Тема IV. Эволюция «государственного социализма»: от «тоталитарной стабильности» к несостоявшимся реформам

Предварительные замечания

Становление грубо деформированного в сторону казарменности «государственного социализма», отягощенного личной диктатуры и массовыми репрессиями, было достаточно длительным процессом. По мере его развития имели место отступления и попытки преодоления тех искажений, которые повлекла за собой сталинская «революция сверху». В 1931-1934 гг. в обществе нарастает социальная напряженность – между властью и экспроприированными мелкими собственниками, между «аппаратом» и «массами», между вождем и подвластной ему бюрократией и партийной элитой, между «спецами» и рабочими, между «центром» и «местами». В этой ситуации Сталин не просто примеряет на себя мундир советского Бонапарта – он и его аппарат переходят к политике сознательного обмана народа, а также гигантских политических провокаций. «Сталинский бонапартизм» будет держаться – в отличие от бонапартизма классического – не на противоречиях между буржуазией и пролетариатом, а на противоречиях, прежде всего, между «аппаратом» и «массой», списывая все трудности на счет обострения в ходе построения социализма классовой борьбы.

Одновременно Сталин проявляет и определенную социальную гибкость. Троцкий зафиксирует это чуть ли не как поворот Сталина «вправо, еще вправо и еще правее». Формы выражения? «Неонэп» с рынком (явное преувеличение), отмена карточек, материальное стимулирование рабочего, возвращение коровы крестьянскому семейству и т. д. Определение «термидор» снова мелькает в статьях сталинских оппонентов. Троцкий, рассмотрев все «зигзаги» правительственного курса, вносит в прежнюю концепцию о термидоре как возврате к капитализму радикальное «новшество»: «дело идет не об отказе от социализма, а лишь о ликвидации грубых иллюзий» — вроде «окончательной и бесповоротной победы социализма». Закон извечного отката революций назад продолжает действовать в СССР, но своеобразно: «советский «термидор» мы определили как победу бюрократии над массами».

В середине 30-х годов проблема социалистического строительства была окончательно сужена до уровня нескольких приоритетных задач, вытекающих из особенностей развития страны и обострения международной обстановки, появления германского фашизма. Был окончательно отсечен целый комплекс вопросов, оставленных как бы на будущее. На первый план выдвинулась задача выживания, способствовавшая консолидации общества. В ходе подготовки к войне, предполагавшей любой ценой развить тяжелую промышленность, создать крупнейший военно-промышленный потенциал, борьба за существование представлялось борьбой за социализм. Общество, проходившее стадию ускоренной модернизации, боровшееся за свое выживание, в конце концов, отождествилось в понятии современников с социализмом. Гарантии выживаемости подменили самое понятие социализм. Отсюда неверно были оценены границы переходного периода, объявлены социалистическими многие формы, которые в действительности не являлись таковыми. Были снижены, а затем грубо искажены сами критерии социалистичности. Массовая социальная чистка (Большой террор), избранные для репрессивных операций НКВД «целевые группы» имели тяжелейшие долговременные последствия.

Система управления, оправданием которой во многом было ожидание грядущей войны, в первые недели и месяцы Великой Отечественной войны обнаружила свою недееспособность. Стало очевидным, что, закрутив гайки до упора, можно удержать шатающуюся систему – но в мирное время, в военное же, как ни парадоксально, – путь репрессий кратчайший к краху системы. Первые же сражения показали: люди, выдвинутые на командные должности после чисток и репрессий, не умеют или даже не способны действовать инициативно, самостоятельно. Слепое выполнение приказа мало что давало. Требовалась совсем иная логика действий: безусловное выполнение приказа при полной свободе выбора путей его достижения. Но такая логика абсолютно противоречила логике, вбитой новому слою руководителей накануне войны. Необходимо было время, чтобы те, кто обладал определенным интеллектуальным, культурным, политическим потенциалом «проросли» сквозь систему.

Кризис власти и организации общества на военный лад преодолевался за счет того, что обществу снизу стихийно, а сверху сознательно придаются черты весьма далекие от тех, что утверждались репрессивно-карательным «государственным социализмом». В 1943-1944 гг. возникает своеобразная общественная атмосфера, которая даже в условиях войны не только порождает надежды, но и позволяет ставить вопрос о глубоких послевоенных реформах.

Достигнув к началу 50-х годов своего логического завершения, деформированная модель «государственного социализма» не только исчерпала все свои исторические потенции, но и вступила в острое, все углублявшееся противоречие, с одной стороны, с изначально задуманным планом «подтягивания» формационных предпосылок социализма, а с другой, с потребностями общемирового технологического прогресса. Сталинская система становится тормозом на пути дальнейшего развития, как производительных сил, так и производственных отношений, заложив основы последующего прогрессирующего отставания, проявившегося со всей очевидностью в последующие десятилетия. Именно здесь, в «апогее» развития «государственного социализма» и кроются причины того, что советская социально-экономическая модель не только не смогла раскрыть свои теоретические преимущества, но и оказалась в состоянии застоя, а затем и кризиса.

Системе сталинского тоталитаризма был нанесен ощутимый удар реформами и изменениями второй половины 50-х годов. По сути дела, они означали очищение системы «государственного социализма» от наслоений «чрезвычайщины». Уже этого было достаточно для того, чтобы на какое-то время получить выигрыш в темпе развития, не прибегая ни к насилию, ни к репрессиям. Предпринимаются попытки поворота экономики лицом к человеку, наполняются реальным содержанием социально-экономические права личности.

Однако и этот очищенный от «чрезвычайщины» «государственный социализм» представлял собой лишь один из моментов в «долгих муках родов» нового общества и был весьма далек от подлинного социализма. Для того чтобы сделать следующий шаг на пути к действительному социализму, необходимы были глубочайшие реформы в экономике, государственной сфере, изменения во взаимоотношениях партии и государства. Лидеры режима оказались к этому не способны.

Чтобы понять ограниченность реформ второй половины 50-х годов и слабость самого реформистского порыва, очень быстро исчерпавшего себя, важно увидеть несущий каркас системы, блокирующий возможность дальнейшего роста. Не случайно Хрущев сделал ставку на усиление материального стимулирования и использование убеждения. Оказалось, что без этого компонента система неработоспособна. Она не подлежит косметическому ремонту, а нуждается в глубоких преобразованиях, прежде всего в сфере производственных отношений, отношений собственности, т. е. подключения стимулов более высокого порядка.

Реформа должна была содержать отказ от идеи «одноукладной» формации, от всего того, что составляло несущую конструкцию «государственного социализма». Необходимо было «отпустить» экономические процессы, вернуть их в естественное состояние – возрождение многоукладности при сохранении позиций государственного сектора, преобразования его на новых началах. Это требовало в свою очередь легальных рыночных отношений, превращения материального интереса из вспомогательного компонента, подпирающего систему «убеждение – принуждение» в несущую конструкцию. Это в свое время пытались сделать при переходе к нэпу.

Основным содержанием исторического развития страны в ХХ веке стала попытка догнать развитые страны и предложить человечеству некапиталистическую модель модернизации, открывавшую социалистическую перспективу. Строго говоря, сама постановка вопроса о том, какое общество было построено к началу 90-х годов, некорректна. Это общество не являлось результатом сознательных действий по реализации некоей исходной программы. Последняя, в зависимости от политической и экономической конъюнктуры и ситуации, многократно менялось и, в конечном счете, весьма далеко ушла от своих истоков. Мы имели дел со сложившимся, а не построенным обществом. Обществом, в котором первоначальные цели, совмещаясь с российской «почвой» коренным образом видоизменялись и трансформировались. И то определение, которое больше всего подходит к этому обществу – «государственный социализм», на самом деле также далеко от классических представлений о социализме.

Лекция 7.
«Капитальный ремонт», или сталинизм без «чрезвычайщины»

Сталинская версия приостановки «наступления» и проблемы «неонэпа».

Новое общество, новая партия, новая власть.

Убийство Кирова и его социально-политические последствия.

Как террор стал большим. Вертикаль и целевые группы террора. Операция по приказу НКВД № 00447.

Лекция 8.
Вторая мировая война: путь к Победе и обманутые надежды.

Начало Второй мировой войны и кризис сталинской системы.

Противоречия централизации и милитаризации в годы Великой Отечественной войны: закручивание гаек и раскрепощение инициативы.

Ростки будущего в самосознании народа: иллюзии, упования, надежды.

Лекция 9.
Смерть Сталина, хрущевская перспектива и «Пражская весна»
для СССР

Кризис режима личной власти.

«Дело Берии».

Процессы общественного обновления: демократизация или либерализация?

«Политический детерминизм» хозяйственных реорганизаций.

«Не дать реформам остановиться»: творчество «снизу» и действия центрального руководства.

Политическая ситуация середина 60-х годов.

Рост консервативных настроений.

Кризис политики реформ. Номенклатурная стагнация: вехи деградации.

Лекция 10.
Несостоявшаяся мобилизация и горбачевская «перестройка»

Андропов: попытка рывка.

Политическая реформа – доминанта в комплексе задач трансформации советской власти.

Подрыв системы.

Запуск маховика развала СССР. Август 1991 года.

«Качели» выбора.

Лекция 11.
Строительство «периферийного» капитализма

Новая российская государственность.

«Номенклатурная приватизация». Инфляционисты и антиинфляционисты. Конституционно-политический кризис 1993 года.

«Недовыбор» между модернизацией и мобилизацией.

Заключительная лекция.
Стратегические развилки конца ХХ – начала ХХI века

Попытки преодоления олигархического капитализма.

Реформы Путина: особенности проведения и результаты.

Поиски оптимальной формулы власти и уроки истории.

В поисках новой идеологии.

Модернизационный или мобилизационный проекты развития России?.

http://www.airo-xxi.ru/gb/lekcii/lekcii02.htm