Вопрос.Д. Фрэзер: выявление фольклорных пластов в Ветхом Завете

Джеймс Фрэзер, прославивший свое имя целым рядом блестящих этнографических, религиозных и других сочинений, начиная с «Золотой ветви» и другие; постепенно усовершенствовал свой чисто эволюционистский метод, применяя его к исследованию общих фольклорно- этнографических и религиоведческих проблем. Его «Золотая ветвь» постепенно развернулась в 12 капитальных томов (1911-1915 гг). Попутно, по мере изучения очередных проблем, ученый касался вопросов древнееврейской религии, и ему показалось полезным собрать в одно целое «ветхозаветные» факты и проблемы, осветив их сравнительно-этнографическими данными. Так родилось объемистое трехтомное сочинение – «Фольклор в Ветхом завете»
(1918), вскоре сжатое самим автором до однотомного (1923 г).

Знакомство с греко-римской этической и философской мыслью, с буддизмом, конфуцианством и иными учениями такого рода, дошедшими до нас из глубокой древности, показывает, что идеи, аналогичные ветхозаветным, провозглашались также и там. Это и не удивительно: несмотря на многие существенные различия культур и образа жизни, люди везде люди, и хотят они везде в конце концов одного и того же – мира, добра и справедливости. Как бы то ни было, как памятник морально-этической литературы. Ветхий завет представляет интерес не только для древнего, но и для современного читателя. Ветхий завет сохранил до наших дней замечательные образцы древнего фольклора и литературного творчества, которые вошли в сокровищницу мировой литературы и постоянно привлекают к себе внимание. И в этом плане работа Д. Фрэзера «Фольклор в Ветхом завете», где автор делает сравнительный анализ мифологий с повествованием Библии, представляется весьма интересной.

Содержание книги Д. Фрэзера очень пестро. В большом изобилии описан фактографический материал. Почти все библейские персонажи представлены у
Фрэзера как исторические личности, хотя в действительности, как это уже доказано, многие из них носят явно мифический характер. Анализируя Библию,
Фрэзер воспринимает ее такой, как она написана, не останавливаясь на вопросе об историчности ее героев. И это понятно, если помнить, что его в первую очередь интересовали определенные аспекты духовной культуры человека.

Долгое время Ветхий завет был единственным источником сведений о быте, обычаях, этнической, политической и культурной истории не только евреев, но и многих других народов Переднего Востока – египтян, финикийцев, арийцев, вавилонян, хеттов. Не было и, видимо, никогда не будет книги, которая содержала бы о своем времени столько разнообразных и точных сведений, и в этом значении Библия сопоставима с целой библиотекой, поскольку перед нами действительно огромное собрание отдельных книг, содержащих уникальную информацию и объединяющую в себе мифологию не одного народа.

Возражение против использования термина «миф» в отношении Библии связано с его упрощенным истолкованием в значении «выдумка». Миф – непременный элемент народного творчества и первоначального научного знания, присутствует в Библии в формах этиологических преданий, этнографических и культовых легенд, а также сказок. Этиологические придания представляют собой попытки объяснить на мифологическом уровне происхождение названий городов и местностей, например, Вавилона – смешением языков (Быт., 12:9), соляных столпов на берегу мирового моря, напоминающих человеческие фигуры,
– любопытством жены Лота (Быт., 19:28). Примерами этнографических легенд является объяснение зависимого положения народа хананеев недостойным поведением их предка Хама (Быт., 9:22 и сл.), этнонима измаилиты – от
Измаила, сына Авраама и рабыни Агарь (Быт., 16:11 и сл.). Культовые легенды объясняли происхождения обрядов от празднеств и священных предметов, например, обрезание свидетельствует о заключении договора между Богом и народом (Быт., 17:9-11; Нав., 5:7-8). Следы сказок сохранились в некоторых образах животных, например, появление говорящих животных (Быт., 3:1 и сл.).
Часть этих сказок, первоначально связанных с тотемистическими представлениями, постепенно приблизилась к нравоучительным басням.

В текстах Пятикнижия много такого, что может быть понято только ученым, знатокам религий, истории, быта, фольклора и языков народов
Ближнего Востока. И.Д. Фрэзер является одним из таких специалистов. Ему удалось убедительно показать широкую распространенность у народов разных стран мифологических мотивов, которые не привлекали к себе внимания, но которые, видимо, лежали в основе библейской повести о первых людях. В частности, прекрасно разъяснена мифология смерти: мотив омолаживания через сбрасывание кожи (отсюда змея в рассказе о грехопадении) и мотив ложной вести (змея обманула первых людей). Сочетание этих двух мотивов и составило канву библейского рассказа о грехопадении и об утрате бессмертия. Но Фрэзер не дошел здесь до конца. Он не уделил достаточного внимания самому существенному, быть может, мотиву в этом библейском рассказе – мотиву
«древа познания добра и зла». Что представляло собой это древо и почему всякий, кто съедал его плоды, подвергался неминуемой смерти? Фрэзер лишь слегка коснулся этого вопроса, а он представляется едва ли не самым важным.
Что же такое могли узнать Адам и Ева, вкусив «запретный плод»? И в чем заключалось то «добро и зло», познавать которое человеку запрещалось? Этот вопрос остается у Фрэзера без ответа.

Для полной убедительности концепции Д. Фрэзера не хватает еще одного – объяснения, каким образом библейский «змей» постепенно превращается в дьявола-соблазнителя, сатану и злого духа – эволюция, для которой рассказ книги Бытие не дает, в сущности, никакой опорной точки. следует подчеркнуть еще одну важную сторону научного творчества
Джеймса Фрэзера – его идейную направленность. Как в этой книге, так и в других Фрэзер выступает как либеральный, свободомыслящий ученый, поднимающийся порой до понимания исторических связей фактов, которыми так богата книга. В то же время Фрэзер избегает резких оценок, предпочитая выступать с «объективистских», «нейтральных» позиций. Тенденция смягчать оценку различных мифологических персонажей доводит порой Фрэзера до прямого их искажения. Но это не слишком портит научную ценность книги с ее свободомыслящими в целом стилями. А налет романтического любования, которым отличные у Фрэзера описания природы – арены действий мифологических персонажей, – скорее ее украшает. Блестящий поэтический талант Фрэзера (он писал стихи) сочетался с умением проникнуть в дух эпохи, со стремлением оживить памятники древности, отнеся их к определенному ландшафту. Эти страницы книги читаются как художественная проза.