Тема II. Несостоявшийся термидор (1921–1927)

Предварительные замечания

По утверждению Троцкого еще до введения нэпа Ленин говорил об угрозе «русского термидора». Крестьянская контрреволюция и кронштадтская форма термидора весны 1921 года – за Советы без коммунистов – показали, что тревога была не беспочвенна. Кронштадтцы, как говорил впоследствии Троцкий, «под лозунгом Советов и во имя Советов спускались к буржуазному режиму». Впрочем, то же записал «для себя» Ленин: «Термидор»? Трезво, может быть, да? Будет? Увидим».

Угрозу прямого повторения французского сценария отвел нэп. В то же время переход к нэпу невозможно рассматривать без серьёзного учёта вооружённого подавления массового крестьянского сопротивления власти и голода 1921-22 гг. Российская революция отступила от своей «якобинской фазы», сохранив кормило власти в руках большевиков, превратив пролетарских якобинцев в невольных реформаторов. В соответствии с общей логикой перехода от войны к миру, подчиняющей себе действия любых правительств в любых условиях первые шаги такого перехода неизбежно были сопряжены не с ослаблением, а нарастанием авторитарных тенденций. Общество, противоречия которого в результате только что окончившейся гражданской войны были до предела обострены, нуждалось в жесткой централизации и дисциплине для того, чтобы более или менее плавно перевести его на рельсы мирной жизни. Именно с этим был связан ряд достаточно противоречивых решений и действий большевиков, в частности, установление в начале нэпа жесткого внутрипартийного режима, ликвидация политических оппонентов из других партий, укрепление однопартийной диктатуры.

Нэп мог стать длительным этапом развития в рамках смешанной, многоукладной экономики. Как стратегия, нэп предусматривал и частичную денационализацию и далеко идущую программу дебюрократизации управления, свертывания чрезвычайных органов, укрепления законности и правопорядка. Нэп открывал перспективу достижения среднемирового уровня производительности труда и постепенного включения России в качестве равноправного партнера в мировое хозяйство. Потенциальные возможности не были раскрыты. Нарастающая деградация нэпа началась в политической надстройке еще при жизни (но без руководства) Ленина. К этому времени уже отпала необходимость в авторитарно-бюрократическом обеспечении перехода страны от войны к миру. В повестку дня вставали демократические преобразования как обязательное условие дальнейших экономических реформ. Вместо этого разросшийся в годы революции и гражданской войны партийно-государственный бюрократический слой похоронил под предлогом борьбы с фракционностью зарождавшийся политический плюрализм в РКП (б) – единственно реальны в то время политический инструмент согласования различных социальных интересов.

Та же участь постигла, в конце концов, и половинчатые попытки демократических преобразований в общеполитической жизни. Дело ограничилось незначительными политическими уступками крестьянству. Партийно-государственная бюрократия фактически взяла на себя – от имени диктатуры пролетариата – функцию представления интересов всех классов и слоев послереволюционного общества. Решения принимались в закрытом от глаз общественности кругу партийного ареопага. Момент возможного поворота к глубоким демократическим реформам был пропущен. А экономические уступки мелкой буржуазии без серьезной политической демократизации побуждали оппонентов большевиков, а затем и левой оппозиции в ВКП (б) к проведению термидорианских и буржуазно-бонапартистских аналогий.

Нерешенные политические проблемы создали ситуацию, при которой были предельно осложнены возможности выработки реалистической программы дальнейшей модернизации страны. Открывался простор для волюнтаристских произвольных политических действий. У масс оставалось только два способа корректировки доктринальных утопий и произвола в политике – политический конформизм, когда массы замыкаются в своих узких интересах, отключаются от интересов всего общества и тем самым заставляют политиков изменять политический курс, или спонтанные стихийные действия протеста, приводящие к социально-политическим кризисам. Демократические каналы влияния на политику чем дальше, тем больше зарастали бюрократической тиной. Это увеличивало вероятность принятия ошибочных решений. Все меньше и меньше оставалось политических гарантий от возможных просчетов.

Весь процесс модернизации страны был загнан в узкие рамки индустриальных преобразований и освящен автаркической утопией «социализма в одной стране». «Индустриалистские» устремления правящей партии сопровождались грубыми просчетами в экономической политике, нарастанием напряженности между государственной промышленностью и мелким крестьянским хозяйством, вели к углублению противоречий нэповского общества.

В результате во второй половине 20-х годов начался отход от идеи строя «цивилизованных кооператоров» и постепенного «врастания» в социализм. Руководство партии возвращалось на позиции «государственного социализма» (специфический общественный строй, в котором роль двигателя и мотора играет государство – собственник, подчиняющее себе общество и его экономику). Сосуществование укладов делалось в такой ситуации все более и более проблематичным. Государство оказалось не в состоянии справиться даже с усиливающимися из года в год хлебозаготовительными кризисами. В 1927 году общество как бы «повисло» между двумя возможными исходами: дальнейшая либерализация в экономике и политике либо переход к системе «социалистического этатизма», опоре на два регулятора (рынок и государство) в дальнейшем экономическом развитии. В конце концов, обостряющаяся реакция на ухудшающееся международной положение СССР, разбалансирование экономики в результате неэквивалентной «перекачки» средств из сельского хозяйства в промышленность, серьезные конъюнктурные ошибки делали проблематичным оба эти исхода. Страна стояла накануне «революции сверху».

Лекция 4.
«Самотермидоризация». Большевистский авторитаризм перед выбором

Нарастание протеста против политики «военного коммунизма».

Кризис правящей партии: противоречия между «низами» и «верхами».

Программа «самотермидоризации».

Массовое крестьянское сопротивление большевистскому режиму власти.

Голод 1921–1922 гг.

Парадоксы сочетания экономического либерализма и авторитарного режима управления при переходе от войны к миру.

Завершение «стихийного перехода» к нэпу.

Последние идеи Ленина и их интерпретации в верхушке РКП (б).

Перспективы демократизации.

Борьба за власть в руководстве.

Первый кризис нэпа и возрождение крестьянского вопроса.