Связь воздействия позитивной-негативной информации и формирования негативного образа с возрастом

В исследованиях проявилась тенденция, показывающая связь между восприятием негативного образа и возрастом. Так, представители старшего поколения (55 лет и старше), наиболее подвержены информационным воздействиям негативного характера, воспринимают их с высокой степенью доверия, обнаруживают наиболее согласованное на всех уровнях (рациональном, эмоциональном, осознанном и неосознаваемом) восприятие. Наименее подвержен негативной информации младший возрастной уровень (18–29 лет), оказавшись наиболее восприимчивым к позитивной. Что касается людей 30–55 лет (преимущественно работающих, с высшим и средне-специальным образованием), то, во-первых, у них оказалось амбивалентное отношение к воспринимаемой информации, как позитивного, так и негативного характера, во-вторых, восприятие в этой группе оказалось самым ригидным, слабее всего подверженным динамике. Мы предполагаем, что первый факт связан с тем, что старшему поколению свойственна повышенная внушаемость, усиливающая некритическое восприятие медиасообщений особенно на бессознательном уровне (о чем свидетельствует согласованность, целостность восприятия). Негативный образ политика более соответствует их представлению о действительности, созвучен с пессимистичным ощущением жизни («все плохо, и лучше не будет), коррелирует со стереотипами о современном мире политики как сосредоточении «всевозможных грехов». Кроме того, они — главные потребители местных СМИ. У молодежи (преимущественно европейски ориентированные студенты) преобладает общепозитивное восприятие действительности, эта группа отдает предпочтение информации центральных, а не региональных СМИ. Образ главы города у этой аудитории далек от действительности, они хуже всего его знают, при этом склонны приписывать больше позитива и подбирать оправдания отрицательным фактам его деятельности и биографии («молодой, значит энергичный, перспективный… не ошибается тот, кто ничего не делает… жизнь на глазах улучшается, у нас становится больше возможностей, значит и он к этому руку приложил… может он и вор, но раз для себя хорошо ворует, то и для города хорошо сможет…»). Средняя аудитория относится с недоверием к сообщениям любого рода, особенно не расположена оценивать и анализировать качество предлагаемых аргументов и «за» и «против», равно как и менять сложившееся представление. Поэтому ригидность имеет, скорее всего, защитный характер, обеспечивая подтверждение правильности убеждений и выбранных поведенческих решений. Наибольшее доверие в этой группе оказывается к нетрадиционным источникам информации, таким, как слухи. Интересно, что у старшего поколения на неосознаваемом уровне образ оказывается подвержен позитивной динамике (оценки сдвигаются в сторону привлекательности и агрессивности, особенно после «перегиба» с негативом), а у средней аудитории, наибольшая непривлекательность на бессознательном уровне сочетается с нейтральным ровным отношением на рациональном. Симпатия на рациональном уровне так же увеличивается после массированного вброса обвинений, — при этом решение о голосовании «против» укрепляется еще больше. Молодежь и средний возраст конструируют аргументы в обоснование своих рациональных позиций и представлений, а старшее поколение — в поддержку своих эмоциональных состояний (по типу депрессия ищет причину).

«Контрустановочное» поведение и динамика восприятия

Еще одной демонстрацией ригидности негативного образа, а также гипотетическим подтверждением эвристической тенденции в работе с информацией можно считать тот факт, что граждане во многих случаях не устанавливают связи между поддерживаемой (одобряемой, принимаемой) ими политикой и позитивным отношением к лидеру, ее осуществляющему, даже при условии их собственного участия в реализации его политики.

Многими исследователями отмечается, что коррекция сложившихся убеждений, представлений возможна через изменение в поведении, через приобщение к деятельности, противоречащей сформированным мнениям. Если говорить в терминах установки, то вовлечение в контрустановочную деятельность повышает вероятность изменения аттитюда.¹¹⁰ Но в нашем случае, как мы уже сказали выше, сформированное негативное отношение к политику оказалось настолько устойчивым, что не наблюдалось и малейших подвижек в переломе ситуации. Так, например, попытка на практике реализовывать механизмы общественного самоуправления в городе приводит к тому, что люди еще легче и быстрее приписывают удачи и позитивные сдвиги самим себе, а не проводнику политики самоуправления; проводимый референдум собирает большое количество голосов в поддержку выдвинутых предложений, при этом люди, его поддерживающие, все равно собираются голосовать против инициатора поднятых на референдуме вопросов и т. п. Если люди добровольно привлечены лидером к осуществлению единых целей, которые они поддерживают («на благо города»), это все равно существенно не изменяет их к нему отношения: то, что политик выполняет важные для города задачи, не ставится ему в заслугу, так как «решать городские задачи — это его обязанность». Если развивать подобную «логику», выходит, что не оправданно зарабатывать очки на том, что политик выполняет свои функции, — он должен выходить за рамки возложенных на него полномочий, и заслуживать расположение избирателей каким-либо дополнительным образом (что, конечно, противоречит их же собственным суждениям о том, что они судят и выбирают «по делам»). Если говорить о возможности изменения мнения, одним из ключевых факторов оказывается сочетание временного промежутка и степени глубины «негативизма» (а также уровня вовлеченности в деятельность, с точки зрения близости/удаленности от принятия решений).

«Предел негатива»

Еще один любопытный феномен был обнаружен в результате количественного измерения отношения жителей к руководителю города, которое было произведено после заявления во всех СМИ о начале следствия по уголовному делу, одним из фигурантов которого является глава самоуправления. По мнению противников, такой шаг должен был иметь эффект взорвавшейся бомбы (это было одним из «пиковых» этапов информационной кампании), подорвать самообладание мэра и его команды и привести к полной и окончательной деградации общественного мнения. Но полученный результат (количество сторонников мэра, по сравнению с предыдущим опросом, статистически не уменьшилось) позволил выдвинуть гипотезу о существовании некоторого «предела негатива». Мы предположили, что, во-первых, есть определенное количество сторонников, не подверженных информационным воздействиям (даже при столь серьезных обвинениях). Во-вторых, с «негативом» опасно перебарщивать: он инициирует дополнительные дискуссии, активизирует различные приписывания и начинает давать обратную реакцию (появление чувства сострадания к «мальчику для битья», который легко преображается в «борца-одиночку», и ощущения несправедливости, что «все на одного», «а кто у нас не ворует», «ему просто не повезло» и т. п.). Образ подвергается рассогласованию на осознаваемом и неосознаваемом уровнях. Проективные методы обнаруживают позитивную динамику в восприятии, в особенности по факторам привлекательности и активности при сохранении неизменным негативного отношения на рациональном уровне (вплоть до того, что «вор должен сидеть в тюрьме»). Увеличивается дельта между рейтингом доверия, остающимся практически неизменным и электоральным намерением отрицательного голосования. Таким образом, даже серьезные фактические обвинения, выдвигаемые против политика, на определенном этапе уже не увеличивают число его противников, но, закрепляя негативный образ в глазах «убежденных» противников, понижают планку его проходимости на выборах.