Ложь массового поражения

размышления по поводу фильма НТВ и А. Пивоварова «Брест: крепостные герои »

(окончание)

Ясное и четкое объяснение причин ввода советских войск на территорию Польши было дано 17 сентября 1939 года по­слу Польши в СССР В. Гжибов­скому: «Польское государство и его правительство фактически перестали существовать. Тем самым прекратили свое дейст­вие договоры, заключенные ме­жду СССР и Польшей. Предос­тавленная самой себе и остав­ленная без руководства Польша превратилась в удобное поле для всяких случайностей и не­ожиданностей, могущих создать угрозу для СССР. Поэтому, бу­дучи доселе нейтральным, со­ветское правительство не может более нейтрально относиться к этим фактам, а также к безза­щитному положению украин­ского и белорусского населения. Ввиду такой обстановки совет­ское правительство отдало рас­поряжение Главному командо­ванию Красной Армии дать при­каз войскам перейти границу и взять под свою защиту жизнь и имущество населения Западной Украины и Западной Белорус­сии».

И объяснение это было при­нято международной общест­венностью с пониманием. Пер­вый лорд адмиралтей­ства Черчилль заявил 1 ок­тября: «Россия проводит холод­ную политику собственных ин­тересов. Мы бы предпочли, чтобы русские армии стояли на своих нынешних позициях как друзья и союзники Польши, а не как захватчики. Но для защиты России от нацистской угрозы явно необходимо было, чтобы русские армии стояли на этой линии. Во всяком случае, эта линия существует и, следова­тельно, создан Восточный фронт, на который нацистская Германия не посмеет напасть».

«Размежевание между СССР и Германией было проведено почти по линии Керзона, опре­деленной странами Антанты как восточная граница Польши еще в 1919 году. Здесь была этниче­ская граница между польским населением, с одной стороны, белорусским и украинским – с другой. Это осенью 1939 года популярно объяснил польскому послу в Лондоне Ллойд Джордж. Он писал, что СССР занял «территории, которые не явля­ются польскими и которые были силой захвачены Польшей по­сле Первой мировой войны... Было бы актом преступного бе­зумия поставить русское про­движение на одну доску с про­движением Германии».

А демаркационная линия ме­жду частью Польши, оккупиро­ванной германской армией, и частью, в которую были вве­дены войска Красной Армии превратилась в государствен­ную границу только в 1945 году на основании Договора между Союзом Советских Социалисти­ческих Республик и Польской Республикой о советско-поль­ской государственной границе от 16 августа 1945.

На непроверенной информа­ции базируется и рассказ Пиво­варова об эпизоде с фортом «Граф Берг» – при поляках форт Сикорского, который якобы защищала группа во главе с капитаном В.Радзишевским. Подробный пошаговый разбор тех событий сделан членами группы рекон­структоров истории Брестской крепости. Сам ход этого иссле­дования изложен на страницах сайта http://fortification.ru/forum/ и пока­зывает, что весь эпизод с Рад­зишевским, вернее всего, – миф.

Во-первых, непонятно, что вообще поляки делали в крепо­сти. Ведь крепость как форти­фикационный объект никакого интереса не представляла ни для поляков в 1939-м, ни для советских войск в 1941-м. Со­ветские солдаты оказались в крепости, как в западне, по при­чине того, что именно по ней был нанесен первый удар гер­манских войск, но к тому вре­мени, как немцы подошли к Бресту в 1939-м, война Герма­нии с Польшей длилась уже не первую неделю, и польские вой­ска вполне могли успеть занять более удобные позиции. По­этому отказ капитана Радзи­шевского покинуть крепость по приказу вышестоящего началь­ства – если вся эта история не вымысел – вполне может рас­цениваться как дезертирство.

А уж перл Пивоварова про парад «в честь нерушимой со­ветско-германской дружбы» (не Пивоваровым, правда, приду­манный)? Уж если бы был па­рад в честь победы над Поль­шей, то, наверное, состоялся бы он не в Бресте, а в Варшаве. И принимали бы его, уж наверное, не Гудериан с Кривошеиным. Комбриг Семен Моисеевич Кри­вошеин, по итогам Великой Отечественной Войны – гене­рал-лейтенант, Герой Совет­ского Союза, в сентябре 1939 года был всего лишь команди­ром 29-й легкотанковой бригады и для приема парада в честь благополучного завершения во­енных действий двух союзных держав его положение было все же недостаточно. Да и Гудериан в 1939 году еще не дорос до того, чтобы принимать парад в честь такого серьезного собы­тия. Речь шла всего лишь о смене воинских контингентов, типа «пост сдал – пост принял»: русские торжественно вошли в Брест, немцы торжественно вышли. Что опять же понятно: не будь такой торжественной процедуры, пивоваровы вполне могли бы живописать, что рус­ские части выбили немцев из Бреста. Очень бы помогло, к примеру, для объяснения ува­жительных причин перехода германскими войсками совет­ской границы 22 июня 1941. А парад в честь победы над Польшей действительно был – но позже и в Варшаве, и прини­мал его лично Гитлер.

А чего стоит намек в духе Ре­зуна-Суворова: «Собирался ли Сталин напасть сам – вопрос открытый, но в Брестской кре­пости об этом в любом случае не знают». Интересно, если, к примеру, собирался, то что – он в одиночку решил напасть? Для того чтобы двинуть массу людей для нападения на другое госу­дарство мало дать этим людям оружие и обучить им пользо­ваться. Нужно еще и психологи­чески их к этому подготовить. Это только у пивоваровых энту­зиазм в выполнении задания определяется, похоже, только количеством нулей в прилагае­мом чеке. Ну, так он и испаря­ется обычно после первого же хорошего ответного удара.

Для того чтобы подготовить своих «белокурых бестий», Гит­лер лет десять внушал им идею об их расовой исключительно­сти. Для того чтобы американцы стали, наконец, побеждать японцев, понадобился Перл Харбор – оружия больше не стало, и умение солдат оста­лось тем же, а вот отношение к войне резко изменилось. Для того чтобы втравить народ Аме­рики в иракскую и афганскую авантюры, понадобился весьма сомнительный теракт 11 сен­тября 2001 года.

И в предшествующие напа­дению дни, по словам того же Пивоварова, предвкушение от будущей войны так распирало немецких унтеров, что им не лень было даже Буг пересечь, чтобы поделиться радостной вестью с брестскими «фрой­ляйн».

А у русских (картинка того же Пивоварова): Серебряков в рас­христанной гимнастерке – в те­атре, лишь Гаврилов о чем-то догадывается, но за попытку предупредить соплеменников на него тотчас же донесли и вы­звали его аж в дивизионный партком! – слава богу, явиться он туда должен был 27 июня, война явку отменила.

Для меня, чья сознательная жизнь прошла в Советском Союзе, в слове «партком» нет ничего зловещего, но Пивова­ров, судя по всему, надеется, что у людей постсоветского по­коления в воображении возник­нет картинка: мрачный подвал, дыба в углу, на столе разло­жены инструменты для пыток, и уж живым Гаврилов всяко из парткома вернуться не должен был.

Дальше идут кадры, под­тверждающие полную беззабот­ность русских в предвоенные часы, правда, ничего стоящего, кроме упоминания о том, что 14-летний воспитанник музыкант­ского взвода Петя Клыпа соби­рался на рыбалку, а 21-го вече­ром показывали кино, найти Пи­воварову не удалось. Ну нет фактов, есть эффекты: и вот уже актер Серебряков все в той же гимнастерке с чужого плеча рекламирует уху, красивая ак­триса Гусева делится впечатле­ниями о запахе акации, а им­портный актер Маркус Кунце, одетый в немецкий мундир с иголочки (резкий контраст с расхристанной гимнастеркой Серебрякова), после краткой рекламной вставки о генерале Гудериане делится со зрите­лями уже немецкими наблюде­ниями за ничего не подозре­вающими русскими: они ж даже развод караула под музыку про­водят, вот ведь тупые, бери их голыми руками.

А чего ж они такие тупые, эти русские? Пивоваров знает и своими знаниями щедро де­лится с нами: «Москва на лю­бые осторожные вопросы отве­чает одно: на провокации не поддаваться». Правда, Пивова­ров не уточняет, кто ж задавал эти вопросы, но догадливому зрителю и так ясно: кроме не­мецких унтеров и некому, по­тому они и осторожные, эти во­просы, Буг-то, небось, неле­гально пересекли. Ну сами по­судите: из военных о чем-то до­гадывается только майор Гав­рилов, загадочный партком за­гружен по уши пытками – оче­редь Гаврилова аж 27 июня подходит, запуганные местные разговаривают только в темноте и после длительного молчания, остаются только смелые ун­теры.

Ну, а что ж Москва? Так и молчит? Да нет, спохватилась все же. Вот как нам сообщает об этом Пивоваров – голосом, пол­ным презрения: «лишь в пол­четвертого утра до командую­щего четвертой армией Короб­кова – в его подчинении и бре­стский гарнизон – доходит из Москвы печально известная Ди­ректива №1: «Скрытно занять огневые точки, привести войска в боевую готовность, на прово­кации не поддаваться».

Мало того, что Пивоваров просто переврал даже цитируе­мый отрывок Директивы: не «на провокации не поддаваться», а: «не поддаваться ни на какие провокационные действия, могущие вы­звать крупные ослож­нения. Одновременно войскам Ленинградского, При­балтийского, Западного, Киевского и Одесского округов быть в полной боевой готовности, встретить возможный внезапный удар немцев или их союзников», – так в тексте Директивы.

Пивоваров забыл упомянуть, что «пе­чально известная» среди пивоваровых Ди­ректива подробно изучена не только историками (в частности, Мухиным и Мартиросяном), но и военными специалистами. И из этого изучения следуют только два возможных вывода: либо Директива была «на редкость безграмотной, непрофессио­нальной и практически невыпол­нимой», либо ей предшество­вали иные распоряжения, со­гласно которых войска давно должны были находиться в со­стоянии повышенной готовно­сти. И вполне доказано, что та­кие распоряжения были. Вот что, например, говорит об этом президент Академии геополити­ческих проблем генерал-пол­ковник Леонид Ивашов в фильме режиссера Дениса Шу­лепова «Директива №1. Война»: «Директива №1 – всего лишь последнее напоминание уже на­ходящимся в полной боевой го­товности войскам приграничных западных округов. Этой дирек­тивой войскам сообщали точную и очень вероятную дату нападе­ния Германии и давали послед­ние указания. Судя по архив­ному фонду Западного округа, эта директива поступила в Минск в 01:45».

Впрочем, понятно, что Пиво­варова полностью устраивает первый вариант. Иначе ему пришлось бы искать боле прав­доподобное объяснение причин неготовности защитников крепо­сти Брест к началу войны. На­пример, обрисовать невероятно сложную и запутанную между­народную ситуацию, сложив­шуюся в это время. В уже цити­рованном фильме «Директива №1. Война» генерал-полковник Ивашов приводит такие данные: «В апреле 1941 года, уже в преддверии войны, американ­ский сенат рассматривал вопрос о ходе и перспективах войны в Европе, и там пришли к такому решению: если Германия напа­дет на Советский Союз, то рас­смотреть возможность оказания помощи Советскому Союзу. <…> Если же Советский Союз совершит нападение или спро­воцирует агрессию Германии, то оказать помощь Германии».

Знали ли об этом Гитлер и Сталин, неиз­вестно, но из­вестно, что перед нападением на СССР 22 июня уже примерно с двух часов ночи происходили об­стрелы наших по­граничников стрелковым ору­жием с немецкой стороны. Другое дело, что ответ­ного, например, артиллерийского удара, по не­мецкой территории с нашей стороны, как рассчитывали немцы, и на который можно было бы сослаться Гитлеру в случае проблем с западной об­щественностью, как раз и не производилось.

Это нам сейчас известно, как сложились противоборствую­щие стороны во Второй Миро­вой Войне, но в начале 1941 года все было не так прозрачно, особенно если вспомнить про «мюнхенский сговор», явное нежелание правительств Англии и Франции заключать какие-либо договора с Советским Союзом, очень сомнительную войсковую операцию под Дюн­керком, странный перелет Ру­дольфа Гесса в Англию, состо­явшийся 10 мая 1941 г. Так что цена провокаций могла ока­заться непомерно высокой.

Но Пивоварову не нужна правда, он подводит зрителей к вполне определенным выводам, пусть даже они и противоречат один другому.

И так далее – можно разо­брать практически каждый кадр этого опуса, но рецепт ядови­того снадобья уже понятен.

Тщательно подбираются факты, неудобные выкидыва­ются, недостающие сочиняются, добавляется в качестве при­правы видеофон, звуковое со­провождение, и зритель уже снабжен не только точкой зре­ния, но и кое-какой аргумента­цией для ее защиты. Ну и что, что аргументы гнилые? – зато их много!