Тема I. Российская революция на качелях политического выбора (1917–1921)

Предварительные замечания

В самом начале 1918 г. постоянный оппонент Ленина Александр Богданов, по его собственному выражению, уже поставил «диагноз военного коммунизма», опираясь на анализ процессов, развивавшихся в воюющих странах в период мировой войны. Эти процессы привели к тому, что значительная часть населения, призванная в армию, стала жить на содержании у государства, не будучи участницей производства. Влияние армии на общество сильно возросло, определяясь двумя отличительными чертами военного аппарата: авторитарное строение и своеобразный «потребительский коммунизм». Черты последнего распространились на остальное общество. Разрушительный ход войны привел к карточному регулированию потребления, регулированию цен, всего сбыта, а затем и самого производства.

Казалось бы, с окончанием войны сама собой отпадет и система государственного капитализма военного образца. Однако ни в одной из воюющих стран этого сразу не произошло. Любое правительство, и это главное в прогнозе Богданова, в процессе перехода от войны к миру вынуждено будет какое-то время двигаться по пути потребительского «военного коммунизма». На каком-то этапе начнется постепенное отсечение его преходящих форм (ограничение потребления, монополизация продуктов государством, регулирование сбыта и производства и др.). Но такие формы, как трестирование и синдицирование, сохранятся, поскольку они соответствуют общей линии развития. Равным образом и авторитарные тенденции будут действовать лишь в период перехода от войны к миру. Затем же, полагал Богданов, демократический строй, фактически устранённый и оттесненный ростом авторитарности, установится вновь.

Сама обстановка выхода из жесточайшего кризиса, порожденного мировой войной, а затем новая вспышка войны в России – на сей раз Гражданской – создавали питательную среду не только сохранения, но и усиления «военно-коммунистических» тенденций. Однако эти объективные процессы облекались в иллюзорную идеологическую оболочку. Многие вынужденные войной меры и методы ведения хозяйства рассматривались правящей партией как материальная подготовка нового строя – социализма.

Важнейшая «критическая точка» первых послереволюционных лет – весна 1918 г. Сами большевики оставили прямые свидетельства о том, что в этот момент они стояли скорее накануне нэпа, а не «военного коммунизма». В какую сторону склонятся политические весы, на одной чаше которых была ориентация на «штурмовой», непосредственный переход к новому строю, а на другой – ставка на опосредующие пути, «переходные мостики» к социализму в отсталой мелкокрестьянской стране, зависело, конечно, не от доктринальных устремлений большевиков, а от того, как сложатся не зависящие от них обстоятельства, с одной стороны, и насколько эффективными окажутся конкретные решения – с другой.

В мае-июне 1918 г. была введена продовольственная диктатура. Практика чрезвычайных мер и действий комбедовского периода создала такую продовольственную политику, когда была нарушена хозяйственная автономия крестьянского двора, что вызвало резкое сопротивление крестьянства. И последующий поворот деревни к большевикам определялся, прежде всего, тем, что из двух зол (возврат помещиков или «большевистская» продразверстка) крестьяне выбрали меньшее – введенная в начале 1919 года продразверстка, по сравнению с комбедовскими методами насильственного изъятия хлеба, была шагом у упорядочению продовольственной политики, той формой компромисса, на которой, в конечном счете, сошлись большевики и крестьяне.

Важной «критической точкой» первых послереволюционных лет стала осень 1918 года. Именно в этот момент сложились предпосылки для отсечения наиболее одиозных сторон чрезвычайной системы, в частности, тех ее элементов, в которых даже многие большевики были склонны видеть подмену лозунга «Вся власть Советам!» лозунгом «Вся власть чрезвычайкам!». Был принят целый ряд мер по установлению революционной законности и ограничению произвола исполнительных органов на местах. Вновь зазвучали некоторые идеи весны 1918 года, входившие в антикризисную экономическую программу. Большевики попытались даже поставить решение продовольственной проблемы на принципы натурального налога.

И, тем не менее, эта ситуация, содержавшая в себе возможность поворота в политике, более того, как признавали впоследствии меньшевики, возможность «положить начало сближению между разделенными террором и гражданской войной частями революционной демократии», в конечном счёте разрешилась в конце 1918 – начале 1919 года первой в советской истории попыткой «революции сверху». Речь идет о попытке форсированного огосударствления сельского хозяйства в форме совхозов, насаждения коммун, выхода из хлебозаготовительных трудностей путем создания «базы социализма», как тогда казалось, в деревне. В известной мере эта «революция сверху» развивалась по тому сокращенному сценарию, который через десять лет повторит уже в развернутом виде Сталин.

«Критические точки» — это и конец 1919-начало 1920 года, когда уже стали появляться возможности для радикального изменения продовольственной политики, это и рубеж 1920-1921 гг. – время предельной концентрации противоречий. В эти моменты большевики в своем увлечении штурмовым натиском и в уповании на военный энтузиазм переступили допустимую грань, выйдя за рамки не только элементарной целесообразности, но и самой марксистской доктрины. Объявить крестьянину-единоличнику о том, что его труд является «государственной повинностью», что он обязан сеять по «государственному плану», да еще строить на этом перспективы послевоенного возрождения экономики – во всем этом было гораздо больше от «азиатского» способа производства, чем от социализма. Позднее и сами большевики оценят решение о «великой государственной обязанности крестьянского населения» как одну из идеологических утопий периода «военного коммунизма».

Лекция 2.
Историческая развилка весны 1918 года. Начало Гражданской войны

Брестский мир и социально-экономические возможности мирной передышки.

Поиски и основные направления антикризисной программы большевиков на принципах «государственного капитализма».

Концепция реорганизации власти для выхода из хаоса и анархии – «почка» новой государственности.

Поворот весны 1918 года – историческая предтеча нэпа?

«Территориальная консолидация» российской контрреволюции.

Голод как пусковой механизм гражданской войны.

От рабочих отрядов до комитетов бедноты.

Развал коалиции большевиков с левыми эсерами.

Свертывание программы «государственного капитализма».

Лекция 3.
Конец демократической альтернативы. Провал «скачка в социализм»

Террор как форма управления.