В начало. Определение литературного языка

§ 1. Литературный язык

Определение литературного языка. Диалект. Жаргон. Просторечие.

Центральными понятиями этого раздела являются понятия литературного языка и нормы.

Литературный язык – не следует отождествлять его с языком художественной литературы – определяется как «форма исторического существования национального языка, принимаемая его носителями за образцовую; исторически сложившаяся система общеупотребительных языковых элементов, речевых средств, прошедших длительную культурную обработку в текстах (письменных и устных) авторитетных мастеров слова, в устном общении образованных носителей национального языка» ^{[2] [2]}.

Такое определение дано в энциклопедии «Русский язык». Выделим в нем два момента: во-первых, то, что сами носители считают его образцовым, во-вторых, то, что он сложился как обработанная форма языка. Первое ставит литературный язык в выделенную позицию в отношении нормы. Второе – в выделенную позицию в отношении возможностей передавать сложные смысловые и стилистические нюансы. Именно в этом и состоит обработанность литературного языка.

Приведенное определение вызывает вопрос о других формах национального языка. Итак, что же не входит в литературный язык?

На этот вопрос можно ответить так: диалекты (в широком смысле слова) и просторечие.

Диалект в широком смысле слова – «разновидность языка, являющаяся средством общения коллектива, объединенного территориально или социально, в частности профессионально» ^{[3] [3]}

Территориальные диалекты (или диалекты в узком смысле слова) – это говоры определенных мест. Их носителями выступают, прежде всего, жители деревень. До бурного развития средств массовой информации основным фактором, ведущим к сокращению диалектной базы, была служба в армии, вследствие чего диалектные особенности лучше сохранялись в речи женщин. С развитием средств массовой информации, особенно телевидения, диалектная база существенно сократилась. Это не означает автоматически перехода носителей диалектов к литературной форме языка, но это, безусловно, означает сглаживание диалектных различий.

Более низкий в сравнении с литературным языком рейтинг территориальных диалектов вовсе не означает, что они не могут быть использованы в художественных или риторических целях. Художественная литература широко использует диалектизмы (диалектные слова или диалектные формы, диалектное произношение) для создания местного колорита и для речевой характеристики персонажей. Оратор же может использовать местные диалектные особенности для демонстрации «местного патриотизма», в отдельных случаях для того, чтобы его лучше поняли. Следует, однако, помнить, что сами носители диалектов не воспринимают свою речь как образцовую, считают ее «простой», «деревенской». И все же надо иметь в виду рассуждение: «Раз говорит по-нашему, значит, свой».

Социальные диалекты иначе называются жаргонами (в последнее время также сленгом). Это могут быть и диалекты профессиональных групп (горняков, моряков), и молодежный жаргон, а также воровской жаргон, развившийся из особого тайного языка.

Жаргоны тоже активно используются в художественных и риторических целях. В художественной литературе жаргон – это средство создания социального колорита и способ дать социальную характеристику персонажа через его речь. В риторике жаргон – это и способ сближения с аудиторией, и способ создания комического эффекта, в частности, в целях снижения образа оппонента.

В последнее время воровской язык и молодежный жаргон широко проникли в публицистику. Многие слова этих жаргонов стремительно утрачивают свою диалектную окраску и находятся на стадии перехода в литературный язык. Таковы слова «беспредел», «разборка», «наезжать» и некоторые другие. Для оратора главное – чувствовать степень литературности слова. Чувствуя эту степень, он может решить стоит или не стоить включать в речь те или иные жаргонизмы. Конечно, это решение может быть ошибочным: он может пересолить, перенасытить свою речь словами нелитературного языка, может, напротив, говорить слишком пресно. Но одно дело – ошибочно оценить ситуацию, а другое – не знать норм литературного языка самому, не чувствовать, где кончается литературный язык, а где начинается жаргон или территориальный диалект.

В отличие от жаргона просторечие не связано с определенным местом или социальной группой.

Его определяют как «социально обусловленную разновидность национального русского языка, в которой реализуются средства, находящиеся за пределами литературной нормы» ^{[4] [4]} (А.Ф. Журавлев, с. 390).

Как видим, в определении не уточняется, что это за разновидность, а говорится лишь о ее социальной обусловленности.

Просторечие объединяет в себя всевозможные отклонения от литературной формы речи, вызванные недостаточностью языковой культуры. В прошлом просторечие подпитывалось носителями территориальных диалектов, которые, переселившись в город, утрачивали связь с родным диалектом, но недостаточно овладевали и нормами литературного языка. Такие люди легко могли перенять черты других диалектов. В настоящее время просторечие формируется в основном за счет «обломков» разных жаргонов. Сегодня в нем отчетливо выделяется пласт старых средств, которыми пользуются в основном пожилые люди, таких, как «туды», «хочут», «бежат», и новых элементов, таких, как «верняк», «втихаря», «кидалово», которыми широко пользуется молодежь.

К просторечию относят также грубую лексику, остающуюся за пределами литературного языка из-за табуированности или нежелательности. В литературном языке таким словам соответствуют эвфемизмы, то есть их смягченные синонимы. В последнее время эта лексика стала часто звучать в публичном пространстве. Ее можно встретить в письменных формах речи. Конечно, употребление такой лексики – яркая речевая характеристика говорящего, характеристика, в громадном большинстве случаев складывающаяся не в его пользу.

Говоря о словах, приведенных в словарях с пометкой «грубое» или «грубо-просторечное», не надо забывать, что реальная грубость просторечия не сводится только к этим бранным словам, а тем более к словам нецензурным, отсутствующим в обычных словарях. Грубость просторечия заключается в том, что оно не способно адекватно передавать нюансы смыслов. В языке всегда существует много вариантов для высказывания одной и той же мысли. В литературном языке в силу его обработанности за каждым вариантом стоит оттенок смысла или тонкий стилевой нюанс. «Выпить чай» и «выпить чаю» – разные вещи, и эта их разность зафиксирована в языке и подтверждена многочисленными примерами из художественной литературы. А вот просторечные слова «похрявать» и «потрамзать» различаются в значении только ситуативно, интонационно. Это различие нигде не зафиксировано, и у говорящего не может быть уверенности, что слушатель поймет его именно так, как он хотел.

Грубость нелитературных форм языка, их низкая различающая способность – вот естественное препятствие для проникновение этих форм в риторику. Желание быть демократичным, говорить на одном языке с аудиторией – вот основные стимулы для включения этих форм в риторическую практику. Дополнительный мотив для введения таких форм в речь – создание комического эффекта.

Из всего сказанного здесь следует один вывод: для того, чтобы правильно пользоваться различиями литературных и нелитературных форм, надо хорошо чувствовать, где эти различия проходят.