотание Лукерьи, справа - инструментальный квартет исполняет вариации на темы песен Юрия Шевчука: "Дождь", "Родина", "Это все, что останется после меня..."

"Кроткую" будут играть (премьера завтра) в 7-й студии - помещении камерном, но не тесном, наборот, растянутом в длину, в отличие от "белой комнаты" ТЮЗа, где идет не так давно поставленная "Кроткая" Ирины Керученко. Но если искать аналогии спектаклю Лысова, уместнее вспомнить "Записки сумасшедшего" Гинкаса в том же МТЮЗе. Рекламный слоган на растяжке через Сретенку: "фантастическая история сумасшедшей любви" - заставляет вспомнить "великое кино о великой войне", но стоит иметь в виду, что сам Достоевский определял жанр своего произведения как "фантастический рассказ". Фантастика и сумасшествие в спектакле Лысова проявляются не сразу и не напрямую. Но сюжет новеллы не пересказывается в ретроспективе, как в традиционной инсценировке, предыстория и развязка концентрируется в пространстве, представляя исход героини как единственно возможный. В углу, на винтовой лестнице, поджидает еще один бессловесный персонаж - однако мотив с предполагаемой "изменой" в спектакле на сюжетном уровне снят, присутствует только на символическом.

Начинается действие не с мужского монолога, а с женского. Между прочим, в ШДИ уже идет "Аглая" Клима - "ненаписанная глава "Идиота" Достоевского в форме женского монолога, но слишком, на мой вкус, многословного и путаного. "Кроткая" Лысова - лаконичная и предельно внятная. Текста в ней вообще минимум, но каждый диалог перебивается пластической ремаркой необычайной выразительности под обработанные мелодии Шевчука: героиня наставляет пистолет, герой целует дрожащую руку, пистолет с грохотом падает на стол... пересчет купюр становится для хореографа темой для развернутого и оригинального номера... Может быть, видеоизображение петербургского дворца-колодца - элемент избыточный, а фотоинсталляция с "пьетой" в финале - ход слишком лобовой, но это детали и дело вкуса. В целом же если Керученко, как говорили, "закрыла тему" своей "Кроткой, то Лысов своей - открыл ее заново.

.