Почему мы считаем, что идем особым путем?

Итак, мы сформулировали тезис о том, что каждая страна стремится к развитию, ориентируясь на соблазнительные достижения соседей. В идеале любой народ желает пройти свой исторический путь, позаимствовав у лидеров их успехи (быстрый рост ВВП, социальную справедливость, военную мощь, разумное политическое устройство), но не заимствуя всякие неприятности (революции, гражданские войны, диктатуры, экономические кризисы).

Иными словами, мы движемся вперед, видя перед собой идеализированный образ. Некоторые люди прямо говорят: «Давайте жить как в Европе», «Давайте пойдем западным курсом», «Давайте соорудим американский капитализм (или шведский социализм, или немецкое экономическое чудо, или английскую демократию)». Но почему же тогда не менее распространенными у нас являются представления об особом пути России? Почему люди говорят, что мы — особая православная цивилизация или особая евразий­ская культура? Или просто особая страна, где демократия — не обычная, а суверенная, где экономика — не рыночная, а артельная и где народ — не просто народ, а народ-богоносец?

«ИДЕАЛИСТЫ» И «ОСОБИСТЫ»

«Идеалисты» и «особисты» часто спорят до хрипоты, но почти никогда не могут переубедить друг друга. Рациональные аргументы в таких спорах не действуют. «Идеалисты» численно доминируют в периоды «бури и натиска», когда кажется, что вот-вот возобладают разумные перемены и мы вскоре увидим на практике все то, о чем мечтали. «Особисты» доминируют в «года глухие», когда выясняется, что результат осуществленных перемен сильно не совпал с идеалом и, значит, «жить в эту пору прекрасную уж не придется ни мне, ни тебе».

Иначе говоря, проблема идеалистов состоит в том, что они не принимают во внимание зависимость от исторического пути, тормозящую развитие, и особенно ловушки модернизации, которые могут завести ее на боковой путь. А в чем же состоит проблема «особистов»?

Любому человеку трудно признать, что он хуже другого. Точнее, он может это признать, если надеется догнать лидера в будущем: разбогатеть, сделать яркую карьеру или великое открытие, вырастить замечательных детей. Если ж таких надежд нет, то с отставанием можно смириться, понимая, что обладаешь иными ценностями. Я — не красивый, но умный. Я — неудачлив в делах, но счастлив в браке. Я — не успешен, но сделал для страны больше, чем карьерист.

В ряде случаев стремление достичь душевного равновесия при неудачах может стимулировать человека к поиску своих выдуманных достоинств и к принижению успехов других. Все взяточники, а я — честный и потому бедный. Все бездуховны, а я — непризнанный гений и потому одинок.

Представления об особом пути народа сродни таким интеллектуальным построениям. По этой именно причине они становятся популярны в период провала реформ, иностранных оккупаций, гражданских войн и революций, а также резкого обострения нищеты при экономических кризисах. Самим своим поиском особого пути Россия показывает, что она во многом похожа на другие страны, поскольку отнюдь не одни только мы пытались отыскать свою национальную специфику на долгом и трудном историческом пути.

Рассмотрим несколько интересных примеров того, как разные западные государства, которые в нашем представлении часто выглядят представителями некоего единого европейского пути развития, на самом деле, проходя через крутые повороты истории, декларировали наличие своего особого пути.