2015-05-12
419
Предварительные замечания
Решения 1925 года существенно расширили рамки нэпа (перевод снабжения на рыночные основания, замена натурального налога единым денежным налогом и др.) и одновременно закрутили пружину будущей «революции сверху». Чтобы эта пружина распрямилась, достаточно было начать индустриализацию, опираясь на слабую базу индивидуального крестьянского хозяйства, перейти меру «перекачки» — неэквивалентный обмен между городом и деревней при определенных условиях был способен дестабилизировать неустойчивое равновесие «классической» нэповской экономики. Чтобы приостановить стихийное развитие этого процесса требовался перевод индустриализации на новые социально-экономические основания. Однако решение об индустриализации в 1925 году исходило из возможностей «классического» нэпа. В результате начал раскручиваться маховик накопления противоречий. Силы, способные «свернуть голову» нэпу, созревали в самом нэповском обществе. Джинн сидел в бутылке. Но чтобы он вырвался из бутылки, оказалось достаточно локального экономического кризиса, толкнувшего вождей на путь чрезвычайных мер. Этот кризис – результат непродуманного форсирования индустриализации – разразился в 1927/28 году.
События конца 20-х годов фактически стали второй после Октября волной пролетарско-якобинского «поравнения» собственности. В этом процессе причудливо соединились эгалитарно-уравнительные иллюзии «низов» и устремления бюрократической верхушки аппарата к тотальному огосударствлению – то есть к реализации своего естественного социального интереса. Эта вторая якобинская волна ударила по обществу уже на нисходящей фазе революции. Она имела мало общего с первой волной, очистившей страну руками вышедших на арену политики масс от остатков феодализма. Второй удар обрушился на мелких собственников, выращенных уже в недрах пореволюционного общества, а главное, завершил процесс политически реакционный – отчуждение масс от власти и политики. При этом «низы» в слепом ожесточении против «новых собственников» вдохновлялись идеями «поравнения» как средства достижения «рая земного» в ближайшей исторической перспективе.
Партийную и советскую бюрократию воодушевляли свои утопии и самообманы: уничтожить конкурента-собственника и пожать плоды сверхцентрализации. Но и на «аппарат», в конце концов, обрушился мощный удар. Вторая якобинская волна как бы ввергла страну в состояние «социальной протоплазмы», не позволяя ни обществу, ни общественному мнению создать свои собственные, не зависимые от правительственной власти, органы. «Революция сверху», превратив – путем насилия – классы нэповского общества в «массу», тут же набросила на них административную удавку, сделала из них работников на службе у государства, политически «атомизированных граждан», которые различались между собой (порой весьма резко) не столько своим отношением к средствам производства, сколько доступом к предметам потребления. Никто, не исключая самого Сталина, не получил от «революции сверху» того, чего ожидал.
Правда, резко форсировалось решение общенациональной задачи – индустриальная модернизация страны, создания крупнейшего военно-промышленного потенциала. В сущности, только эта задача, именуемая на языке казенной идеологии «построение фундамента социализма» или «социализма в одной стране», с грехом пополам выполнялась, что было бы немыслимо без подъема образовательного уровня населения, подъема производительных сил в республиках и развития науки. Что касается подъема материального благосостояния народа, достижения «социальной однородности» общества или выхода на уровень развития наиболее передовых европейских стран, то все провозглашенное так и не стало явью.
Осуществляясь в форме «революции сверху», процесс создания предпосылок нового строя, что в глобальном историческом плане должно было стать некапиталистической формой модернизации, приобрел характер не «выращивания», а «насаждения» социализма. Такая модернизация экономики при помощи насаждаемых «сверху» догоняющих методов не привела к построению социализма, углубила противоречия СССР как страны «догоняющего развития». Возникшие в этой ситуации многочисленные очаги напряженности и сопротивления, как в обществе, так и в самой правящей партии, были жестоко подавлены сталинской диктатурой, а стабильность общества, оказавшегося на грани гражданской войны, отныне обеспечивалась варварскими насильственными методами.
Лекция 6.
«Великий перелом» или Крестьянская Вандея
Хлебозаготовительный кризис 1927-1928 гг. как пусковой механизм чрезвычайных мер.
Большевистский реформизм между победой и поражением: колебания политического курса.
Волны чрезвычайных мер и нарастающая люмпенизация политики.
Поражение группы Бухарина и возникновение политических предпосылок для «революции сверху».
Сплошная коллективизация и раскулачивание – объявление гражданской войны крестьянству.
«Чрезвычайщина» как система.
Сталинские маневры на пути социально-политической стабилизации режима.
