2015-05-20
2078
О КОНКУРЕНЦИИ ИСКОВ (СТ.166, 432, ГЛАВА 60)
Согласование существенных условий означает, что договор заключен. Отсюда от противного следует, что при отсутствии согласия хотя бы по одному из таких условий указанная цель не будет достигнута. В связи с отмеченным возникает необходимость определить, что представляет собой "незаключенный договор" и в каком соотношении он находится с конструкцией "недействительный договор". Или, что по сути дела одно и то же, каково соотношение "несостоявшейся сделки" со сделкой "недействительной"?
Указанный вопрос подвергся рассмотрению в основном в работах В.П. Шахматова и Н.В. Рабинович. Выводы, к которым пришел каждый из авторов, оказались прямо противоположными. Так, Н.В. Рабинович положила в основу указанного разграничения последствия тех и других сделок (договоров), имея в виду, что при несостоявшейся сделке ими служат обязательства из неосновательного обогащения, а при недействительной - те специальные последствия, которые установлены законом применительно к признанию сделок (договоров) недействительными по тому или иному основанию, указанному в ГК <*>. При этом к "несостоявшимся" отнесены сделки (договоры), совершенные при отсутствии указанного в законе фактического состава (1), при неопределенности воли (2), при отсутствии в соглашении существенного условия (3) и при воздействии на волю участников, когда он полностью лишен воли (4).
|
|
|
--------------------------------
<*> См.: Рабинович Н.В. Указ. соч. С. 21.
В.П. Шахматов, подвергнув критике взгляды Н.В. Рабинович, пришел к выводу, что деление на "незаключенные" и "недействительные" сделки (договоры) не имеет практического значения, поскольку последствия исполнения "незаконных сделок" все равно определяются по правилам, установленным для недействительных сделок. При этом автор ссылался на действовавшую в то время ст. 48 ГК 64, которая предусматривала, что сделки, не соответствующие закону, недействительны и в подобных случаях наступает, если иное не предусмотрено в законе, двусторонняя реституция <*>.
--------------------------------
<*> См.: Шахматов В.П. Составы противоправных сделок и обусловленные ими последствия. С. 90 - 92.
Если иметь в виду "несостоявшиеся сделки (договоры)", то оценка, которую дала им Н.В. Рабинович, представляется единственно правильной. Во-первых, для оспаривания юридического действия подобного договора нет необходимости прибегать к правилам о недействительности сделок. Если стороны не согласовали какого-либо из числа существенных условий договора, это будет означать, что отсутствует соответствующий юридический факт (договор - сделка), а значит, не возникают последствия этого факта (договор - правоотношение). Во-вторых, отождествление "несостоявшихся" договоров с недействительными представляется весьма спорным и по существу. Так, несостоявшийся договор ("незаключенный договор") - это всегда "ничто", а недействительный - может быть "нечто", имея в виду те специальные последствия, которые указаны в законе на этот счет.
|
|
|
Воспользовавшись для незаключенных договоров конструкцией неосновательного обогащения можно удовлетворить интересы сторон, и не прибегая к правилам о недействительности сделок. Имеется в виду не сам вопрос о том, заключен ли договор, а то, что с этим связано, т.е. применение соответствующих последствий.
Различия в выводах, которые следуют из этих двух взглядов, можно проиллюстрировать на таком примере: договор по своему содержанию противоречит закону (например, правилам о валютных операциях); однако при заключении договора не было согласовано условие о его предмете. С позиций Н.В. Рабинович никаких санкций не наступает. В то же время, с точки зрения В.П. Шахматова, должно последовать взыскание в доход государства всего, что получено или должно быть получено по несостоявшейся сделке.
Интерес представляет ст. 339 ГК. В ее п. 1 предусмотрен перечень условий, которые должны быть указаны в договоре о залоге (предмет залога, его оценка, существо, размер и срок исполнения обязательства, обеспечиваемого залогом). В то же время в п. 2 и 3 той же статьи содержится указание на необходимость соответственно соблюдать правила о форме и регистрации договора. Кроме того, п. 4 ст. 339 ГК посвящен недействительности соответствующих договоров. В нем специально обозначено, что указанное последствие наступает только при нарушении требований о форме и регистрации договора. Следовательно, нарушение правила об обязательном составе условий договора его недействительности влечь не может. Именно такое понимание сущности соответствующей статьи выражено применительно к одному из типов договоров в Постановлении Пленума Верховного Суда РФ и Пленума Высшего Арбитражного Суда РФ от 1 июля 1996 г. N 6/8. В нем подчеркнуто, что, "если сторонами не достигнуто соглашения хотя бы по одному из названных (имеется в виду названных в п. 1 ст. 339 ГК. - Авт.) условий либо соответствующие условия в договоре отсутствуют, договор о залоге не может считаться заключенным (выделено нами. - Авт.)" <*>.
--------------------------------
<*> См.: Вестник Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации. 1990. N 9. С. 15.
В специальных нормах ГК об отдельных видах договоров чаще всего отсутствие существенного условия прямо оценивается как признание договора незаключенным. Имеются в виду п. 3 ст. 607 ГК ("Объект аренды"), п. 2 ст. 465 ("Количество товара"), ст. 554 ГК ("Определение предмета в договоре продажи недвижимости") и др.
В литературе нет устойчивой точки зрения по этому вопросу. Достаточно указать на то, что в одной и той же книге ("Общее учение об обязательстве") в разделе, написанном одним и тем же автором (И.Б. Новицким), отсутствие существенного условия рассматривается в одном случае как "недействительность договора", а в другом - как "несостоявшийся договор" <*>.
--------------------------------
<*> Новицкий И.Б., Лунц Л.А. Указ. соч. С. 148 и 149.
Различие в понятиях "незаключенные" и "недействительные договоры" можно проследить на примере формы договора применительно к ситуациям, когда она устанавливается в силу специального соглашения сторон. Представляет интерес сопоставление позиций Принципов международных коммерческих договоров и ГК.
В ст. 2.13 Принципов специально предусмотрен случай, когда одна из сторон потребовала соблюсти особую форму договора. Эта ситуация влечет за собой такие же последствия, как и любое другое заявленное в ходе заключения договора требование одной из сторон: при отсутствии по соответствующему вопросу соглашения между сторонами, а равно в случае, если достигнутое соглашение не будет соблюдено, договор считается незаключенным.
|
|
|
Аналогичной статьи в ГК нет. Однако требования стороны о форме договора, более жесткие, чем установленные законом, вполне укладываются в рамки тех, которые в соответствии со ст. 432 ГК по заявлению стороны должны быть согласованы под страхом признания договора незаключенным. Такой вывод соответствует ст. 434 ГК, которая четко разграничивает два возможных случая: при одном форма сделки не отвечает требованиям закона, а при втором - требованиям, определенным соглашением сторон. При этом в обоих случаях, как вытекает из приведенной статьи, договор считается заключенным только после придания ему соответствующей формы. Иначе говоря, при несоблюдении формы независимо от того, предусмотрена ли она законом или самими сторонами, договор признается незаключенным.
В то же самое время иным будет решение, если обратиться к статьям главы "Сделки". В частности, в них предусмотрено, что нотариальное удостоверение сделок возможно как в случаях, указанных в законе, так и в тех случаях, когда это предусмотрено соглашением, хотя бы по закону для сделок данного вида эта форма не требовалась (ст. 163 ГК). И, как следует из п. 1 ст. 165 ГК, всегда, когда не соблюдена нотариальная форма (не имеет значения, установлена ли обязательность такой формы законом или соглашением), сделка признается недействительной, более того - ничтожной. Аналогичная ситуация имеет место в случаях, когда в законе или договоре предусмотрена и обязательность простой письменной формы сделки, и недействительность сделки как последствие нарушения этого требования (п. 2 ст. 162 ГК).
Таким образом, создается определенная коллизия норм о последствиях ситуации, при которой сделка вопреки требованиям закона или соглашению сторон не была удостоверена у нотариуса (или требующая непременно простой письменной формы была совершена устно). Соответствующая коллизия имеет прежде всего то значение, что, если сделку при указанных обстоятельствах признают недействительной, ее последствия будут определяться в соответствии со ст. 167 ГК, а при признании сделки незаключенной - по нормам гл. 60 ГК. При этом в силу ст. 1103 ГК к случаям возврата исполненного по недействительной сделке нормы главы о неосновательном обогащении могут применяться только субсидиарно <*>.
|
|
|
--------------------------------
<*> В этом проявляется, в частности, одна из основных особенностей обязательств из неосновательного обогащения по новому ГК - их универсальный характер (см. об этом: Маковский А.Л. Обязательства из неосновательного обогащения // Гражданский кодекс Российской Федерации, часть вторая. Текст. Комментарий. Алфавитно - предметный указатель. М., 1996. С. 597 и сл.).
А.Л. МАКОВСКИЙ
ОБЯЗАТЕЛЬСТВА ВСЛЕДСТВИЕ НЕОСНОВАТЕЛЬНОГО ОБОГАЩЕНИЯ
(глава 60)
Обязательства из неосновательного обогащения в прежних и новом ГК. Понятие обязательства, возникающего вследствие неосновательного обогащения, как оно определено в ГК (п. 1 ст. 1102), по сути мало чем отличается от его определений в прежних российских кодексах (ср. со ст. 399 ГК РСФСР 1922 г. и с частями 1 и 6 ст. 473 ГК РСФСР 1964 г.). Сравнивая эти его определения, можно лишь с огорчением отметить, как с течением времени не в лучшую сторону меняется русский юридический язык: в стремлении избежать мелких неточностей, боясь быть непонятым, он становится излишне многословным, обрастает канцеляризмами и приобретает оттенок казуистичности <1>.
-------------------------------
<1> Вот как было определено обязательство вследствие неосновательного обогащения в 1922 г.: "Обогатившийся за счет другого без достаточного установленного законом или договором основания обязан возвратить неосновательно полученное. Обязанность возврата наступает и тогда, когда основание обогащения отпадает впоследствии" (ст. 399 ГК). Этот текст почти в два раза короче того, который вошел в ГК 1964 г.
Несмотря на консерватизм в определении обязательства, порождаемого неосновательным обогащением, в регулирование отношений, возникающих вследствие неосновательного обогащения, в новом Кодексе внесены серьезные изменения, возможно более принципиальные, чем в регламентацию многих других обязательств.
В основе происшедших изменений лежит, во-первых, взгляд на обязательства, возникающие вследствие неосновательного обогащения, не как на отдельный вид обязательств, а как на особый их род и даже, возможно, своеобразный (восполнительный) способ защиты гражданских прав и, во-вторых, понимание того, что этот институт относится к числу тех, которые непосредственно связаны с нравственными началами гражданского права.
Понятие и основные случаи неосновательного обогащения. В основу определения обязательств этого рода положена наиболее понятная, хотя и не главная категория случаев неосновательного обогащения - получение одним лицом (приобретателем) без законных оснований имущества другого лица (потерпевшего).
Наиболее типичны из них случаи исполнения обязательства не кредитору, а другому (постороннему) лицу - отправка товара по неверному адресу, выдача груза перевозчиком вместо получателя другой организации, зачисление поступивших в банк денег на счет не того клиента, кому они предназначены, и т.п.
Сходны, а отчасти и совпадают с ними случаи платежа недолжного. Это, как писал Г.Ф. Шершеневич, платеж "по несуществующему долгу в предположении его существования" <2>. Приобретателем здесь может оказаться и совершенно постороннее лицо (как это происходит, например, при ошибочном зачислении денег на чужой счет), но чаще всего им оказывается кредитор, получающий сверх того, что причитается ему по обязательству. Об одном из таких случаев упоминает статья 366, в которой предусматриваются последствия двойного платежа одного и того же долга (самим должником и его поручителем).
-------------------------------
<2> Шершеневич Г.Ф. Учебник русского гражданского права, изд. 10-е. - М.: Изд. бр. Башмаковых, 1912, с. 672.
Неосновательное получение имущества приобретателем (как и другие случаи неосновательного обогащения) может быть вызвано действиями не только самого потерпевшего, но и третьих лиц (банк, неправильно зачисливший деньги вместо одного счета на другой, является третьим лицом по отношению к сторонам обязательства, возникшего в результате этого), и приобретателя (например, списавшего в безакцептном порядке деньги со счета посторонней организации), и даже следствием события (например, когда сплавляемый лес течением вынесло на участок приобретателя). Все эти основания возникновения обязательств из неосновательного обогащения, ранее описывавшиеся в литературе, теперь прямо указаны в ГК (п. 2 ст. 1102).
Но на практике неосновательное обогащение чаще возникает не в результате незаконного получения чужого имущества приобретателем, а вследствие сбережения одним лицом своего имущества за счет другого. Это прежде всего многочисленные и разнообразные случаи исполнения обязательства за должника кредитору третьим лицом при отсутствии у последнего обязанности перед должником исполнить его обязательство. Такое исполнение возможно и по ошибке третьего лица (в частности, в предположении, что оно исполняет свое обязательство), и в случаях, когда оно действует в чужом интересе (ст. 987). В этих и других подобных случаях третье лицо несет расходы, благодаря которым кто-то другой сберегает свои средства. Подобные случаи признавались неосновательным обогащением и раньше, считаются они неосновательным обогащением и теперь. Различаются лишь юридико - технические приемы, с помощью которых это делает закон (ср. ч. 6 ст. 473 ГК РСФСР 1964 г. с п. 1 ст. 1102 ГК РФ). Что является в этом вопросе новым в ГК, так это прямое упоминание о таких случаях неосновательного сбережения имущества за чужой счет, которые вообще не связаны с передачей (перераспределением) каких-либо материальных ценностей. В пункте 2 статьи 1105 предусмотрены последствия такого неосновательного обогащения, которое возникло в результате сбережения средств лицом, "временно пользовавшимся чужим имуществом без намерения его приобрести либо чужими услугами". Это могут быть случаи использования чужого помещения, пользования льготами, в действительности предоставленными другому, и т.п.
Непременным (конститутивным) признаком и условием возникновения обязательств вследствие неосновательного обогащения, известных также под названием кондикционных обязательств, является приобретение или сбережение имущества "без установленных законом, иными правовыми актами или сделкой оснований" (п. 1 ст. 1102), то есть в широком смысле слова незаконность обогащения.
Нетрудно заметить, что приведенными выше примерами обязательств из неосновательного обогащения сфера действия, которая дается этому институту его определением в ГК (определением, заметим, традиционным не только для отечественного права), отнюдь не исчерпывается. Не ставя понятие и возникновение кондикционных обязательств в какую-либо зависимость от того, лежит или не лежит в их основании правонарушение, является или не является это правонарушение (если оно имело место) виновным, составляет предмет обогащения индивидуально - определенная вещь или вещи, определяемые родовыми признаками, и т.д., закон как будто бы позволяет квалифицировать в качестве таких внедоговорных обязательств и многие другие отношения - возникающие из нарушений права собственности, из договоров, из деликтов. Поэтому Кодекс не мог обойти проблему разграничения или соотношения кондикционных обязательств с рядом других урегулированных в нем институтов.
Соотношение требований, вызванных неосновательным обогащением, с другими требованиями. Кодекс впервые решает на уровне закона вопрос о том, как соотносятся требования, вызванные неосновательным обогащением, с другими прямо предусмотренными законом требованиями о возврате имущества. Ведь такие требования могут возникать как последствия и недействительности сделки (реституция), и нарушения права собственности (виндикация), и ненадлежащего исполнения договора (возврат того, что получено сверх должного), и причинения вреда (возврат похищенного и др.). Прежние ГК не содержали сколько-нибудь определенных положений о соотношении этих требований с требованиями, вытекающими из неосновательного обогащения. Поэтому на практике возникали, а в литературе широко дискутировались вопросы о соотношении (разграничении или конкуренции) соответствующих исков - договорного и кондикционного, виндикационного и кондикционного, и в особенности, деликтного и кондикционного <3>.
-------------------------------
<3> Наиболее полное представление об этих вопросах и их обсуждении дают работы: Флейшиц Е.А. Обязательства из причинения вреда и из неосновательного обогащения. - М.: Госюриздат, 1951, с. 207 и сл.; Толстой Ю.К. Обязательства из неосновательного приобретения или сбережения имущества (юридическая природа и сфера действия). - Вестник Ленинградского университета, 1973, N 5, с. 135 - 143; Иоффе О.С. Обязательственное право. - М.: Юрид. лит., 1975, с. 856 - 869.
В основу отграничения обязательств из неосновательного обогащения от деликтов обычно предлагали положить признак вины - необходимость вины для ответственности за причинение вреда и ее отсутствие при неосновательном обогащении. Закон действительно не ставил и не ставит возврат неосновательного обогащения в зависимость от вины обогатившегося. Но в нем не было раньше и нет сейчас даже намека на то, что предъявление кондикционного иска возможно лишь при невиновном обогащении. Текст закона скорее всегда свидетельствовал о том, что и недобросовестное обогащение (а оно вполне может быть виновным) охватывается понятием неосновательного обогащения: ведь обогатившийся должен вернуть доходы, которые он извлек после того, как "узнал... о неосновательности получения имущества" (ч. 5 ст. 473 ГК РСФСР 1964 г.; см. ст. 400 ГК 1922 г.), но он мог знать об этом и в тот момент, когда недобросовестно завладел чужим имуществом, присвоил его и т.п.
На первый взгляд, больше соответствует закону предложение "разграничивать деликтный и кондикционный иски в зависимости от того, образуется ли на стороне правонарушителя имущественная выгода" <4>. Неосновательное обогащение нельзя представить без того, что обогатившийся получил имущественную выгоду. Но теперь уже предлагаемый для разграничения двух исков (и тем самым двух видов обязательств) критерий оказывается не соответствующим определенному в законе понятию деликта. Из закона никак не вытекает невозможность возлагать на лицо ответственность по правилам о деликтах, если оно извлекло для себя имущественную выгоду, причинив ради этого другому вред. Такому пониманию обязательств из причинения вреда противоречит вся наша многолетняя судебная практика.
-------------------------------
<4> Толстой Ю.К. Указ соч., с. 139.
Не дает закон никаких оснований и для того, чтобы разграничивать виндикацию и требование о возврате неосновательного обогащения в зависимости от того, попала ли в чужие руки индивидуально - определенная вещь или вещи, определенные родовыми признаками. Действительно, виндицировать можно лишь индивидуально - определенную вещь, но из чего следует, что ее истребование невозможно по правилам об обязательствах из неосновательного обогащения?
Нельзя признать достаточно удачной и попытку разграничить договорный и кондикционный иски в зависимости от существования между сторонами договорной связи или ее отсутствия. Двойной платеж, переплата цены, перебор тарифов - все это связано с исполнением договора, и, не обращаясь к нему, как правило, трудно установить, в чем же состоял платеж недолжного. Но требовать возврата переплаченной суммы можно как раз потому, что она уплачена неосновательно, что ее платеж не основан на договоре.
И уж совсем трудно найти критерии разграничения требований о реституции в случае недействительности сделки и требований о возврате неосновательного обогащения.
Когда сопоставляешь упорные попытки практики и науки отграничить обязательства из неосновательного обогащения от виндикации, деликтов, последствий недействительности сделок, от обязанности вернуть переполученное по договору с полным отсутствием в законе оснований для такого разграничения, возникает вопрос о причинах этого настоятельного стремления найти самостоятельную нишу для кондикционных обязательств.
Надо иметь в виду, что лишь на рубеже XIX и XX столетий в Германском гражданском уложении (1896) различные случаи неосновательного обогащения окончательно обобщаются до уровня вполне самостоятельного отдельного вида обязательств (§ 812). Это был шаг вперед в развитии гражданского права, и вполне понятно, что последующие кодификации, включая проект российского Гражданского уложения (1899) <5>, швейцарский Закон об обязательствах (1911) и первый советский Гражданский кодекс (1922), последовали этому образцу. Так, обязательства из неосновательного обогащения прочно вошли в систему отдельных видов обязательств, заняв в ней место рядом с обязательствами из причинения вреда. Только со временем стало заметно, что "новорожденному" не совсем уютно в "обязательственной семье". Одни "ближайшие родственники" (деликты) - рядом, но мешают жить самостоятельно, другие (виндикация, реституция) - далеко и не хотят знаться.
-------------------------------
<5> См.: Гражданское уложение. Книга пятая. Обязательства, с. 409 и сл.
Между тем, особый характер кондикционных обязательств был подмечен давно. Анализируя суть этих обязательств вскоре после их появления в качестве самостоятельного института обязательственного права, крупнейший русский цивилист Г.Ф. Шершеневич так определял их признаки:
"а) предполагается прежде всего обогащение, которое состоит в увеличении ценности имущества присоединением к нему новой или в сохранении той, которая должна бы выйти из состава имущества...
в) необходимо, чтобы обогащение одного лица произошло за счет другого, чтобы имущество другого лица потерпело уменьшение...
с) главным условием для установления обязательственного отношения является обогащение без законного основания при переходе ценности от одного лица к другому" <6>.
-------------------------------
<6> Шершеневич Г.Ф., Указ. соч., с. 668 - 669.
Более чем через полвека к тем же выводам пришел другой наш выдающийся цивилист О.С. Иоффе, так определивший условия возникновения этих обязательств:
"Во-первых, необходимо, чтобы одно лицо приобрело (сберегло) имущество за счет другого, то есть чтобы увеличение или сохранение в прежнем размере имущества на одной стороне явилось результатом соответствующего его уменьшения на другой стороне...
Во-вторых, нужно, чтобы приобретение (сбережение) имущества одним лицом за счет другого произошло при отсутствии к тому достаточных оснований, предусмотренных законом или сделкой".
Но если эти выводы и оценки верны (а текст закона <7> - и прежнего, и нового - не дает оснований в этом сомневаться), то надо признать, что обязательства из неосновательного обогащения нельзя отграничить от других гражданских правоотношений ни по признаку наличия или отсутствия в действиях обогатившегося правонарушения, ни тем более в зависимости от виновного или невиновного характера его поведения. Ведь обогащение вообще может иметь своей причиной поведение потерпевшего или даже событие. Не имеет значения и характер имущества, составившего предмет обогащения. Не имеет, строго говоря, решающего значения даже существование между обогатившимся и потерпевшим договорной связи - ведь обогащение именно потому и неосновательно, что передача имущества одной стороной другой выходит за пределы условий их договора.
-------------------------------
<7> Иоффе О.С., Указ. соч., с. 857 - 858.
Если в сжатом виде суть кондикционного обязательства может быть сведена к формуле "верни чужое", то надо признать, что оно совсем не однопорядково другим отдельным видам обязательств. Оно универсально для всех случаев, когда одно лицо приобретает (сберегает) имущество за счет другого без правового основания и поэтому является родовым понятием по отношению ко всем обязательствам возвратить имущество, приобретенное (сбереженное) без достаточных оснований, - обязательству деликвента, владеющего несобственника, контрагента в договоре, участника недействительной сделки. Другое дело, что для каждого из этих конкретных случаев неосновательного обогащения могут быть установлены специальные правила в законе, в иных правовых актах, а для некоторых - и в договоре <8>, и эти специальные правила должны иметь преимущество перед общими нормами об обязательствах из неосновательного обогащения.
-------------------------------
<8> О возможности иметь такие специальные правила и для договорных обязательств свидетельствуют, в частности, статьи 466 и 487, относящиеся к договору поставки. Но для большинства других договоров подобных правил не существует.
По этому пути решения вопроса о соотношении кондикционных обязательств с другими гражданскими правоотношениями и идет новый ГК в статье 1103. Наверное, это не идеальное решение вопроса <9>, но оно представляется полезным. Дело в том, что в общих нормах о кондикционных обязательствах содержатся ответы на многие вопросы, не всегда получающие должное разрешение в правилах об отдельных видах этих обязательств - о судьбе доходов, извлеченных обогатившимся из полученного (сбереженного) имущества, и затратах, понесенных им на содержание этого имущества, о последствиях его ухудшения за время нахождения у обогатившегося и др. Предлагаемое в статье 1103 субсидиарное (восполнительное) применение правил о неосновательном обогащении к последствиям недействительности сделок, к возврату контрагентом недолжно полученного и т.д. позволит на практике решать вопросы, на которые прямого ответа действующее законодательство не дает.
-------------------------------
<9> Не исключено, что надлежащее место этих своеобразных обязательств - в общей части обязательственного права (разд. III ГК) или даже в общих положениях ГК (разд. I). Но для такой "революции" время еще не пришло. Кодекс же решает достаточно ясно те проблемы внутрисистемных связей этого института с другими, которые важны с точки зрения практической.
То, что предусмотрено в Кодексе, означает признание существования в праве наряду с "генеральным деликтом" во многом еще более "генеральной кондикции". Возлагая на лицо обязанность возвратить все то, что ему не принадлежит по праву, и никак не связывая эту обязанность с его правонарушением или виной, такое генеральное обязательство выражает один из основополагающих нравственных постулатов гражданского права.
Но используя статью 1103 Кодекса для применения правил главы 60 к другим отношениям, следует все время помнить, что речь идет лишь о субсидиарном их применении, которое исключается не только тогда, когда в самом Кодексе или в других актах для случаев недействительности сделок, причинения вреда и др. предписано иное, но и тогда, когда "иное... вытекает из существа обязательства". Это означает, в частности, что к требованиям о возврате исполненного по договору правила главы 60 применяются, поскольку в соответствующем договоре не предусмотрено иное, то есть применяются в качестве диспозитивных норм, даже если в главе 60 сформулированы они императивно.
Возвращение неосновательного обогащения в натуре - основная обязанность неосновательно обогатившегося лица (п. 1 ст. 1104).
Обязанность вернуть имущество в натуре лежит и на том, кто получил его по ничтожной сделке или сделке, признанной недействительной (п. 2 ст. 167, ст. 169, п. 1 ст. 171 и др.). Очевидно, что только в натуре может быть возвращена собственнику вещь, истребуемая из чужого незаконного владения (ст. 301). В натуре должен быть возвращен покупателем товар, полученный им сверх обусловленного количества, когда он известил об этом продавца и последний распорядился излишком (п. 2 ст. 466). В натуре должно быть возвращено потерпевшему его имущество, оказавшееся у причинителя вреда (ст. 1082). Однако ни в одной из этих норм ГК нет ответа на вопрос, как быть, если имущество за время, что оно находилось у обязанного его вернуть лица, претерпело ухудшение - недостачу, порчу или иное повреждение.
В пункте 2 статьи 1104 установлено правило, которое, как представляется, пригодно для применения и в означенных конкретных случаях возврата имущества. В основу этого правила положен принцип вины, все поставлено в зависимость от того, знал ли приобретатель "о неосновательности обогащения", то есть о том, что оно незаконно, неправомерно, а если не знал, то не должен ли он был при конкретных сложившихся обстоятельствах знать об этом. С момента, когда он узнал (или должен был узнать) об отсутствии правовых оснований для приращения своего имущества за чужой счет, для него становится очевидной обязанность незамедлительно возвратить имущество потерпевшему. Ее неисполнение влечет ответственность приобретателя даже за происшедшее затем случайное ухудшение имущества (ср. п. 1 ст. 405).
Конечно, субсидиарное применение этого правила и предусмотренных в нем последствий к отношениям, перечисленным в статье 1103, требует внимательного анализа как регулирующих их норм, так и сути соответствующих отношений. Например, к покупателю, обнаружившему, что ему перепоставлен товар, это правило может быть применено, если он вопреки закону не известил продавца либо не выполнил разумного распоряжения продавца о том, как следует поступить с излишним товаром (см. п. 2 ст. 466, п. 1 ст. 483). Напротив, тот, кто получил имущество по ничтожной сделке либо в результате причинения другому вреда, с самого начала должен был знать, что приобрел имущество неосновательно, и, следовательно, за происшедшее после этого момента ухудшение имущества, подлежащего возврату, должен отвечать.
Возмещение стоимости неосновательного обогащения, если его возврат в натуре оказывается невозможен, предусматривалось и ГК РСФСР 1964 г. (ч. 3 ст. 473). В новом ГК, однако, уточняется, что стоимость подлежавшего возврату имущества, определяемая "на момент его приобретения", должна быть "действительной" (п. 1 ст. 1105). Это, очевидно, означает ту стоимость соответствующего имущества, за которую оно в момент его получения неосновательно обогатившимся приобретателем могло быть куплено в открытой рыночной торговле, то есть цену, которую приобретатель был бы вынужден за него заплатить, если бы не получил его без основания.
Применение этого правила нельзя исключать и при двусторонней реституции (на основании п. 2 ст. 167 и ряда других норм о последствиях недействительности сделок), но значительно чаще оно, по-видимому, будет применяться при односторонней реституции, если возвратить в натуре полученное невозможно.
Существенно новым является правило, содержащееся в том же пункте 1 статьи 1105, предусматривающем случай, когда стоимость неосновательно полученного имущества, которое оказывается невозможным вернуть, с момента его приобретения выросла. Если оно не было возвращено немедленно после того, как приобретателю стало известно о неосновательности обогащения, происшедшее после этого увеличение стоимости имущества также должно быть компенсировано потерпевшему.
Субсидиарное применение изложенных правил к виндикационному иску, конечно, невозможно. Если отпадает истребование предмета виндикации, его собственник может защищать свои интересы, предъявляя требования из причинения вреда или из неосновательного обогащения. Но тогда становятся применимыми и правила, содержащиеся в пункте 1 статьи 1105.
Расчеты между сторонами при возврате неосновательного обогащения и возмещении его стоимости. Вопрос о возмещении потерпевшему доходов, которые неосновательно обогатившийся извлек или должен был извлечь из приобретенного или сбереженного им имущества, решен в новом ГК так же, как в ГК РСФСР 1964 г. (ч. 4 ст. 473): возмещению подлежат доходы, которые приобретатель извлек (или должен был извлечь) после того, как узнал или должен был узнать о неосновательности обогащения (п. 1 ст. 1107). Новым же для этой главы ГК является правило о том, что если неосновательно были приобретены или сбережены денежные средства, на сумму неосновательного обогащения подлежат начислению проценты за указанный период в соответствии со статьей 395 (п. 2 ст. 1107). Из отсылки к статье 395 следует, что сверх суммы процентов могут быть взысканы с приобретателя превышающие их и убытки потерпевшего, если они вызваны неосновательным получением или сбережением денежных средств за счет потерпевшего.
Изложенным правилам о возмещении потерпевшему доходов, которые были или должны были быть извлечены из неосновательного обогащения, корреспондирует правило о праве приобретателя на возмещение ему "необходимых затрат", которые он понес за тот же самый период ради сохранения и содержания имущества, являющегося предметом неосновательного обогащения (ст. 1108). Аналог этого правила легко обнаруживается в части второй статьи 303, но для неосновательного обогащения сделано существенное уточнение: намеренное уклонение от возврата имущества лишает приобретателя права на возмещение затрат.
Возможности субсидиарного применения правил о доходах и затратах к отношениям, перечисленным в статье 1103, ограничены. Для виндикационных исков соответствующие нормы установлены в статье 303, а последствия недействительности сделок, как правило, ограничиваются реституцией либо еще и возмещением реального ущерба, но не упущенной выгоды.
Неосновательное обогащение, не подлежащее возврату. Содержащийся в статье 1109 перечень случаев, в которых имущество, переданное другому лицу без правовых оснований, тем не менее не может быть истребовано в качестве неосновательного обогащения, важен практически. Небезынтересен он и для понимания сути рассматриваемого правового института. Ведь если кондикционные обязательства просто один из многих видов обязательств, такое число изъятий должно было бы заставить усомниться в точности их определения и верности выбранных для этого критериев. Иное дело, если речь идет о средстве правовой защиты, практически универсальном, применение которого закон в ряде случаев исключает по соображениям, как правило, не чисто юридическим, а прежде всего морального порядка.
По сравнению с правилами прежнего ГК (ст. 474) обращают на себя внимание пункты 3 и 4 статьи 1109.
В пункте 3 прежние частные правила о недопустимости требовать обратно суммы конкретно названных в законе выплат (авторское вознаграждение, вознаграждение за открытие, изобретение, рационализаторское предложение или промышленный образец, а также суммы возмещения вреда, причиненного жизни или здоровью) заменены общей нормой, в силу которой не подлежат возврату любые "денежные суммы, предоставленные гражданину в качестве средства к существованию". Наиболее часто встречающиеся в реальной жизни виды таких сумм прямо названы в ГК (заработная плата и приравненные к ней платежи, пенсии, пособия, стипендии, возмещение вреда, причиненного жизни или здоровью, алименты), и благодаря этому отказать в их возврате можно, не доказывая их предназначение как средств к существованию гражданина. Такие доказательства в случае спора нужны лишь для выплат иных видов ренты, авторского гонорара и т.д. Необходимыми условиями сохранения гражданином излишне полученных им сумм являются его добросовестность и отсутствие счетной ошибки со стороны плательщика.
В пункте 4 этой статьи введено новое правило, исключающее возможность требовать обратно деньги или другое имущество, если передававшее их лицо заведомо знало, что делает это при отсутствии у него какой-либо обязанности на этот счет. Это правило может оказаться полезным в некоторых случаях, когда "потерпевший" будет отрицать желание подарить что-либо обогатившемуся, но будет доказано, что тем не менее "потерпевший" ясно осознавал отсутствие у него обязанности передать соответствующее имущество.
