2015-05-20
2783
Помимо проблемы субстанции, не менее важными, в том числе для развития представлений о мире, становятся гносеологические проблемы.
Как правильно познавать мир, какие препятствия следует преодолеть науке, чтобы избежать заблуждений, что такое истина и каковы «правильные» пути ее достижения – вот те вопросы, которые особенно интересуют философов в этот период.
При этом, в Новое время складывается ситуация, когда неспособность объяснения мира «старыми» методами привела к возрождению скептицизма – воззрения, ставящего под сомнение возможность найти удовлетворительный критерий для отделения истинного знания от ложного.
Попытки решения этой проблемы предпринимались в рамках двух противоположных теорий познания - эмпирической и рационалистической.
Первая, в качестве основы и источника наших истинных знаний, берет данные чувственных восприятий, вторая, рационалистическая, исходит из того, что, используя определенные мыслительные (логические) процедуры, при помощи одного только разума, мы можем достичь истины.
Среди наиболее заметных представителей эмпирического подхода в Новое время можно, в первую очередь, выделить взгляды английского философа Фрэнсиса Бэкона (1561-1626). Именно он в своих основных работах, в первую очередь, в «Новом органоне»(1620), сформулировал цель науки - не схоластические рассуждения и «отвлеченные теории», а забота о «достоянии и счастье человеческом и о всяческом могуществе в практике».
В чем заключаются главные заслуги Бэкона в решении гносеологических вопросов?
Во-первых, это разработка проблемы истинных методов познания, среди которых главными являются наблюдение, анализ, сравнение, эксперимент.
Во-вторых, согласно Бэкону, истинные знания не смогут быть получены старым, аристотелевским методом силлогизма, выводящим отдельное из общего. В подлинно научном исследовании истина есть результат обобщения единичных фактов, полученных в наблюдении, в опыте. Тем самым, «истинным методом толкования природы» является индуктивный метод - «одна только индукция может обеспечить точность идеям». При этом не от единичного опыта к тому же единичному опыту («узкий эмпиризм»), не от идеи к идее (аристотелевский силлогизм) а от фактов, с помощью метода индукции, к аксиомам и от них к новым фактам - таков истинный путь познания.
В-третьих, в рамках создания нового метода («новой логики«) познания, большое внимание было уделено Бэконом анализу тех условий и причин, которые приводят к отставанию теории от практики, к неправильным выводам, к кризису в развитии науки. Эти причины, по его мнению, заключаются в предрассудках («идолах», или «призраков»), которым подвержен человеческий ум, и от которых необходимо освободиться.
Это, в первую очередь, «призраки рода». Они коренятся в стремлении человека объяснить природу по аналогии с самим собой - антропоморфизм и телеологическое понимание мира.
Существенно затрудняют достижение истины «призраки пещеры» - субъективизм восприятия мира, без учета данных коллективного опыта и наблюдения.
В свою очередь, «призраки рынка», как употребление «устаревших понятий», несоответствие их формы и содержания новым условиям и открытиям, связанные с этим софизмы, также являются серьезным препятствием для подлинно научного эмпирического познания.
И, наконец, слепая вера в авторитеты и созданные, на основе схоластических споров и дискуссий, «вечные теории» не могут не привести к застою в науке.
В то же время, будучи сыном «своего века», понимая значение церкви и религии и, одновременно, осознавая их негативную роль в сохранении схоластического мировоззрения, Бэкон видит свою задачу в поисках компромисса между религией и наукой. Этот компромисс, как попытка решения вопроса о взаимоотношении научного знания и веры, он пытается достичь с помощью теории «двух истин». Ее суть заключается в попытке формального разграничения функций религии и науки, веры и разума. За религией, по Бэкону, необходимо закрепить сферу иррационального («заповеди Бога», «таинства» веры и религиозных обрядов и т. д.), за наукой - основанное на опыте, постижение законов природы. Оно должно построить «в человеческом разуме образец мира таким, каков он оказывается, а не таким, как подскажет каждому его мышление». Лишь опираясь на опыт и «правильный метод» (индукцию), научное познание способно преодолеть «идолы» схоластических рассуждений, выбраться из «изощренной паутины» спекулятивных систем прошлого.
Иной, рационалистический вариант решения гносеологических проблем, вставших на повестку дня в философии Нового времени, был предложен Декартом.
Анализируя достоверность знаний, полученных с помощью органов чувств, он приходит к «неутешительному» выводу - они могут нас обманывать. Поэтому, строго говоря, у нас не может быть уверенности, что полученное эмпирическим путем знание, является истинным. Кроме этого, нет никакой гарантии, что, то, что мы видим и даже делаем, происходит на самом деле, а не во сне. И вообще, реальны ли существующие объекты, среди которых мы живем и которые воспринимаем или это иллюзии? И, поскольку, по Декарту, все, казалось бы «достоверные знания», сомнительны, постольку «принцип сомнения» должен быть положен в основу подлинно научной, рационалистической теории познания.
Утверждая возможную иллюзорность знаний, полученных эмпирическим путем, Декарт приходит к выводу, что единственно несомненной и истинной является мысль, что «я существую». «Cogito ergo sum» («я мыслю, следовательно я существую») - его известное высказывание, вошедшее в историю философии. Это истинное суждение, согласно Декарту, дает критерий, позволяющий судить и об истинности всего остального: я убежден в истинности этого высказывания потому, что ясно и отчетливо понимаю и представляю, о чем говорю. Тем самым ясность и отчетливость мысли позволяют отделять истину от заблуждений (неясных, неотчетливых, иллюзорных, «сомнительных» чувственных восприятий). Истинно то, что представляется ясно и отчетливо - таков предварительный вывод Декарта.
Но какие мысли являются ясными и отчетливыми, истинными?
Отвечая на этот вопрос, он классифицирует идеи на полученные из впечатлений и «врожденные» идеи. Если первые являются результатом моего опыта или продуктом воображения, то вторые наделены свойствами, отсутствующими в нашем опыте. Точно так же, как в реальности не существует идеального треугольника, круга и т. д., и поскольку мы не можем «извлечь» их из опыта (их там нет, есть различные конкретные предметы), как и совершенную «идею Бога» (которую тем более нельзя представить в опыте), постольку геометрические аксиомы, алгебраические выражения и т. д. являются «врожденными», ясными, отчетливыми и истинными. Это тот «предельный», не выводимый «не из чего» отправной пункт рациональной интуиции, из которого дедуцируются ясные, отчетливые идеи, заложенные в нас Богом. Именно он предоставляет нам эти идеи и наделяет способностью к суждениям. Так, например, когда мы проникаемся идеями «2», «5» и «7», то находим совершенно отчетливым, что «2+5=7». Основное условие достижения истины по Декарту - исходя из интуитивно-достоверных «базовых» положений, заложенных Богом, двигаться по ступеням дедукции, руководствуясь сформулированным им критерием ясности и отчетливости. Этого нельзя добиться, опираясь на опыт, в котором мы познаем только отдельные вещи и их свойства. И в этом, по мнению представителей рационализма, заключаются все недостатки эмпирической теории познания. Она не может за отдельными фактами, «прозреть» и воспроизвести общее - оно не дано в опыте. Только рационализм, основываясь на незыблемых абсолютных принципах рациональной (теоретической) систематизации «хаоса единичного» (опытного), может воспроизвести это «общее», «открыть» закономерное, что и делает его подлинно научным методом познания.
Таким образом, суть расхождений эмпиризма и рационализма Нового времени - в нерешенности проблемы соотношения единичного (опытного) и общего (рационального) в познании. Если в опыте мы имеем дело с «единичным» (ощущения, восприятия, представления об отдельных предметах и свойствах), то непонятно, каким образом возникает «общее», которое может быть «выведено» только с помощью рациональных процедур и, точно так же, представлено исключительно в мыслительных формах (понятиях, суждениях, умозаключениях). Данная дилемма оказалась весьма «живучей» и попытки ее решения можно найти на протяжении всей истории философии - от И. Канта до Б. Рассела, от Гегеля до Э. Гуссерля и др.
