Два мифологических тоста Сталина

Сталин был грузином и любил тосты. Это тот случай — прямо скажем, достаточно редкий, — когда стереотип совпадает с реальностью на 100 %. Есть даже целое научное исследование, которое так и называется: «Застольные речи Сталина»[383].

25 мая Сталин произнес тост «За русский народ!» Стенографический отчет свидетельствует: на приеме в Георгиевском зале Кремля прозвучал 31 тост, в которых шла речь о 45 людях. Далеко за полночь Сталин поднял последний тост. Он короткий, но продолжался почти полчаса — из-за оваций. Все было потом напечатано в «Правде» в несколько сокращенном и приглаженном — политкорректном, сказали бы сейчас, — виде. Касается это и застольной речи вождя. Приведу ее в полном, стенографическом варианте.

«Товарищи, разрешите мне поднять еще один, последний тост.

Я, как представитель нашего Советского правительства, хотел бы поднять тост за здоровье нашего советского народа и, прежде всего, русского народа. (Бурные, продолжительные аплодисменты, крики „ура“).

Я пью, прежде всего, за здоровье русского народа потому, что он является наиболее выдающейся нацией из всех наций, входящих в состав Советского Союза.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа потому, что он заслужил в этой войне и раньше заслужил звание, если хотите, руководящей силы нашего Советского Союза среди всех народов нашей страны.

Я поднимаю тост за здоровье русского народа не только потому, что он — руководящий народ, но и потому, что у него имеется здравый смысл, общеполитический здравый смысл и терпение.

У нашего правительства было немало ошибок, были у нас моменты отчаянного положения в 1941–42 гг., когда наша армия отступала, покидала родные нам села и города Украины, Белоруссии, Молдавии, Ленинградской области, Карело-Финской республики, покидала, потому что не было другого выхода. Какой-нибудь другой народ мог сказать: вы не оправдали наших надежд, мы поставим другое правительство, которое заключит мир с Германией и обеспечит нам покой. Это могло случиться, имейте в виду.

Но русский народ на это не пошел, русский народ не пошел на компромисс, он оказал безграничное доверие нашему правительству. Повторяю, у нас были ошибки, первые два года наша армия вынуждена была отступать, выходило так, что не овладели событиями, не совладали с создавшимся положением. Однако русский народ верил, терпел, выжидал и надеялся, что мы все-таки с событиями справимся.

Вот за это доверие нашему правительству, которое русский народ нам оказал, спасибо ему великое!

За здоровье русского народа! (Бурные, долго несмолкаемые аплодисменты.)»[384].

Эту маленькую застольную речь перед разгоряченными (31-й тост!) героями войны столько комментировали, столько насчитали в ней планов и программ, что я, пожалуй, ничего добавлять не буду. Ни смены этнополитических ориентиров, ни недоверия к другим народам СССР, ни намека на новую волну репрессий, ни стремления видеть русских покорными большевикам я здесь не наблюдаю. Все это, поверьте, разработки кухонных политологов и газетных стратегов.

По-моему, здесь простая благодарность. Простая гордость за свой народ. И столь редкое для вождей любого калибра, тем более прижизненного тирана-полубога Сталина, признание своей вины.

Здесь есть правда.

Если верить маршалу авиации Голованову, «Сталин жалел, что не родился русским, говорил мне, что народ его не любит из-за того, что он грузин. Восточное происхождение сказывалось у него только в акценте…» [385].

Это, конечно, лирика. Но что еще было говорить Сталину, если в безвозвратных потерях Красной Армии русские составили 66,4 %? Почти шесть миллионов из 8,7 погибших советских солдат?[386]

^{Тимофей Мельник. Летчики-герои}

Второй знаменитый тост за Победу прозвучал ровно через месяц и тоже в Кремле. Про «винтики». Сразу скажу: никому не понравится, если его обзовут шурупом или гайкой. И отношение Сталина к людям как бессловесным «человекам-винтикам» отражает его сущность диктатора и тирана. Эта слесарная метафора не делает ему чести и часто приводится в качестве одного из обвинений его режиму… Винтики… Задевает. «Это роль ругательная и я прошу ее ко мне не применять», — как говорил бессмертный Антон Семенович Шпак.

Все так. Но только в данном конкретном случае слово вырвано из контекста. Даже не фраза — одно слово. На приеме для участников Парада Победы 25 июня 1941 года прозвучало много тостов. Пили, естественно, за самого Сталина, за командующих, за Генштаб, за здоровье Калинина, в честь правительства, за начальника тыла Красной Армии генерала Хрулева… Все — сильные мира сего, элита, маршалы и академики. На этом фоне «тот самый» тост звучит, извините… вроде это выражение ну никак к кровавому диктатору не приложимо… но как-то звучит — по-человечески.

Давайте послушаем.

«Не думайте, что я скажу что нибудь необычайное. У меня самый простой, обыкновенный тост. Я бы хотел выпить за здоровье людей, у которых чинов мало и звание незавидное. За людей, которых считают „винтиками“ великого государственного механизма, но без которых все мы — маршалы и командующие фронтами и армиями, говоря грубо, ни черта не стоим. Какой-либо „винтик“ разладился — и кончено. Я подымаю тост за людей простых, обычных, скромных, за „винтики“, которые держат в состоянии активности наш великий государственный механизм во всех отраслях науки, хозяйства и военного дела. Их очень много, имя им легион, потому что это десятки миллионов людей. Это — скромные люди. Никто о них не пишет, звания у них нет, чинов мало, но это — люди, которые держат нас, как основание держит вершину. Я пью за здоровье этих людей, наших уважаемых товарищей»[387].

«Я извиняюсь, но что это вы все „холоп“ да „холоп“. Что это за слово такое?» — обижался на царя Иоанна Грозного гражданин Шпак.

Ни холопами, ни «винтиками» в тот вечер Сталин, к его чести, никого не называл. Вспомнил людей простых, обычных, скромных. И назвал их товарищами.