Глава 4. Наследники маршала Тухачевского 42 страница

Как видите, Паулюс был все же в определенной «изоляции», так что даже такой известный писатель-журналист Б.Полевой не смог взять у него интервью. Думаю, что Б.Полевой был достаточно информированным человеком, чтобы не понять, что ему «вешают лапшу на уши» по поводу, якобы, приезда к Паулюсу сына и родни. Видите, как тонко он подметил, что «самое существенное он (Паулюс) сказал на Трибунале», а в остальном, сразу понял: Паулюс — закрытая для печати тема.

Тут нам И.Ф. Филяев, в своих воспоминаниях уточняет насчет сына Паулюса:

«Паулюс обратился к руководству лагеря (вероятно, 1943 год — В.М.) с просьбой изолировать его от пленных офицеров, чтобы они не чувствовали себя скованными в поступках, да и самому взвесить все происходящее. Его просьбу удовлетворили. Вместе с сыном он стал жить отдельно от остальных военнопленных и с этого времени на допросах начал подробно рассказывать о своей службе».

Сопоставьте эту информацию с той, о которой нам поведал Б.Полевой. «Вопросы — есть? Вопросов — нет!» — такими словами всегда подводил итог сказанного товарищ Сухов, популярный персонаж из кинофильма «Белое солнце пустыни».

Но они есть у нас, и мы снова возвращаемся к тем поставленным выше вопросам: «О чём и зачем, конкретно, лжесвидетельствовал Ф.Паулюс?». Разумеется, все эти поездки Р.Руденко в Плауэн имели целью подготовки Паулюса к поведению на суде. Видимо, обговаривался круг вопросов и ответов по интересующим обвинение темам. Надеюсь, читатель помнит, что раздел обвинения «Агрессия против СССР» представлял на процессе именно Н.Д.Зоря, но к Паулюсу в Плауэн ездил только Р.Руденко. Именно он подготавливал Паулюса к процессу и поэтому становится понятным, что отключение микрофонов было спланированным, чтобы заменить Н.Зорю на Р.Руденко. Видимо, у обвинителя Зори были другие вопросы, при ознакомлении с которыми Руденко и компания, решили сделать такую вынужденную рокировку. Тут все не так просто, как может показаться на первый взгляд. Предположим, что советское правительство было заинтересовано, чтобы Ф.Паулюс дал нужные нашему обвинению показания. А причина? Самая, что ни есть банальная. Видимо, Германия напала на нас с соблюдением всех международных норм и требований. Так и хочется воскликнуть, — товарищи дорогие! В руководстве третьего рейха находились политики очень высокого уровня, отнюдь не глупее наших нынешних историков-политологов, которые сегодня заполняют все телевизионные экраны, и в состоянии, говорить только глупости. Та, нацистская верхушка, проводила политику, пусть и преступную с точки зрения общественной морали, но приемлемую по отношению к самой Германии и с точки зрения немецкого обывателя. Поэтому, ни что не мешало министерству иностранных дел под руководством Риббентропа подготовить так нападение на нашу страну, в рамках международного права, что «комар носа не подточит». Да, чтобы еще и прилично выглядеть на международной арене. И ей, Германии это, видимо, сделать удалось, с помощью нашей «пятой колонны». Уж чего-чего, а хитрости и коварства Гитлеровским подручным было не занимать. А что же наши? Неужели, «лопухнулись»? Скорее всего, да. Правильно, между прочим, замечено в русской пословице: «На то в реке и щука, чтоб карась не дремал». И всему, что сказано выше, удивляться не следует. Все, как в шахматах. Белые начинают и получают определенное преимущество. Черные могут сделать ответный ход только после хода белых фигур. А если ход белых очень сильный? Черные получают безвыходную позицию и проигрывают. Так и в нашем случае. Германия в 1941 году все время играла, как бы, белыми фигурами. Советский Союз все время предпринимал лишь ответные шаги. Ну, что делать? Так сложилась международная обстановка, такой был расклад сил. В данном же конкретном случае, надо было представить мировой общественности, а точнее, Международному военному трибуналу убедительные факты, что именно Германия являлась агрессором по отношению к нашей стране, а не наоборот. Как это так, воскликнет читатель, да всё давно ясно, что это Германия напала на нас. Даже известно, что Молотов по радио говорил об этом. Мы уже познакомились с тем, что нам говорил по радио товарищ Молотов, но суд, в данный момент, интересовала не речь нашего министра иностранных дел, а неопровержимые доказательства. Вот с этим-то у нас, видимо, было «туго», если пришлось уламывать строптивого немецкого фельдмаршала на дачу нужных нам показаний. Не надо забывать, что у обвиняемой немецкой стороны, в соответствии с буквой закона, были защитники, — свои юристы международного права, и они представляли суду свои документы. Не просто так, во времена Н.С.Хрущева, когда издавались материалы Нюрнбергского процесса, старались не особенно выпячивать деятельность немецких защитников на суде, о чем я говорил выше, приводя пример с д-ром Заутером.

На беду Н.Зори, желание нашего правительства и цели заговорщиков, в какой-то степени, совпадали. Что случилось 21 и 22 июня, каждая сторона хотела исказить в свою сторону. Правительство мы оставим в стороне, т. к. оно имело благие намерения. Кроме того, не мог же Молотов во всеуслышание заявить, что, дескать, наша «пятая колонна», нам палки в колеса вставляла.

Речь, в данный момент, идет о заговорщиках. Им то, как раз хотелось представить факты таким образом, чтобы на них не падала тень подозрений. Поэтому-то они, в лице того же Жукова, с помощью Руденко, и могли оказывать давление на Паулюса координируя его поведение на суде в нужном для них русле не вызывая особых подозрений. А как же Паулюс? Неужели он согласился участвовать в афере? Во-первых, он думал о семье. Во-вторых, о себе. Не настолько же он был глуп, чтобы не понимать, для чего делаются документы на другую фамилию, когда ты — есть Паулюс? В-третьих, он, думается, понимал вину Германии перед советским народом, а данные «игры», под руководством Жукова и Руденко, воспринимал по-философски: зло есть везде.

Помните, обещал читателю, что вернемся к рассказу бывшего заместителя министра иностранных дел В.С.Семенова по поводу его высказываний о неформальной истории, в смысле противопоставления документам, как историческому факту, а также по поводу «революции»? Милости прошу.

«Я был представителем военной администрации в Германии. Звонок:

— Это Сталин говорит. Передаю трубку Молотову.

— Слушаю, Вячеслав Михайлович.

— Вам поручается поехать в Нюрнберг и посмотреть, как там наша прокуратура работает.

— Будут ли какие установки, Вячеслав Михайлович?

— Установок нет, сами разберитесь.

Я поехал в Нюрнберг, посмотрел: Руденко,Смирнов ведут дело хорошо. Я жил там недели две-три, потом их собрал и сказал: «Вы ведете дело правильно. Я — политический советник маршала Жукова, разрешите, я отбуду к месту назначения и доложу об этом товарищу Сталину».

Отрывок воспоминаний Владимира Семеновича маленький, но комментарий можно давать по каждому слову. Во-первых, опять Сталин в неприглядной роли: работает секретарем-помощником у Молотова. И номерочек наберет и трубочку передаст. Для чего был междугородный звонок по ВЧ из Москвы? Семенову поручили выяснить, как на процессе в Нюрнберге работает прокуратура. Обратите внимание, как хитро, Владимир Семенович пытается выяснить у Москвы, какую позицию он должен занять при проверке? Дальше очередной кроссворд. Человек пробыл в командировке около трех недель, выяснил что «ведете дело правильно», но затем, в соответствии, с его же, выводами, как делается «революция», он должен был испросить разрешения (у кого?) и убыть к месту назначения. А потом доложить «товарищу Сталину», который на момент приказания Семенову, по данному делу, передал трубку Молотову. Разумеется, что по прибытии в Нюрнберг, он представился руководителю делегации советских представителей и объяснил там свое присутствие. Но, чтобы кого-то просить, с целью вернуться к себе на постоянное местопребывание в Германии, — что-то не вяжется по делу? У него же был статус проверяющего от Москвы? Помните, что я, ранее, говорил о неформальном главенстве в тайной иерархии? Да, и сам Владимир Семенович, признавал, что многое зависит, даже от телефонного звонка. Значит, Семенов или знал или догадывался кто в «доме» главный, коли спрашивал разрешение на отъезд? А фраза: «Я — политический советник маршала Жукова»? Это ли не пароль для Р.Руденко — «я свой». Какую же информацию после этого он передал в Москву? Не было ли это связано с делом Н.Зори? Вопрос только, на какой стадии?

Но вернемся к нашему обреченному обвинителю. Немецкая сторона, представляя документы по защите своих клиентов, видимо, натолкнула Н.Д.Зорю на мысль, что тут не все «чисто» у нас, в плане нападения Германии. Не надо забывать, что помимо Германии, нам официально объявили войну Финляндия, Румыния, Венгрия и Италия. Ведь, с их стороны были же представлены нам определенные аргументы, которые характеризовали нарушение договорных обязательств. Пусть, с нашей точки зрения, они были лживы (и то, как сказать?), но на их основе были прекращены мирные соглашения и вступали в силу ультимативные заявления о начале военных действий против нашей страны.

Надо полагать, что Н.Д.Зоря, наткнувшись на неожиданные для него материалы и вызвавшие у него подозрение, решил поделиться своими сомнениями и тревогой с вышестоящим начальством. Помните, в статье польской журналистки, где она пишет:

«попросил своего непосредственного начальника, генерального прокурора СССР Горшенина, немедленно отправить его в Москву для доклада Вышинскому…».

Трудно сейчас проверить, кого именно он просил об отправке и с кем именно поделился своими соображениями по найденным документам, но то, что он рвался на встречу с Вышинским — это факт, так как именно Андрей Януарьевич курировал деятельность советских государственных обвинителей. А то, что это нарушало планы нашей «пятой колонны» — несомненный факт. Если бы, Н.Д.Зоря, как обвинитель, своими действиями внес бы сбой в работу государственной машины, то его просто бы заменили кем-нибудь другим, более компетентным в данных делах. Вдумайтесь те, кто сомневается в деле убийства Н.Зори? Зачем же Сталинскому руководству затевать «мокрое дело» в Нюрнберге? Правильнее предположить, что его убрали люди, кому могли помешать имевшиеся у Н.Зори документы здесь, в Нюрнберге. Неспроста же тормозился его выезд в Москву к Вышинскому. К тому же в Москве, «убрать» Н.Зорю было бы значительно труднее, а здесь все под рукой и проведение следствия будет сильно затруднено, так как чужое государство.

Так все и случилось. У сына, Юрия Николаевича Зори сохранилось письмо из Германии, которое приводится в данной статье польской журналистки. Конечно, оно представляет определенный интерес, но, как всегда требует пояснений. К тому же не забывайте временной отрезок в сорок лет и фактор человеческой памяти.

«Уважаемый господин Юрий! В мае 1946 года мне позвонили из секретариата Сталина домой, в Лейпциг. Приказали к утру сделать цинковый гроб для транспортировки Вашего отца в Москву. Приказ был выполнен в срок, Вашего отца доставили на аэродром. В это время испортилась погода. Самолет в течение нескольких часов не мог вылететь. Из секретариата Сталина пришел новый приказ: похоронить на месте. Что и было сделано. Перед погребением никакой экспертизы не проводилось. Через год его останки были извлечены и кремированы. Жена, к сожалению, не помнит, на каком кладбище похоронен Ваш отец».

Значит, Москва все же затребовала тело Николая Дмитриевича, если «приказали к утру сделать цинковый гроб для транспортировки…». А почему не отправили? Потому что был явный саботаж с отправкой. Как прикажите понимать такое: «Самолет в течение нескольких часов не мог вылететь». Так, говорят, что погода была нелетная. А откуда узнал об этом немецкий друг Юрия Зори? Он что, был на аэродроме? Или ему было достаточно посмотреть на небо и определить, что погода не летная? Это ему сказали после того, как «заговорщики — убийцы» добились захоронения тела Н.Д.Зори на немецкой земле. Сам же пишет: «пришел новый приказ: похоронить на месте». Немецкий друг Юрия Зори, скорее всего, представлял похоронную контору, если был в курсе всех этих дел. Обратите внимание, с какой тщательностью убийцы заметали следы: «Через год его останки были извлечены и кремированы». Ну, не из секретариата же Сталина, могло последовать такое распоряжение, если ранее требовали доставить тело? Таким образом, были обрублены все концы, чтобы только воспрепятствовать эксгумации тела.

Но в чем виделась опасность для заговорщиков, исходящая от Н.Зори? Видимо, работая с документами, представленными немецкой стороной он мог раскрыть механизм начала Германской агрессии и в дальнейшем выйти на лица, из числа советских высокопоставленных партийных чиновников и военных. Н.Зоря, надо полагать, проводил многочисленные допросы немецких военных чинов, которые в качестве военных консультантов были в странах союзников Германии по агрессии, и «накопал» много «интересных» фактов. К сожалению, во втором томе (раздел «Агрессия против СССР») приведен только допрос генерала Бушенгагена, того самого, которого доставлял в Нюрнберг вместе с Паулюсом старший лейтенант И.Ф.Филяев. А вот интересующие нас материалы по Венгрии, представлены только письменным заявлением венгерского генерал-майора Штефана Уйсаси и генерал-полковника Имре Рюскицай-Рюдигера. Больший интерес для нас представляет заявление первого лица, Штефана Уйсаси, но мы его рассмотрим, ниже, когда будем рассматривать события начала войны.

А сейчас приведем скромные данные об обстоятельствах гибели Н.Д.Зори, приведенные в статье польской журналистки. Официальное заключение гласило: «смерть наступила в результате неосторожного обращения с личным оружием". Почему-то семье Н.Д.Зори сообщили, что произошло самоубийство.

Дело это как видите, «темное» и материалы дела (вещественные доказательства: посмертная записка, документы, гильза и прочее) практически уничтожены. У сына Юрия имелась фотография из дела: на ней, было видно тело «лежащего в постели темноволосого мужчины. На одеяле — старательно уложенный пистолет. С правой стороны на подушке — темное пятно. Мужчина как бы улыбается во сне… Имя Николая Зори убрали из всех материалов о Нюрнбергском процессе, которые вышли в Советском Союзе (Не совсем верно. Данная фамилия — Н.Зоря, встречается в ряде документов. — В.М.). Его фигура исчезла из кинофильмов и с фотографий. И в немногочисленных, кастрированных советских документах, касающихся того процесса, сын Н.Зори не нашел ничего. Когда спустя годы он смог познакомиться с зарубежными изданиями, то понял, что огромное большинство материалов, изданных на Западе совершенно легально, в СССР считаются секретными, хранятся в особых архивах и доступ к ним имеет чрезвычайно узкий круг лиц. Оказалось также, что в СССР опубликовано менее трети материалов, известных за границей. Остальные оставались неизвестными даже историкам».

Не так давно, в 2008 году состоялась премьера двухсерийного документального фильма «Нюрнбергский набат», в основу которого легла одноименная книга Александра Николаевича Звягинцева, заместителя генерального прокурора РФ, писателя и историка. Накануне премьеры «Российская газета» брала у него интервью. Наиболее интересные отрывки я хочу предложить читателю.

Журналист Игорь Елков, представляющий данную газету, задал прокурору-писателю, очень интересный вопрос (за что ему огромное спасибо) о том, что в свое время американская газета "Старс энд страйпс" (примерный аналог нашей «Красной звезды») сообщила о загадочной смерти Николая Зори на Нюрнбергском процессе и что он может сказать по этому поводу.

«Звягинцев: Было объявлено, что Зоря погиб случайно, во время чистки оружия. Руденко подтвердил, что так оно и было. Николай Дмитриевич Зоря, государственный советник 3-го класса, помощником главного обвинителя от СССР назначен в декабре 1945 года. Грамотный юрист и великолепный оратор. Трагедия произошла 22 мая 1946 года. Зоря был найден мертвым в своем номере. По поводу его смерти существует несколько версий. Его сын, Юрий Николаевич Зоря, высказывал мне сомнения по поводу причин кончины отца. Он считал, что в свое время они не были тщательно исследованы. Тем не менее, официальная версия — неосторожное обращение с оружием. И ее пока никто доказательно не опроверг.

Российская Газета (РГ): … речь зашла о слухах и мифах, … прокомментируйте еще один. Существует мнение, что и Андрей Вышинский застрелился из личного браунинга.

Звягинцев: Андрей Януарьевич Вышинский скоропостижно скончался 22 ноября 1954 года. После его смерти в сейфе нашли заряженный браунинг, что и породило слухи о самоубийстве. Ложные!

РГ: А Вышинский посещал Нюрнберг во время процесса? Все ведь ждали, что представлять обвинение от Страны Советов должен именно он. Сталин совершенно неожиданно назначил молодого генпрокурора Украинской ССР Руденко.

Звягинцев: Нюрнбергский процесс прямо связан с именем Вышинского. Он руководил работой советской делегации, с его мнением считались союзники. Сегодня не все помнят, что текст Акта о безоговорочной капитуляции Германии, подписанием которого и ознаменовалось завершение войны, в Берлин привез именно Вышинский, оказавший маршалу Жукову правовую поддержку. Приезды же Андрея Януарьевича в Нюрнберг становились событием для всего трибунала. В его честь устраивали пышные приемы. Ощущая себя представителем Сталина, он чувствовал себя хозяином положения и за столом мог позволить, кроме остроумных и благодушных тостов, тосты нетактичные. Однажды, 1 декабря 1945 года, на банкете в его честь, устроенном англичанами, он поднял бокал "за самых лучших и благородных союзников СССР — англичан и американцев". Оскорбленные французы демонстративно покинули зал… Невозможно себе такое представить. Вышинский не мог допустить подобных промашек. Скорее всего, будучи рупором Сталина, он просто напомнил французам о недовольстве советского руководства слишком быстротечным падением Франции под натиском фашистов».

Небольшой комментарий. Почему расходятся даты смерти Н.Зори в статье К.Курчаб (23мая) и в рассказе А.Н.Звягинцева (22 мая)? Кроме того, по поводу официальной версии смерти государственного обвинителя Н.Зори, особых восторгов не испытываю. С трудом рисуется такая картина: Николай Дмитриевич, лежа на постели в генеральском мундире, увлеченно чистит личное оружие, приставив его к виску. Вдруг, неожиданный стук в дверь, заставляет его вздрогнуть и сделать непроизвольное движение указательным пальцем, лежащим на спусковом крючке. «Передайте Кристине — это четвертая моя ошибка», — прошепчет холодеющими губами Николай Дмитриевич, бережно укладывая пистолет рядом с собой. Слабеющей рукой пишет посмертную записку жене и сыну: «Если уж так получилось, то буду рад, что хоть так не увижу больше гадов-предателей рядом с собой. Юра, сынок — будь умницей. Скажи Кристине, что Сталин не…». Предлагаю читателю закончить записку по-своему усмотрению, — в зависимости от своего отношения к вождю советского государства. Кстати, насчет пистолета «Вальтер», найденного рядом с телом? Это что, было табельное оружие погибшего?

А вывод зампрокурора А.Н.Звягинцева о смерти Н.Зори, просто потрясает своей обескураживающей простотой:

«официальная версия — неосторожное обращение с оружием. И ее пока никто доказательно не опроверг».

Хотелось бы, конечно, узнать авторов «официальной версии» и время, когда она появилась? Кто же, — по мысли, уважаемого Александра Николаевича, мэтра юриспруденции, — должен заниматься расследованием смерти Н.Зори, чтобы попытаться опровергнуть официальную версию? Журналисты, историки или все же работники прокуратуры РФ? Кроме того, на основании какого официального документа следует, что данное происшествие — самоубийство в результате неосторожного обращение с оружием? Что, разве живо уголовное дело в отношении загадочной смерти Н.Д.Зори? Если, как следует из публикации польской журналистки, неизвестный военный прокурор тайно передал сыну Юрию фотографию (надо понимать из данного уголовного дела о смерти его отца), то можно представить, в каком состоянии находятся материалы дела. Если каждый прокурор будет тайно похищать документы из дела Н.Зори, даже руководствуясь благими намерениями, то работникам прокуратуры, в лице самого заместителя генпрокуратуры РФ, ничего не остается, как признать официальную версию (почти полувековой давности), как истиной в последней инстанции.

Кроме того, не смог бы уважаемый юрист-писатель объяснить, неужели, после смерти от «неосторожного обращения с оружием» тело через год должно извлекаться из могилы и подвергаться кремации, а затем снова должно производиться повторное захоронение. При этом кто же должен присутствовать на данной церемонии? Официальные лица, родственники покойного или те и другие одновременно? И это все попадает под определение с красивым названием — «официальная версия».

И еще хотелось бы напомнить. А не забыл ли читатель, кто был куратором Н.Д.Зори? Правильно, А.Я.Вышинский. А к кому он спешил в Москву? Опять же к Вышинскому. Заметьте, что с Вышинским случилось такая же история, как и с Зорей. В Нью-Йорке, вдали от Родины он скоропостижно скончался (Уж не чистил ли случайно, лежа на кровати пистолет?) на посту постоянного представителя СССР в ООН в 1954 году, в разгар Хрущевской вакханалии. И опять в деле присутствовал пистолет. Правда, на сей раз «браунинг». Почему-то, Звягинцев, насчет Нью-Йорка, не обмолвился ни словом.

Глава 30. Последнее дело Николая Зори?

В материалах Нюрнберга, на удивление, практически нет ничего в допросах Риббентропа о нападении на нашу страну. Так фразы общего порядка и никакой конкретики. Может, постарались, в свое время, наши «доброхоты» из института Истории СССР? Но определенный интерес представляют материалы о вступлении в войну, на стороне Германии, нашей западной соседки Венгрии. Во втором томе «Нюрнбергский процесс» представлено Заявление начальника венгерской разведки и контрразведки генерал-майора Штефана Уйсаси о подготовке совместной Венгеро-Германской войны против Советской России.

Давайте с ним ознакомимся. В целях экономии места и времени, я привожу лишь заключительный раздел, но все возникающие неясности поясню по тексту. Итак, из прочитанного, мы должны понять мотивацию Венгерского правительства о разрыве с нами дипломатических отношений и объявлении нам войны. Сначала речь идет о военной подготовке венгерских вооруженных сил к боевым действиям. Штефан Уйсаси продолжает:

«Сосредоточение венгерской «Карпатской группы» на русской границе было закончено к 20/VI — 41 г., (Такое обозначение римскими цифрами и буквами в тексте самого документа — В.М.) согласно результатам переговоров Верта и Гальдера (Генрик Верт, генерал-полковник — начальник королевского венгерского генерального штаба — В.М.). 21/VI — 41 г. началась война против Советской России.

24. VI -1941 г. (насколько я помню) в 12.30 дня я получил сообщение, что советские самолеты бомбардировали Рахо (в Карпатской Руси) и обстреляли в его окрестностях поезда из пулеметов. В тот же день, после полудня, пришло известие, что советские самолеты бомбардировали Кошице. Вечером того же дня состоялось заседание коронного совета под личным руководством регента, который «на основе провокации Советской России» решил объявить ей войну. Против объявления войны выступил лишь один министр внутренних дел Франц Керестеш-Фишер, который требовал проверки обстоятельств мнимой «провокационной бомбардировки» и предложил лишь после проверки принять соответствующее решение (Нашелся же один умный человек, который усомнился в целесообразности нанесения бомбового удара по Венгрии Советским Союзом — В.М.).

Я убежден, что это были немецкие самолеты с русскими опознавательными знаками. Это я обосновываю следующим:

а) генерал-лейтенант Фюттерер и германская пропаганда очень широко «распространялись» по поводу этой бомбардировки;

(ранее, в тексте документа, приводилось следующее высказывание Штефана Уйсаси — В.М.

«… Так милитаристская клика разрабатывала планы, чтобы побудить правительство объявить войну Советской России в нужный момент. Об этом меня устно информировал генерал-майор Ласло (Ласло Деже — начальник оперативной группы королевского венгерского генштаба — В.М.). Эти планы исходили от генерал-лейтенанта Фюттерера (Германский атташе авиации в Венгрии — В.М.), его помощника подполковника Аримонта и генерал-майора Ласло. Они состояли в том, что в случае необходимости немецкие самолеты, замаскированные под русские, будут бомбардировать восточные пограничные области Венгрии бомбами русского происхождения).

b) генерал-майор Ласло немедленно приказал мне через отделение пропаганды 2-го отдела королевского венгерского генштаба получить фотоснимки найденных остатков «советских» бомб и опубликовать их в прессе фашистских государств;

с) генерал-лейтенант Фюттерер, генерал-майор Ласло и подполковник Аримонд распространяли путем «пропаганды шепотом» слух, что словацкие пилоты, находившиеся на службе у русских, бомбардировали Кошице, и удачные попадания бомб объясняются тем, что эти пилоты хорошо знают местность.

С упомянутого заседания коронного совета генерал-полковник верт возвратился ночью в генштаб и радостно сообщил генерал-майору Ласло, что на следующий день будет объявлена война России. Генерал-майор Ласло тотчас передал эту весть генерал-лейтенанту Фюттереру, который этой же ночью послал соответствующее донесение в Берлин.

Я подтверждаю своей подписью, что вышеприведенное сообщение мною лично написано и соответствует истине.

Я согласен на возможное опубликование настоящего и готов в качестве свидетеля дать такие же показания перед Международным Трибуналом против названных мною виновников войны.

Москва, 8 января 1946 г.

Штефан Уйсаси, венгерский генерал-майор»

Видимо, по поводу данного документа (а сколько их было представлено суду в Нюрнберге, неизвестно?) у нашего обвинителя Н.Зори и возникли сомнения, когда представляли упомянутый документ Международному Военному Трибуналу (МВТ). Впрочем, могло быть и так, что данный документ был представлен уважаемым судьям, но защита предъявила неопровержимые доказательства обратного. В противном случае, мы спокойно могли бы опубликовать в сборнике «Нюрнбергский процесс» уже не только заявление, но, и материалы допроса венгерского свидетеля Шандора Уйсаси. Но, как видите, ограничились лишь только, публикацией его московского заявления.

Итак, что же получилось: слабость обвинения или весомые аргументы защиты?

Во- первых. Почему, с точки зрения венгерского свидетеля война Германии против Советского Союза началась 21 июня? Почему же его никто не поправил или это опечатка при подготовке документа? Согласитесь, что такая странность может навести на определенные подозрения не только Н.Зорю. Он же не знал, когда Молотову была вручена Германская нота.

Во-вторых. Все то, что сказал свидетель, кроме как голословных заявлений, ничем документально не подтверждено. Слова: «Я убежден, что это были немецкие самолеты с русскими опознавательными знаками», для суда, я думаю, явились слабой аргументацией. А вот защита могла предоставить те самые фотоснимки найденных советских авиабомб и сообщения об этом в прессе.

В-третьих. Один умный человек, министр внутренних дел Франц Керестеш-Фишер, который требовал проверки обстоятельств мнимой «провокационной бомбардировки» наверное, все же провел расследование и представил правительству результаты. Об этом свидетель почему-то не сказал ничего. Видимо, факты подтвердились не в нашу сторону? Прошла ли мимо этого факта защита? Еще несколько слов о венгерском министре внутренних дел. Думаю, что этот неглупый человек, прекрасно понимал, что Советский Союз не несет угрозы Венгрии. Понимая, что Германия втягивает его страну в войну против восточного соседа, он искренне не понимал, для чего Советский Союз нанес бомбовые удары, давая тем самым повод к развязыванию военных действий против него самого?

В-четвертых. Если все это организовала, якобы, немецкая сторона, как сообщил свидетель, и в этом деле был замешан немецкий атташе по авиации генерал-лейтенант Фюттерер, то скажите на милость, зачем ему распространять слухи, если присутствует сам факт бомбежки советской авиацией, и какая разница: кто именно находился в кабине бомбардировщиков — русские пилоты или словацкие? Тем более, непонятно, каким образом последние, оказались в Красной Армии в 1941 году? Неужели, действительно, имел место такой факт, и как об этом узнал немецкий атташе Фюттерер? Кроме того выглядит сомнительным сам метод провокации, каким он представлен в изложении свидетеля генерал-майора Уйсаси. Бесспорно, что немцы неоднократно использовали провокацию, как повод для развязывания войны, но использовали ее на территории Германии. Действительно, и Гляйвиц, и Фрейбург использовались с провокационными целями для начала войны против Польши и Франции. Но провокация требует и определенного сокрытия фактов, что удобно сделать, именно, на своей территории. В данном же случае с Венгрией, представляется маловероятным фактом, чтобы Германское руководство, в лице своего генерала Фюттерера, убеждало венгерское правительство разрешить побомбить немножко венгерскую территорию с тем, чтобы оно (правительство), впоследствии имело возможность объявить войну Советскому Союзу? Еще можно было как-то понять такие шаги немецкой стороны, если бы это делалось втайне от венгров, с тем, чтобы поставить их перед фактом. Но открыто предлагать Венгерской стороне бомбардировку ее территории своими самолетами с опознавательными знаками Советского Союза — очень сомнительное мероприятие? А если бы, был сбит немецкий самолет, и выяснилось, каким ВВС он принадлежал, то, как бы это происшествие объяснила венграм немецкая сторона, и что говорило бы по этому поводу само венгерское правительство? И как же Венгрия, в таком случае предъявила бы претензии Советскому Союзу? Разумеется, при желании, можно сделать что угодно, но не об этом идет речь.