Принцип Юма

Итак, из описаний логически не выводимы оценки, а из оценок не выводимы описания. Описательные утверждения обычно формулируются со связкой» есть», в оценочных часто употребляется «должен». Идею о невыводимости оценок из описаний и описаний из оценок нередко выражают в форме следующего положения: «от есть нельзя с помощью логики перейти к должен, а от должен – перейти к есть». На это указал еще Д.Юм, и положение о невыводимости оценочных утверждений из фактов получило название принципа Юма.

Но если моральные заключения не могут логически следовать из неморальных посылок, значит, нельзя обосновать моральные принципы, выходя за пределы самой морали - таков принцип автономии морали. Опираясь на этот принцип А.Пуанкаре пытался доказать невозможность научного обоснования морали, или этики: все научные предложения стоят в индикативном наклонении, а все моральные предложения являются императивными. Следовательно, из индикативных предложений с помощью логического вывода могут быть получены только индикативные предложения, а моральное предложение вывести из научных предложений невозможно. Отсюда мы должны признать несостоятельность всякого доказательства, в котором оценочный тезис поддерживается фактическими (описательными) аргументами. А.А.Ивин свидетельствует, что еще никому не удалось продемонстрировать логический переход от «есть» к «должен» и опровергнуть тем самым принцип Юма

По твердому мнению К.Поппера, на дуализме фактов и норм основаны все принципы либерализма.

Что касается теоретического аргумента, то описание должно соответствовать миру, а задачей оценки является, в конечном счете, приведение мира в соответствие с оценкой. Отсюда предположение, которое высказывали и А.Пуанкаре, и К.Поппер о том, что этика не может иметь какого-либо эмпирического основания и, значит, не является наукой.

Хотя научные законы не вытекают логически из фактов, это не означает, что опыт для них безразличен. Переход от эмпирического описания к закону не является логическим выводом, это всегда скачок в неизвестность, связанный с тем, что закон имеет двойственное, описательно-оценочное, значение. Закон не только обобщает известные факты, но и выступает критерием оценки новых фактов и других законов. Такая двойственность научных законов не означает, что каждая наука автономна и не зависит от эмпирического материала, считает А.А.Ивин. принцип Юма говорит об отсутствии логической связи между описаниями и оценками. Однако в реальной ситуации дело осложняется тем, что чистые описания и чистые оценки встречаются в гуманитарных и социальных науках не так часто. Гораздо чаще употребляются двойственные, описательно-оценочные, утверждения. Такие выражения размывают границу между описаниями и оценками, вследствие чего принцип Юма лишается той ясности, которой он достигает при противопоставлении чистых описаний и чистых оценок.

К способам обоснования оценок и норм относятся также квазиэмпирическое обоснование, целевое обоснование, теоретическое обоснование и контекстуальные аргументы. Рассмотрим кратко эти способы.

К квазиэмпирическим способам обоснования оценок относятся различные индуктивные рассуждения, среди посылок которых имеются оценки, и заключение которых также является оценкой: неполная индукция, аналогия, ссылка на образцы, целевое подтверждение.

В 1950-е годы были предприняты попытки создания логики норма и логики оценок, однако индуктивные оценочные рассуждения до сих пор не исследованы. Так что самым простым и все-таки ненадежным способом индуктивного обоснования оценок является неполная, или популярная, индукция. Вот пример, который приводит А.А.Ивин:

-Ньютон должен был быть критичным и приверженным истине;

-Кантор должен был быть критичным и приверженным истине;

-Менделеев должен был быть критичным и приверженным истине;

-Ньютон, Кантор и Менделеев были учеными;

-следовательно, каждый ученый должен быть критичным и приверженным истине.

Популярным способом индуктивной аргументации в поддержку ценностей является аналогия. Аналогия представляет собой умозаключение о принадлежности определенного признака предмету на основе того, что похожий на них предмет обладает этим признаком. Например, планеты Земля и Венера сходны по многим признакам. Мы знаем, что на Земле есть жизнь, и склонны думать, что на Венере также есть жизнь в какой бы то ни было форме.

Как мы можем заметить, аналогия обладает слабой доказательной силой и вооружает нас только вероятным знанием, поэтому отношение к аналогии как форме научного познания весьма сдержанное. Зато аналогия является мощным средством воздействия в художественной литературе. Здесь мы встречаем аналогию в форме метафоры, примером которой служит следующее выражение Аристотеля: старость так относится к жизни, как вечер к дню, поэтому можно назвать вечер старостью дня, а старость – вечером жизни.

В отличие от примера, который указывает на то, что имеет место в действительности, образец говорит о том, что должно быть. Образец, или идеал играет исключительную роль в социальной жизни, в формировании и укреплении социальных ценностей.

Целевое обоснование

Одним из способов квазиэмпирического обоснования является целевое (или телеологическое) обоснование (подтверждение) как выведение из обосновываемого положения логических следствий и их последующая опытная проверка. Подтверждение следствий является свидетельством в пользу истинности самого положения.

Целевое обоснование представляет собой индуктивное, вероятностное рассуждение. Если даже используемая в нем причинная связь является сильной, предполагаемое следствие – приемлемым, а поставленная цель – существенной, заключение целевого обоснования является проблематичным утверждением, нуждающимся в дальнейшем обосновании.

Так называемый практический силлогизм (вывод) на деле является не дедуктивным (необходимым), а индуктивным (правдоподобным) рассуждением. Хотя Аристотель в свое время считал, что понимание человеческого поведения предполагает раскрытие связи между мотивами (целями или ценностями), которыми руководствуется человек, и его поступками. Вот пример практического силлогизма:

-зимой, если хочешь, чтобы в доме было тепло, натопи печь;

-если не натопишь печь, дом не прогреется;

-значит, разожги огонь в печи и протопи дом.

Говоря о теоретических и практических выводах, Аристотель говорил, что если заключением первых являются утверждения, то заключение вторых – действия. Но мы должны признать, что перед нами все же схема индуктивного рассуждения. Рассмотрим следующий практический силлогизм, который приводит А.А.Ивин:

-некто хочет разбогатеть;

-единственный способ достичь богатства для него – это устранить конкурентов;

-некто должен устранить конкурентов любыми способами.

Рассматривая этот практический силлогизм, мы обнаружим, что в нем нет никакой дедукции.

Убедительность целевого обоснования зависит от следующих обстоятельств: во-первых, от эффективности связи между целью и тем средством, которое предполагается для ее достижения; во-вторых, от приемлемости самого средства; в-третьих, от приемлемости и важности той ценности, которая выдвигается в качестве цели. При этом связь «средство – цель» - это причинно-следственная связь, ибо средство является той причиной, благодаря которой достигается цель – следствие.

Теоретическое обоснование

Способы теоретической аргументации в поддержку оценок включают: логическое, или дедуктивное, обоснование, системную аргументацию, демонстрацию совместимости данной оценки с принятыми, методологическое обоснование.

Дедуктивное обоснование оценок – это выведение утверждения из иных, ранее принятых оценок. Если выдвинутую оценку удается логически вывести из каких-то других оценок, это означает, что она приемлема в той же мере, что и данные оценки.

Воспользуемся следующими примерами, которые приводит А.А.Ивин. в рассуждении известного средневекового мыслителя И.Эриугены многое не высказывается явно, а только подразумевается, причем логическая структура рассуждения не вполне ясна и нуждается в реконструкции.

«Всякое зло есть или грех, или наказание за грех. И тогда как разум не допускает, чтобы Бог предвидел то и другое, кто решится утверждать, что Он предопределяет подобное, если только не толковать это в противоположном смысле? Что же? Вообразимо ли, чтобы Бог, Который один есть истинное бытие и Которым сотворено все сущее в той мере, в какой оно существует, провидел или предопределял то, что не есть Он и не происходит от Него, ибо оно – ничто? Зло есть лишь ущербность добра, а добро есть либо Бог, Который ущербу не подвержен, либо происходящее от Бога и подверженное ущербу, ущерб же имеет целью лишь уничтожение добра – и кто усомниться, что зло есть нечто стремящееся к истреблению добра? Поэтому зло – не Бог и не происходит от Бога. Следовательно, Бог не создавал зла, не провидит и не предопределяет его».

В данном утверждении Эриугена стремится доказать, что в мире нет зла, как такового, а есть лишь добро, которое иногда может быть ущербным. Эта идея выводится из утверждений, характеризующих природу Бога. Бог наделяется тремя главнейшими атрибутами: всезнанием, всемогуществом и всеблагостью. Наделяется он также функциями творца, хранителя и распорядителя всего сущего. При таком понимании Бога все сотворенное оказывается добром.

Еще один пример обычной дедукции принадлежит Северину Боэцию, стоявшему у истоков средневековой философии, которую он намеревался строить по образцу математических доказательств.

«Итак, как делают обычно в математике, да и в других науках, я предлагаю вначале разграничения и правила, которыми буду руководствоваться во всем дальнейшем рассуждении». Далее он вводит девять исходных посылок (аксиом). «Для всякого простого его бытие и то, что оно есть – одно. Для всего сложного бытие и само оно – разные вещи». Дальнейшие его рассуждения является дедукцией из аксиом. «Выходит, что существующие вещи могут быть благими постольку, поскольку существую, не будучи при этом подобными первому благу; ибо само бытие вещей благо не потому, что они существуют каким бы то ни было образом, а потому, что само бытие вещей возможно лишь тогда, когда оно проистекает из первого бытия, т.е. из блага. Вот поэтому-то бытие благо, хотя и не подобно тому благу, от которого происходит».

Третий пример – так называемая проблема Спартака, который руководил вооруженным восстанием в тот период, когда класс рабовладельцев, согласно марксизму, был прогрессивным, следовательно, попытки изменить строй успеха не имели, а с моральной точки зрения они были преступными. Но одновременно Спартак превозносится как герой, в чем тут дело? Потому что уничтожение любого вида эксплуатации, если следовать логике Аристотеля, это всегда благое дело. Нам необходимо определиться: либо одно, либо другое, а тот, кто принимает оба положения одновременно, впадает в суеверие.

Приведенные примеры, заключает А.А.Ивин, показывают, что о хорошем и плохом, обязательном и запрещенном можно рассуждать логически последовательно и непротиворечиво. Рассуждения о ценностях не выходят за пределы «логического» и могут успешно анализироваться с помощью логики.

Системное обоснование

Существует способ обоснования путем включения оценок и норм в хорошо обоснованную систему оценочных или нормативных утверждений. Новая оценка должна быть в согласии с устоявшимися оценками и их системами, а также с определенными общими принципами (принципы простоты, привычности, красоты). Дело в том, что простая, красивая, внутренне согласованная система оценок или норм, не порывающая резко с теми ценностями, которые вполне оправдали себя ранее, скорее найдет признание, чем путаный набор оценок и норм которые к тому же безосновательно порывает с традицией. Все это мы видели в так называемые перестроечные годы, когда сплошь и рядом отказывались от «советского», а спустя два десятилетия, когда власть утвердилась, с успехом реанимировали.

Контекстуальные аргументы

В принятии теоретических утверждений, в случае оценок и норм важное место занимают контекстуальные аргументы: аргументы к традиции, к авторитету, к интуиции и вере, к здравому смыслу и вкусу и другие.